Театр – как волшебство

10 марта в Азербайджане отмечается День национального театра. К этому событию газета «Каспий» подготовила интервью с Ильгаром Сафатом – известным режиссером, сценаристом и поэтом, чьи работы в кино и театре завоевали признание на международном уровне.

Дата празднования выбрана не случайно: 10 марта 1873 года труппа актеров-любителей Бакинского реального училища впервые поставила на сцене комедию Мирзы Фатали Ахундзаде «Приключения визиря Лянкяранского ханства», что и стало отправной точкой в истории азербайджанского театра.

Наш собеседник – лауреат множества фестивалей, одна из ключевых фигур азербайджанского искусства. В интервью Ильгар Сафат поделился своими взглядами на современный театр в Азербайджане, его развитие и перспективы. Он рассказал о проектах и творческих планах, подчеркнув важность сохранения культурного наследия и поддержки молодых талантов – будущего национальной сцены.

– Каждый спектакль – это отражение многослойного замысла. Как найти тонкую грань между авторским видением и тем, что актеры и зрители привносят в постановку?

– Мне хочется, чтобы спектакли были захватывающими. Не просто иллюстрировать истории, как это зачастую бывает в театре, а вовлечь зрителей в происходящие на сцене события. Так, чтобы спектакль стал для них эмоциональным переживанием, личным опытом, частью жизни. Он должен быть интересен и мне самому, и зрителям, и актерам. Поэтому приходится искать золотую середину – решения, захватывающие всех. 

Театр существует для зрителей, поэтому я, как постановщик, делаю все возможное, чтобы увлечь и впечатлить народ. Здесь включаются мой жизненный и профессиональный опыт, интуиция, вкусовые предпочтения. Я никогда не оставлю в своих работах то, что мне самому не нравится. И надеюсь, что мои предпочтения заинтересуют и зрителей. В каких-то случаях это больше находит отклик, в каких-то – меньше. Главное, чтобы мне самому не было стыдно за свою работу.

 – Театр всегда был зеркалом общества. Чем, на ваш взгляд, отличается современная публика и как это определяет ваш подход к режиссуре?

 – На самом деле нынешний зритель мало чем отличается от предыдущих поколений, ведь человеческая природа неизменна. Люди, посещавшие театр в Афинах или смотревшие пьесы Шекспира, испытывали те же эмоции. Меняется культурный контекст, среда, быт, но базовые инстинкты и эмоциональные реакции остаются прежними. В этом смысле театр универсален: его выразительные средства меняются, но глубинная сущность остается. Магия театра бессмертна и находится вне времени. Мне же интересно добраться до самого нерва человеческой психики, до архетипов, о которых писал Юнг. Это работает во всех странах, вне зависимости от аудитории: если попадаешь в этот нерв, реакция людей будет одинаковой, вне зависимости от места их проживания и культурной традиции. 

 – Недавно я посмотрела ваш спектакль «Чеховское ружье» – потряс буквально до слез. Как вам удается такой эмоциональный эффект?

 – Этот спектакль мне особенно дорог, ведь я поставил его по своей пьесе. Это как вернуться в город, где родился: знаешь каждую улицу, каждый закоулок, все вокруг напоено твоими страстями и переживаниями. Пьеса для меня органична, я чувствую ее изнутри. Конечно, это была сложная работа, но я четко понимал, что делаю. Не рассчитывал на «гарантированный успех», но очень хотел, чтобы зрители откликнулись. Сначала на их лицах блуждала некоторая растерянность, изумление, но уже к третьему-четвертому показу я понял, что спектакль начал проникать в сознание людей. А когда зрители говорят, что хотят прийти снова, – это и есть лучшее признание.

 – В одном из интервью вы говорили, что театр – не только искусство, но и способ пробуждать глубокие эмоции. Ваш фильм, который вы готовите уже пять лет, тоже затрагивает сложные темы. Что в нем для вас самое важное?

– Это очень личная и значимая для меня работа. Он рассказывает о геноциде в Ходжалы, об изгнании азербайджанцев из Кафана – фактически о первой этнической чистке в позднем СССР. Мы поднимаем тему подпольных дашнакских организаций, которые существовали даже в советские времена. В фильме документальная правда пополам с художественным осмыслением. Это история, основанная на реальных событиях, на том, что я видел и пережил в детстве. Я очень жду выхода этого фильма, потому что для меня это не просто работа, а нечто большее. Ответственность, память...

– Какие театральные решения стали для вас настоящим испытанием?

– Каждый спектакль – это вызов самому себе. Я ставлю перед собой новые задачи, пробую двигаться дальше. Конечно, стресс присутствует всегда. Но для меня депрессия – не проблема, а материал для изучения. Я исследую механизмы человеческого сознания, помогающие нам преодолевать и депрессию, и стресс, и использовать кризис как топливо для движения вперед. Не случайно я поставил пьесу известного израильского драматурга Идо Нетаньяху «В поисках смысла» по произведению Виктора Франкла «Скажи жизни Да! Психолог в концлагере». Это был первый спектакль в истории азербайджанского театра, затронувший тему Холокоста. 

– Как вы обычно понимаете, что спектакль действительно сработал?

– По реакции зрителей. Иногда она бывает неожиданной. Например, на первом показе «Чеховское ружья» одна сотрудница театра, которая обычно передвигается очень медленно, вдруг начала ходить стремительно, почти бегом. Это было похоже на чудо из фильма Якова Протазанова «Праздник святого Йоргена». (смеется) Это было очень забавно – возможно, и не связано напрямую с постановкой, но факт остается фактом.

– Работа с актерами – это искусство достижения гармонии. Что помогает вам раскрыть их внутренний мир?

– Я отталкиваюсь от своего ощущения актера, его природы. Иногда помогаю раскрыть то, что он сам в себе чувствует, но не может выразить. Очень важно подобрать исполнителя, который психологически совпадает с персонажем. Если он внутренне далек от роли, это большая сложность. Иногда приходится ломать стереотипы. У каждого актера свои привычные штампы. Хороший артист умеет выходить за их пределы, плохой – цепляется за знакомые приемы. Мое дело – выбить эти «костыли», помочь создать что-то живое, а не очередную рутину.

– Постановки, затрагивающие трагические темы, требуют особого такта. Как вы передаете боль, истину, надежду?

 – Здесь все комплексно: свет, звук, мизансцены, декорации, даже паузы. Важно создать объемную, выразительную сцену, в которой актер сможет раскрыться. Если это не трогает зрителя, значит, моя недоработка. Я ориентируюсь на свои ощущения: если меня самого пробирает до мурашек – значит, сцена удалась. В каком-то смысле режиссер – эталонный зритель, он должен знать природу зрительского восприятия и уметь на нее воздействовать. 

– В чем разница между талантливым режиссером и тем, кто оставляет след в истории?

– След оставляют те, для кого театр – судьба, а не просто работа: Мейерхольд, Арто, Станиславский… Театр был их жизнью, а сегодня для многих важнее красные дорожки и посты в соцсетях. Да, можно добиться популярности, но без глубинного погружения в профессию великим никогда не стать. Режиссура – не только магия, но и суровое ремесло, которым нужно владеть, иначе сцена рано или поздно отомстит тебе. 

– Что приносит вам настоящее удовлетворение в работе?

– Магия театра... Театр – как волшебство. Когда зритель не просто смотрит на бегающих по сцене актеров, а полностью погружается в действо, забывает о себе, испытывает сильные эмоции. Театр кажется миром условностей, но именно он заставляет нас чувствовать, приближает к подлинной жизни. Мне очень интересна идея катарсиса. И если зритель его испытывает, вот тогда и случается настоящее профессиональное счастье! 

– Эксперименты в театре могут изменить всю постановку. Порой ведь случайная деталь влияет на весь спектакль или фильм…

– Да, например, во время съемок фильма «Родная земля» мы играли сцену в госпитале с Гаджи Исмаиловым, и я случайно заметил пуговицу на подоконнике. Этого не было в сценарии, но я интуитивно включил ее в историю главного героя. В итоге пуговица превратилась в важный образ, который проходит через весь фильм. Это один из тех моментов, когда кино рождается прямо на площадке, и ты понимаешь, что нашел что-то важное. Некий значимый образ. 

– Каковы ваши планы на будущее?

– Планов много – и в театре, и в кино, и в литературе. Сейчас я, наконец-то, завершил свой фильм, над которым работал более пяти лет. «Родная земля» – это важная для меня картина, рассказывающая о геноциде в Ходжалы, о трагических страницах истории. Надеюсь, в ближайшие время она выйдет. А дальше… дальше новые проекты, новые горизонты.

ХАНУМ ГАДИРЛИ