Малая проза большого писателя

ПУБЛИЦИСТИКА
Эльчин - автор самых разноплановых произведений. Начав свой творческий путь с «акварельных» абшеронских рассказов и повестей, автор впоследствии возвысился до фундаментальных, поистине эпохальных романов, таких как «Махмуд и Мариам», «Смертный приговор». Потом наступило время увлечения театром, в результате чего азербайджанская драматургия обогатилась целым рядом талантливых сценических произведений. В последнее десятилетие у Эльчина вышли замечательные образцы жанра «малой прозы» - рассказы, маленькие повести, сказки-притчи, обращенные как к детям, так и к взрослым. Перечитав их недавно, решила поделиться впечатлениями, ибо считаю все выходящее из-под пера маститого литератора заслуживающим самого пристального внимания и изучения.
Боль моя - Карабах
Бытует мнение, что азербайджанские писатели до сих пор не создали достойных произведений о карабахской войне, что масштаб постигшей азербайджанский народ трагедии не отражен в художественной литературе. Если это и верно, то лишь отчасти. В поэзии карабахская тематика звучит широко, достаточно вспомнить знаменитую «Ходжалинскую симфонию» талантливой азербайджанской поэтессы Нурангиз Гюн.
Прозаических произведений тоже немало - например, романы и повести Юсифа Керимова, Фазиля Аббасова, Агиля Аббаса и др. По повести Агиля Аббаса «Dolu» снят художественный фильм, с успехом демонстрировавшийся в разных странах.
Вместе с тем есть произведения, которые затрагивают карабахскую проблему, так сказать, не «в лоб», а опосредствованно, через нелегкие судьбы обожженных войной людей. Таковы в первую очередь повести и рассказы народного писателя Азербайджана Эльчина из цикла «Беженцы» - «Карабское шикесте», «Сары гялин», «Знаменосец» и другие.
В этих повестях не звучат пулеметные очереди, не разворачиваются батальные сцены и не погибают героической смертью наши шехиды. Но она, эта проклятая война, присутствует в повестях Эльчина в виде искореженных, изломанных судеб карабахцев, ставших в одночасье беженцами на родной земле. Они не умирают с голоду, они худо-бедно нашли приют в рабочем общежитии в приморском поселке Бузовна, они день-деньской снуют по Абшерону в поисках пропитания, а ночью им снится родимый край. Эти люди живут воспоминаниями о потерянной земле, как Джуму, герой повести Эльчина «Карабахское шикесте», который в сотый, в тысячный раз перебирает в памяти чуть ли не каждое дерево, валун, даже заросли ежевики, карабкавшиеся по горным стремнинам, и с горечью осознает: минувшие после оккупации Шуши годы не были его жизнью. «Это было нечто другое. Что именно? Что бы то ни было, его настоящая жизнь осталась там, в Шуше, в махалле Агадедели…»
Даже сурово-прекрасная природа Абшерона, которая, к примеру, местному жителю Агададашу дарит «покой и отдохновение», для Джуму - нечто чуждое и даже враждебное. И он задыхается по ночам в горячем влажном воздухе, то и дело просыпаясь от морского гула. А стоит ему ненадолго забыться, как перед мысленным взором возникает изумрудно-лиственный колорит любимой Шуши.
Трагедия не по своей воле покинувших отчий кров беженцев передается Эльчином не плакатно, а чисто художественными средствами - через образы и характеры, через психологическое состояние людей, приютившихся в бузовнинском рабочем общежитии: потерявший от тоски по родине память Мамед киши, безумно любящий свою красавицу-жену и пьющий от осознания безысходности своего положения Джумшуд, его жена Сона, чью красоту не могут затмить ни убогие условия жизни, ни стираное-перестиранное платье, жена Мамед киши - Сурайя хала, которая, несмотря на наказы чиновников, бросает в лицо сотруднице Верховного комиссариата ООН по делам беженцев горькие слова: «Ничего нам не нужно! И гуманитарной помощи не надо! Везите ее и отдайте армянам. Только верните нам Шушу!». А еще в короткой повести есть колоритный образ коренного бузовнинца Агададаша, а также сотрудницы ООН Изабель Ханукофф, чьим генам передалась тоска ее матери Зибы по далекой родине в поселке Красное Губинского района Азербайджана. И все эти образы искусно соединяются в единое целое пронзительной мелодией «Карабахского шикесте» как символа далекой и прекрасной родины, потеряв которую, человек никогда не сможет быть счастлив. В этой короткой повести на весьма локальном материале Эльчину удалось отразить глобальные проблемы, показать трагические контрасты и горькие последствия армянской оккупации в судьбе азербайджанского народа.
Повесть «Bayraqdar» («Знаменосец») продолжает цикл рассказов о жизни обитателей бузовнинского рабочего общежития. В центре повествования образ Сурхая и его сына Абульфата, прозванного Эусебио за выдающийся талант футболиста. Нет у Сурхая, некогда продававшего газеты в киоске в центре Шуши, ничего более ценного в жизни, чем сын и еще - трехцветный флаг, который он смастерил собственными руками, «и когда в восемьдесят восьмом году Сурхай Байрагдар предстал митингующим с вознесенным над головой трехцветным стягом, многие, привыкшие круглый год созерцать серпастый-молоткастый флаг советской республики, впервые увидели триколор независимого Азербайджана. И с тех пор в Шуше не было митинга, где бы не участвовало знамя Сурхая, не было похорон шехида, сраженного армянской пулей, над которым бы не склонилось знамя, которое держал в руках Сурхай…». А в сердце Сурхая угнездилась безоглядная любовь к этому знамени.
Я вспоминаю митинги конца 80-х - начала 90-х годов в Баку, когда такие же байрагдары-романтики поднимали триколор на улицах и площадях столицы, рискуя попасть за это в милицейский участок (некоторые, кстати, попадали). Они гордо шагали со своими стягами во главе колонн и были готовы умереть во имя того, чтобы это знамя всегда развевалось над их головами. Многие из этих парней во время карабахской войны и впрямь сложили свои головы в боях за территориальную целостность страны. И не их вина в том, что Азербайджан проиграл ту войну…
Приютившись в рабочем общежитии в поселке Бузовны, добывая хлеб насущный для семьи торговлей газетами на трассе Баку-Мардакян, Сурхай не изменил своей привычке и по главным праздникам всегда вывешивал свой любимый триколор из окна комнатушки на третьем этаже. И надо же было случиться страшному, немыслимому: играя с ребятами футбол во дворе и доставая мяч с крыши котельной, сын Сурхая поскользнулся, полетел вниз и напоролся на древко знамени, которое Сурхай уже снял с крыши, но не успел внести в дом. Зубило, вколоченное в низ древка, угодило в грудь Абульфата-Эусебио и пронзило сердце парнишки.
Концовка произведения производит сильное впечатление: потерявший единственного сына Байрагдар выходит из-за поминального стола, за которым собрались потрясенные гибелью Абульфата родные и соседи, приносит свой заветный триколор и вешает между ветвями пшатового дерева. Хотя, казалось бы, мог в порыве скорби и отчаяния разорвать и даже растоптать знамя, древко которого убило его сына. Но даже в этот страшный час знамя остается для него главной святыней, ведь помимо всего прочего это последняя ниточка, связывающая семью Сурхая и семьи всех беженцев с родной Шушой. А в то, что это знамя вернется в родимый край, Сурхай в отличие от некоторых своих сородичей не сомневается ни секунды. Распростертое над поминальными столами знамя как бы свидетельствует: сын Сурхая - тоже шехид, как и тысячи других сыновей Азербайджана, не вернувшихся с поля брани. И в этом - оправдание его нелепой смерти и такой короткой жизни…
В повести нет ни одного плакатно-публицистического призыва любить свою родину, защищать родной край, однако в целом она производит столь сильное и неизгладимое патриотическое воздействие, что я бы порекомендовала Министерству образования включить повесть «Байрагдар» в обязательную школьную программу и изучать во всех средних учебных заведениях.
В произведении много других, не менее колоритных персонажей: например, буфетчик Ибадулла, прокурор Ахмед Агаевич, сторож его дачи Василий Кузьмич. Эльчин никогда не живописует своих героев одной лишь черной или белой краской, даже твердокаменный взяточник-прокурор в состоянии расчувствоваться от щемящей мелодии «Сейгях», которую самозабвенно играет в ресторане кларнетист по имени Джаваншир. И в такие минуты душевного просветления прокурор понимает, что в сущности зря прожил свою жизнь и что накануне смертного часа ему будет нечего предъявить господу Богу, кроме нажитого нечестным трудом добра и бриллиантов жены.
И все же, хотя Эльчин никогда не говорит об этом прямым текстом, симпатии писателя на стороне гонимых и униженных, на стороне того самого «маленького человека», который всегда был главным героем его лучших повестей и рассказов. И этот «маленький человек» в силу редких душевных качеств - благородства, бескорыстия, верного понимания истинных ценностей жизни вырастает под пером Эльчина до уровня истинно богоизбранного человека, той самой «соли земли», на которой держится наш мир.
Таков, например, образ старика Василия Кузьмича - сторожа и по совместительству садовника на даче прокурора Ахмеда Агаевича. После смерти супруги Василий Кузьмич продал свою квартиру и все деньги отдал сыну Ивану. Хотя человек тот, по всему видно, не очень хороший: на похороны родной матери не удосужился приехать, да и отцу от вырученных за квартиру денег не оставил ни копейки. Прокурор также платит Василию Кузьмичу сущие гроши, на которые в месяц разве что пару килограммов мяса можно купить. Но старик ни на кого зла не держит и никого не осуждает, потому что «жизнь была жизнью, и у нее были свои законы». Правда, есть у старика одна слабость: уж очень он любит вкусно поесть, а потому с легкой руки соседского садовника Аламдара Кузьмич пристрастился ходить на поминальные обеды мусульман, которые давались в окрестных поселках. А так как православному все же ходить на траурные обряды мусульман как-то неудобно, он однажды решил про себя, что стал мусульманином. Пришел он и на поминальный обед к убитому горем Байрагдару. Наши старые знакомые по повести «Карабахское шикесте» - кяманчист Танрыверди и Джуму сперва удивились приходу русского человека, а Танрыверди даже спросил у Джуму, кто бы это мог быть.
« - Кто бы ни был, - отозвался Джуму, - да будет впрок ему.
А Василий Кузьмич, со смаком уминая плов с мясом, вновь убеждался, что нет народа, который бы готовил такие вкусные яства, как азербайджанцы, и в эти мгновения Василий Кузьмич гордился, что и он в известном смысле мусульманин, как эти славные азербайджанцы».
Не знаю, как у кого, а у меня при чтении этих строк (повесть я перечитывала трижды) всякий раз на глаза наворачиваются слезы.
Повести «Карабахское шикесте» и «Байрагдар», если говорить громким слогом, знаменуют новый этап в творчестве народного писателя, а многочисленные критики и рецензенты расценивают эти произведения как незаурядное явление всей современной азербайджанской литературы. Я же скажу просто: так деликатно и вместе с тем с такой художественной силой об азербайджанских беженцах и их трагедии еще никто не написал. И за это любимому мною писателю низкий поклон.
Перевоплощения
Две повести, чьи художественные достоинства можно перечислять еще долго, все же появились на свет около 10 лет тому назад. А вот рассказы Эльчина под названием «Волки» и «Тень», а также короткая повесть «Судьба Кащея» - это новые детища писателя, написанные совсем недавно. Кстати, рассказ «Волки», о котором разговор особый, так впечатлил главного редактора российской «Литературной газеты», что, несмотря на солидный, журнальный объем рассказа, он был полностью опубликован в одном из номеров «Литературки». Однако об этом рассказе - чуть позже.
Что касается рассказа «Тень» и повести «Судьба Кащея», то в этих произведениях Эльчин продолжает исследовать глубины человеческой души, проблемы мироощущения своих героев в изменившемся до неузнаваемости обществе. И хозяин петуха по кличке Кащей - Зарбала, и его сосед молла Зейдулла, и главный герой рассказа «Тень» - ученый-арахнолог Фариз муаллим продолжают галерею образов «маленьких людей», тех самых простых, на первый взгляд ничем не примечательных обывателей, из которых, собственно, и состоит род земной. Однако в том-то и парадокс, в том-то и фишка произведений Эльчина, что жизнь и судьба этого «маленького человека», его беды и страдания, его радости и неудачи для нас порой интереснее любых детективов или жизнеописания какой-нибудь выдающейся личности. Ибо архетип «маленького человека», выведенный в произведениях Эльчина, - это в совокупности все мы, это отражение нашего национального характера, нашей идентичности. И мы узнаем в этих героях самих себя: свои пороки, свои слабости, свою возвышенную, ранимую душу. Да, герои многих рассказов и повестей Эльчина на первый взгляд - неудачники, как, например, хозяин петуха Кащея - Зарбала, или тюфяки, не способные проявить характер, настоять на своем, обеспечить свою семью, как Фариз муаллим из рассказа «Тень». Они не сумели вписаться в крутой поворот рыночных отношений, и судьба отбросила их на обочину. Однако мастерство большого писателя заключается в том, чтобы увидеть и показать подлинную душевную красоту, незаурядность этих людей, способных и к сильной любви, и к сильному состраданию. Лично на меня произвел неизгладимое впечатление заключительный эпизод повести «Судьба Кащея», когда Зарбала, благодарный доктору Джафарову, вылечившему его сына, отдает ему свое единственное сокровище, главного добытчика семьи - бойцовского петуха по кличке Кащей.
…В последние годы творчество маститого прозаика отличается жанровым разнообразием: рассказы, повести, литературная критика, эссе, драматургия и, наконец, сказки, жанр фэнтези, в котором Эльчин чувствует себя как в родной стихии. Во многих вполне реалистических, даже приземленных произведениях мастера нет-нет да и проглянет некая «чертовщинка», произойдет чудесное превращение, и тогда мы услышим диалог двух теней - тени Всадника и тени Царственного Тута. Эльчин вообще обладает редкой способностью понимать язык цветов и трав, птиц и зверей, деревьев и кустарников, перевоплощаться в различные одушевленные и даже неодушевленные предметы - птицу, зверя, тар, дерево. Эта его особенность ярко раскрылась в цикле сказок, которые собраны в его последней книге «Yeni hekayələr» (Баку, изд. «Техсил», 2014).
К жанру сказок, к аллегории, к притче писатели обращаются, как правило, в пору мудрости, когда приходит время задуматься над самыми главными вопросами бытия человека. Вспомним замечательные притчи Исмаила Шихлы, или же знаменитые сказки и басни великого Льва Толстого.
Сказки Эльчина обращены в первую очередь к взрослому читателю. Хотя написаны в истинно сказовой, ясной и доступной даже подростку манере. В форме аллегории автор задает своему читателю вопросы-задачки, на которые каждый должен найти свой ответ: что есть жизнь и что есть смерть? В чем истинный смысл жизни? Можно ли ради мечты пожертвовать самым ценным на свете? Кто прав - семейство рыб, вполне довольных сытым существованием в бассейне, или же лебедь, который не мыслит своей жизни с подрезанными крыльями и предпочитает этой сытости бунтарский конец? Вообще, главный лейтмотив сказок - бунтарство, неудовлетворенность своей судьбой и страстное желание что-либо изменить в ней, пусть даже это приведет к трагическому концу. Трудно сказать, на чьей стороне писатель. Жизнь мудрее и разнообразнее любых черно-белых конструкций, поэтому право разгадывать свои аллегории Эльчин предоставляет нам, читателям.
«И в жизни, и в литературе я противник «черного и белого». Люди совершают разные поступки, исходя из многогранности своей природы и обстоятельств. Вот почему мои читатели и зрители иногда ощущают некий знак вопроса. Например, кто является преступником в пьесе «Гатиль»? По-моему - и герой, и героиня. Он убил ее морально, она его - физически. Но все равно этих персонажей нельзя назвать полностью отрицательными. Или два эпилога в пьесе «Телескоп» - как размышление, где каждый находит то, что близко ему. Черное и белое - две грани, и миссия литературы - показать все оттенки красок жизни между ними, а цель писателя - суметь это сделать. А вы можете назвать хоть одного отрицательного или положительного героя в «Братьях Карамазовых»?
Эльчин Эфендиев. «Квартал вселенной»
…Рассказ «Волки» - поистине нечто новое и, я бы даже сказала, дерзкое в творчестве Эльчина, который на сей раз вторгся в неизведанное для себя пространство - попытался проникнуть в психологию наших пращуров, волков. И надо заметить, что удалось это ему просто блестяще.
Волки - главный тотем тюркоязычных народов. Волки - излюбленный персонаж многих произведений различных веков и самых разных писателей - от Джека Лондона до Чингиза Айтматова. В этом пестром многоголосье Эльчину удалось не затеряться и сказать свое веское слово. В шквале рецензий и отзывов на этот рассказ, при всей разности подходов и комментариев, рассказ «Волки» расценивается как большой творческий успех писателя.
Пара волков в рассказе Эльчина, преодолевающих вместе с выводком тяжкий путь на Восток по опустошенному засухой краю и жертвующих жизнью ради того, чтобы их потомство могло дойти до благодатной влаги, символизируют двуединое начало, вечную борьбу противоположностей - жестокости и добра, беспощадности, враждебности к чужим и беспредельной преданности собратьям по крови. Беспощадный мир волков чем-то похож на мир человека, однако в этом сравнении не всегда выигрывает человек. Неспроста эпиграфом к рассказу Эльчин предпослал строки из произведений Ильяса Эфендиева: «Средь всего сущего на свете самое слабое - человек…»
Рассказ «Волки» отличается тонким психологизмом, богатством литературного языка, кажется, способного передать мельчайшие нюансы чувств и ощущений. Кстати, большинство написанных в последние годы рассказов и повестей Эльчина я читала в переводе Азера Мустафазаде, а затем, сравнивая с оригиналом, убеждалась, что переводчик, близкий по духу автору, тонко чувствующий особенности его творческой индивидуальности, - это половина успеха. Рада за этот тандем и надеюсь прочитать в переводах Азера Мустафазаде еще немало новых произведений моего любимого автора.
***
Думая о многообразии дел и обязанностей Эльчина, многие годы курирующего всю гуманитарную политику в Кабинете министров Азербайджана, я поражаюсь его преданности Литературе. Каждый день, на рассвете, он садится к письменному столу, чтобы провести несколько часов наедине со Словом. Ибо для него счастье в жизни без минут творческого озарения попросту невозможно. «Не думайте, что мой путь усыпан розами! - сказал он однажды в интервью. - Было бы нечестно сетовать на судьбу. Мой успех - это огромная работа. Но я люблю ее, и жизни без этих творческих мук не представляю».
И слава Богу, потому что эти муки рождают замечательные произведения, знакомство с которыми дарит нам, читателям, ни с чем не сравнимые мгновения духовного наслаждения. Того самого катарсиса, который составляет главную цель и предназначение подлинной литературы.
Эльмира АХУНДОВА,
заслуженный журналист Азербайджана,
лауреат Государственной премии республики