Черное небо Ходжалы

33 года назад во время вооруженного конфликта в Карабахе произошло зверское истребление армянскими боевиками сотен мирных жителей Ходжалы. В новейшей истории нашей страны это стало одним из самых кровавых преступлений, имеющим все признаки геноцида.

35 лет назад, в 1990 году, капитан Эльмар Гусейнов, выпускник Ленинградского высшего военного училища внутренних войск СССР и юрфака Нахчыванского университета, оставив насиженное место в Баку, в Министерстве внутренних дел, откликнулся на призыв тогдашнего министра внутренних дел генерал-майора Магомеда Асадова и записался добровольцем в новую структуру МВД – Отряд милиции особого назначения (ОМОН).

В первом составе ОМОН было всего две роты, Эльмар был назначен командиром первой, в составе которой было 40 человек, вторую возглавил Ильхам Рустамов (ныне полковник-лейтенант).

Первая командировка у новоиспеченного омоновца была в Шушу, Лачин, Ханкенди, а в середине ноября ОМОН получает приказ взять под охрану Ходжалинский аэропорт.

Хотя ситуация в то время и была уже напряженной, но активных боевых действий еще не предпринималось. Подрыв автомобилей, диверсии против мирных азербайджанцев, забрасывание камнями пассажирских автобусов – все это было предтечей кровавых событий, которым суждено будет войти в историю как Ходжалинский геноцид.

Пост первый: аэропорт Ходжалы

Аэропорт – кстати, единственный в том регионе – по периметру охранялся солдатами Внутренних войск СССР, а внутри воздушной гавани свою «службу» несли армянские боевики. Ежедневно в Ереван вылетало до двадцати Як-40, а в Баку в лучшем случае – один самолет в неделю. Но так было, пока в Ходжалы не прибыло две роты азербайджанского ОМОНа. Первое, что они сделали, – выгнали с территории всех армян, через два часа из Агдама прилетел Ан-2 с нашими специалистами на борту – диспетчеры, связисты, техники, работники инженерно-технической, горюче-смазочной и метеослужбы. Состав аэропорта полностью обновился, что, естественно, не понравилось «высоким» армянским гостям, наведывавшимся в зону Карабаха для своих агитационных митингов. Один из недовольных – Зорий Балаян, депутат Верховного Совета СССР, писатель, прикормленный Горбачевым и партийной верхушкой.

В апреле 1991 года капитан Гусейнов вместе с отрядами спецназа участвовал в операциях по освобождению сел Чайкенд, Гарабулаг, Азад, Камо Гейгельского (бывшего Ханларского) района, а в июне – геранбойских сел Эркедж, Манашид, Бузлуг. Принимал активное участие во многих боевых операциях в Лачинском, Шушинском, Агдамском, Ходжалинском, Геранбойском и Гейгельском районах. В мае 1991-го принимал активное участие в проверке паспортного режима в армянонаселенных районах Карабаха, известной военным историкам как операция «Кольцо»: в результате было обнаружено и изъято большое количество оружия и боеприпасов, а также арестованы наемники из-за рубежа.

На безымянной высоте

Вспоминая время, проведенное в Карабахе, полковник в отставке Эльмар Гусейнов рассказывает такой случай. Летом 91-го после ожесточенных боев отряд ОМОНа под его командованием занял высоту между двумя геранбойскими селами – Русские Борисы и Армянские Борисы. Второй день ждали вертолет, и когда уже не оставалось никакой надежды, что он все-таки прилетит и заберет их, вдруг из ущелья вынырнул Ми-8, пилотируемый Байрамом Мухтаровым, и завис на малой высоте – приземлиться было негде. В это время бойцы запрыгнули в машину, и она взмыла в небо.

– Мы обязаны жизнью этому пилоту, – с благодарностью говорит полковник.

25 октября 1991 года ОМОН был выведен из Ходжалы, с этого момента город был взят в окружение, а аэропорт остался оборонять лишь немногочисленный линейный отряд транспортной милиции под командованием капитана Алифа Гаджиева. Но Эльмар Гусейнов успеет познакомиться с ним в конце декабря 1990 года, когда Алиф был только назначен на эту должность, и поработать вместе почти год, обеспечивая режим безопасности.

– Это был храбрый офицер, бесстрашный, – говорит Эльмар муаллим. – Его преимущество было еще и в том, что он прекрасно знал оперативную обстановку в Карабахе, был ходжалинцем по рождению. К примеру, омоновцы несли службу до вечера, а потом возвращались на базу, а Алиф вместе со своим водителем Бахтияром Аслановым день и ночь колесили по карабахским селам, выискивая боевиков, арестовывали их, сдавали в милицию или отвозили в шушинскую тюрьму. А еще конфисковывали аппаратуру радиосвязи, этикетки для армянского коньяка, пропагандистскую литературу, которая в огромном количестве завозилась из Еревана. Естественно, он был как кость в горле у дашнаков. За его голову армянские сепаратисты уже давно назначили награду.

Вместе до последнего дыхания

Алифа Гаджиева с огромной благодарностью вспоминают и его земляки. Рассказывают, как он помогал жителям города продуктами питания, лекарствами, вывозил в Гянджу стариков, женщин и детей. И несмотря на то, что обстановка вокруг Ходжалы ухудшалась с каждым днем, он, оставив свою семью в Баку (жена и две маленькие дочери), до последнего дыхания был вместе с ходжалинцами.

В ту страшную ночь Бриллиант Гаджиева потеряла многих своих родственников, в том числе и своего супруга Сулеймана, родного брата Алифа. Свой рассказ о них она начинает словами: «У меня была очень счастливая семья, муж и двое детей, но все оборвалось так неожиданно, так трагично…».

В феврале 1992 года 36-летняя Бриллиант работала на местной почте телефонисткой, поэтому, рассказывая об Алифе, называет его просто по фамилии, как это принято было у них на службе: Гаджиев часто заглядывал к телефонисткам, чтобы связаться с Баку. И вечером 25 февраля попросил телефонистку позвонить в столицу и сообщить, что сегодня вечером судьба Ходжалы будет решена: весь город был окружен БТР, танками и другой военной техникой армян и их помощников – бойцов 366-го мотострелкового полка. Я соединила его со всеми инстанциями, но в Баку было не до нас, там власть воевала с оппозицией.

Небо над городом дышит огнем

Когда совсем стемнело, жители Ходжалы стали самостоятельно выбираться из города, живой людской ручеек начал стекаться к реке Гаргарчай.

– Мы взяли с собой рации для связи и примкнули к покидающим город жителям. Мы – это Дурдана, Севиндж, Гюльтекин, Сабина, Гюльбахар, тоже работники почты, – стараясь не упустить ни одного имени, ни одной детали, кажущейся ей очень важной, Бриллиант ханым начинает свой рассказ. – С нами были мои братья, невестки, их совсем еще маленькие дети, мой тесть Лятиф киши. На следующий день, когда мы попали в плен, его на наших глазах раздели до нижнего белья (в морозном феврале), как и остальных мужчин, и кинули под гусеницы трактора. В ту же ночь во время перестрелки я потеряла из виду своего мужа. До сих пор о нем ничего неизвестно, его не нашли ни среди живых, ни среди мертвых. А тело Алифа позже найдут и отвезут в Баку, похоронят с почестями в Шехидляр хиябаны. Он станет Национальным героем Азербайджана, ведь он совершил подвиг, стараясь вывести из окружения своих земляков.

Эта была самая долгая ночь в моей жизни, мы такое видели только в фильмах о войне 1941-1945 годов, когда обезумевшие от страха и холода люди мечутся в панике, кричат, плачут, а по ним стреляют, как по живым мишеням. Видела, как падает замертво сосед Али киши, хватаясь за шею, куда попали пули. Запомнила женщину с двумя детьми – дочерью и сыном-подростком. Когда автоматная очередь прошила его насквозь и он упал в снег, истошно закричала его сестренка. Мать зажала ей рот и приказала молчать, чтобы не выдать людей…

Прости меня, сынок…

Бриллиант ханым долго не может успокоиться, вспоминая ту женщину:

– Один Бог знает, каких усилий стоило ей, матери, сдержаться, не закричать, оплакивая ребенка. Она спрятала его тело под елью, забросав ветками, сняла с него сапоги и теплый шарф, попрощалась: «Прости меня, сынок. Я тебя растила, воспитывала, и теперь вот все…». 

Несколько дней ходжалинцы плутали по лесу, и у села Дархаз их увидели армяне, снова автоматная очередь прошила нескольких человек. Остальных прикладами по голове заставили замолчать, окружили, взяли в плен. Потом стали снимать золотые украшения, искать деньги. Отобрали 13 самых красивых юношей, посадили и увезли в неизвестном направлении. У одной женщины забрали всех троих ее сыновей.

– Утром я увидела, что в помещение, где мы находились, вошел русский майор, я его часто соединяла с Москвой, с женой разговаривал, такой заботливый и внимательный муж. Я опустила глаза, быстро измазала лицо грязью. Зачем ему свидетели? – разводит руками ходжалинка. – А потом к нам стали подходить армяне, издалека разглядывали нас, как в зоопарке диких животных. Мы – грязные, оборванные, жалкие. Вот что они с нами сделали, а ведь когда-то мы были соседями, вместе учились в школе, работали на заводах-фабриках, растили детей.

Последний взгляд

А потом их обменяли – мирное гражданское население на отъявленных боевиков. Затем – эвакуация в безопасные районы, больницы, долгое восстановление. Столько лет прошло, а она все еще ждет своего мужа. Показывает фотографии далеких счастливых дней: «Вот мы на свадьбе. Видите, в каком я красивом платье? А Сулейман в каком свитере! Я своему сыну наказала: когда я умру, положишь мне в могилу и это платье, в котором я была счастлива, и его свитер – если он к тому времени не вернется».

Но несмотря на то, что пришлось пережить этой женщине, она все равно считает себя счастливым человеком. У нее была крепкая семья, она достойно воспитала своих детей, живет в дружбе и согласии со своими родственниками, особенно с женой Алифа: Галину Манко он привез из Беларуси, где служил.

– Я, как старшая невестка в семье, ездила к ней на родину свататься, надела ей на палец обручальное кольцо. У них была большая любовь, Галя вырастила двух прекрасных дочерей. А я часто вспоминаю 25 февраля: вечереет, еще все дома, я испекла хлеб, мы сидим с мужем за столом. Он так пристально посмотрел на меня, что я смутилась. Спрашиваю, что случилось. Он говорит, что, наверное, видит меня в последний раз. Я отвечаю: «Ты что такое говоришь? Ты со мной еще сто лет проживешь, нам еще детей поднимать»…

…Бриллиант ханым смотрит на меня и то ли спрашивает, то ли утверждает:

– Ведь никто не видел его мертвым, значит, есть надежда, правда?

И я утвердительно киваю головой…