Голос из мешка

БОЛЬШОЙ ТЕРРОР
Сегодня это назвали бы «социальным лифтингом». Девушка из далекого села Газахского уезда едва ли смогла бы раньше рассчитывать на высшее образование и место в государственном аппарате. Но к власти пришли большевики, и Санубар Эюбова в 15 лет вступила в компартию, потом поступила в вуз, а позже и сама стала преподавать.
Шло время, ее назначили директором женской семинарии в Губе. Там она полюбила интересного молодого человека - прокурора района Мехти Магеррамова. Он тоже был выдвиженцем революции и быстро продвигался по карьерной лестнице в Азербайджане, где госаппарат очищался от нелояльных новому строю «бывших». В 1928 году они поженились.
К 1937 году Мехти уже был заместителем прокурора Азербайджана, затем возглавил гражданскую судебную коллегию Верховного суда республики. Санубар была деканом исторического факультета Азербайджанского пединститута. В семье подрастали семилетняя дочь Аланго и двухлетний сын Чингиз, за которыми присматривала няня. Так что, по меркам своего времени, они были завидной парой. Но однажды все это иллюзорное благополучие рухнуло...
В июле 1937 года Санубар командировали в Шушу - организовать там летние учебные курсы. Обрадовавшись возможности вывезти детей из раскаленного летним зноем Баку, женщина собрала их и вместе с няней отправилась в Карабах, с головой уйдя там в работу. Но уже спустя три дня к ней заявились двое чекистов и, перевернув весь дом, увезли женщину обратно в Баку.
При поступлении в НКВД 20 июля ее «Анкете арестованного» был присвоен порядковый номер 1314. Выходит, что в первой половине кровавого 1937-го в среднем арестовывали по 200 человек в месяц. Но это было лишь начало. 9 июля первый секретарь ЦК АКП(б) М.Д.Багиров запросил у Москвы санкцию на «изъятие» (арест) и осуждение «тройками» 5250 человек, из них к первой (расстрельной) категории было отнесено 1500. Азербайджан погружался в водоворот «Большого террора»...
Вряд ли молодой педагог понимала тогда всю глубину трагедии. Сидя на тюремных нарах, она переживала лишь, как сможет - скоро, очень скоро, когда выяснится досадная ошибка! - объяснить своему мужу, каким образом на нее, жену юриста, вообще могло пасть подозрение.
На деле ее муж и сам уже был арестован. В судебной системе Азербайджана раскручивалось дело контрреволюционной националистической террористической организации, которая, естественно, планировала теракт против Багирова...
Что касается Санубар и находящихся в том же положении «жен изменников родины» (в Азербайджане это были осужденные по статьям 64-73 Уголовного кодекса), то еще 5 июля по инициативе наркома внутренних дел СССР Н.Ежова было принято постановление Политбюро ЦК ВКП(б) об их репрессировании. Эта мера с 1935 г. применялась к «членам семей изменников родины» (ЧСИР) из числа сбежавших за границу из СССР военнослужащих. По сути, это было продолжением практики семейного заложничества времен Гражданской войны.
К 15 августа 1937 года подоспел оперативный приказ №00486 (два нуля в начале означали полную секретность), который уточнял, что аресту подлежали лишь жены уже осужденных с 1 августа 1936 года «изменников родины», а не подследственных. С этого момента жен начали арестовывать только после приговора мужа. Достаточно было формального или гражданского брака с «изменником», чтобы осудить их на срок от 5 до 8 лет.
В случае с Санубар Эюбовой, арестованной в промежутке между решением Политбюро и приказом по НКВД СССР, власти слегка поторопились, арестовав ее до приговора мужа. Этим и объясняется то, что вначале, не имея инструкции из Центра, от нее пытались добиться признания в некоей собственной «контрреволюционной» деятельности.
Несмотря ни на что, Эюбова виновной себя не признала, что было впоследствии особо отмечено в судебном решении о ее реабилитации. Не дала она и показаний против Мехти, хотя, по приказу Ежова, «жены осужденных, разоблачившие своих мужей и сообщившие о них органам власти сведения, послужившие основанием к разработке и аресту мужей», освобождались от наказания. И это доводили до каждой из арестованных, убеждая предать мужа, чтобы спасти себя и детей.
Впоследствии на суде по делу Багирова станет известно, что с весны 1937-го в НКВД разрешили избиение арестованных и другие жестокое методы издевательств. К кому-то применяли «стойки», к кому-то - «конвейерные» допросы по нескольку дней. В случае с Эюбовой следователь проявил особую изобретательность. Вот что впоследствии она рассказала своим детям.
Во время очередного допроса, когда плачущую от бессилия и оскорблений женщину в очередной раз не смогли склонить к признанию несуществующей вины, ее подвели к окну кабинета. Внизу во дворе стоял мужчина в маске с плетью в руках. В ногах у него лежал на полу и шевелился связанный в мешке человек. По намекам следователя у женщины мелькнула мысль, что это мог быть ее муж.
По знаку следователя палач начал стегать человека в мешке. Тот извивался и сдавленно кричал. «Ну что, тебе знаком этот голос?», - издевательски спросил следователь дрожащую от ужаса женщину. Но та упала в глубокий обморок, из которого ее вывели, лишь сделав укол...
Мог ли это в действительности быть ее Мехти? Санубар каким-то образом узнала, что в тот же день ее мужа расстреляли. Если так, то произошло это 2 января 1938 года. Известно, что в тот период существовало распоряжение Ежова избивать приговоренных к смерти, чтобы в момент казни они не смогли сопротивляться (кстати, в 1940 году, когда очередь дошла до казни самого Ежова, его тоже сильно избили).
Очевиден факт, что Эюбову арестовали в нарушение приказа №00486, по которому жены становились «виновны» лишь после приговора мужа. Поэтому ее были вынуждены держать в тюрьме без приговора до тех пор, пока не осудят Мехти. Тот сопротивлялся, и ее заключение в тюрьме затянулось на долгие месяцы. Именно нарушение инструкции позволило мужу с женой встретиться хотя бы таким образом (если это действительно был он).
После расстрела мужа ее собственное дело 23 апреля 1938 г. направили в Особое совещание (ОСО) при НКВД СССР. Обвинительное заключение подписано инспектором 8-го отдела сержантом госбезопасности Клавдией Колчиной, согласовано с начальником 8-го отдела лейтенантом Ильей Коганом и утверждено зам. наркомвнудел АзССР Тимофеем Борщевым. Отмечу, что впоследствии Когана уволили в марте 1939 года, а Борщева расстреляли в мае 1956-го вместе с бывшим наркомом Сумбатовым-Топуридзе.
ОСО заседало в Москве, рассматривало дела заочно. В ожидании приговора прошел месяц. Все это время Санубар поддерживали женщины в ее камере, среди которых была и начальница ее мужа - Айна Султанова, которую саму нещадно били и в конце концов тоже приговорили к расстрелу 3 июля.
Эюбова этого уже не застала. 29 мая ее приговорили к 8 годам лагерей и отправили в Темлаг (Темниковский исправительно-трудовой лагерь) в Мордовии, который в основном занимался лесоповалом. Вскоре 1500 «жен изменников родины» решили отправить в еще более гиблые места и в 1939-м собрали в Сегежлаге (Сегежский ИТЛ), созданном на базе Беломоро-Балтийского лагеря. Они строили Сегежский лесобумхимкомбинат. Но грянула война, и Сегежлаг оказался слишком близко от линии фронта. Несколько недель по забитым войсками и беженцами дорогам женщин везли в Казахстан.
Так в августе 1941 г. Эюбова добралась до знаменитого АЛЖИРа (Акмолинского лагеря жен изменников родины). Сейчас это музейный комплекс неподалеку от столицы Казахстана - Астаны. А тогда в АЛЖИРе тяжело трудились на сельскохозяйственных работах тысячи женщин-ЧСИР, среди которых было не менее 70 жительниц АзССР. Кстати, там узницам из нашей страны поставили памятник - в отличие от Азербайджана, где такого памятника, увы, нет.
...В один из пасмурных осенних дней постаревшая женщина в поношенной телогрейке вернулась в Азербайджан. Она смогла обнять своих детей, выживших благодаря заботе верной няни и свекрови, рассказать им правду об отце. Но предстояли еще годы возвращения к нормальной жизни и любимой работе.
Лишь 7 мая 1955 года Эюбову реабилитировали. Позже реабилитировали и Мехти. А в 1956 году по приговору открытого суда понесли наказание некоторые виновники страданий этой и многих других азербайджанских семей - Багиров и Борщев.
После многих лет тюрем и лагерей Эюбова смогла вернуться к преподаванию, была проректором Бакинского государственного университета. Она больше не выходила замуж и умерла в 65 лет, сохранив верность своей первой и единственной любви.
Добавлю, что по непонятным «государственным» соображениям, местонахождение могилы Мехти и других жертв репрессий до сих пор хранится в секрете. Хотя, например, останки М.Д.Багирова недавно смогли успешно обнаружить, идентифицировать и перезахоронить вместе с членами его семьи.
Будем надеяться, что и у потомков жертв репрессий появится возможность возложить цветы на могилу тех, кого загубил большевистский эксперимент...
Эльдар ЗЕЙНАЛОВ
На фото 3: Санубар Эюбова с мужем