• четверг, 28 Марта, 23:42
  • Baku Баку 13°C

Мечта о девяноста девяти

29 марта 2014 | 13:00
Мечта о девяноста девяти

СОБЕСЕДНИК
Народный писатель Анар в особом представлении не нуждается. На днях в жизни Анар муаллима произошло знаменательное событие: его избрали председателем Союза писателей тюркского мира. Удивительно, но сегодняшняя наша беседа напоминает продолжение начатого много лет тому назад разговора. Все продолжается, а раз так, то еще ничего не закончилось.
- «До получения первой премии человек бывает горд. Как только он получит первую из ста премий, то начинает жить мечтой об оставшихся девяноста девяти». Это отрывок из ваших «Ночных мыслей». А сам Анар мечтал когда-нибудь о каких-то премиях?
- Никогда. Если получал премию, радовался, был благодарен всем, кто удостоил меня высокой награды, но о премии и не думал, не говоря уже о том, что мечтал. Ни сейчас, ни в молодости.
- Ваше детство пришлось на период сталинизма. Принято считать, что эти годы отобрали у людей нечто, я же хочу поставить вопрос иначе: что дали вам эти годы?
- Я не могу сказать, что сталинизм оказал на мою жизнь большое влияние. Но тот период, годы детства, конечно, я хорошо помню. Сталина я никогда не любил. Когда он умер, в школе учителя и ученики плакали, а я нет.
- В вашем рассказе «Непременно встретимся» критикуется турецкий образ жизни. Не приходилось ли вам слышать нарекания от турецких друзей?
- Нет, никто не высказывал мне недовольства в какой-либо форме. Ведь этот рассказ написан под влиянием любви к Турции. У меня есть сатирические рассказы и об Азербайджане - «Молла Насреддин-66», и сейчас я пишу сатирические рассказы. Это не значит, что я не люблю Азербайджан или Турцию. Я критиковал и критикую те или иные моменты, которых не принимаю. Между прочим, упомянутый вами рассказ больше всего понравился живущим в Турции азербайджанцам, которые часто сталкиваются с описанными там проблемами.
- В романе «Шестой этаж пятиэтажного дома» есть такие подробности, что у читателя возникает впечатление об автобиографичности произведения. Есть ли в этом романе автобиографичные моменты?
- Практически на каждой встрече с читателями, которые раньше бывали чаще, чем теперь, у меня спрашивали, кто такая Тахмина. Мои герои, будь то мужчины или женщины, не имеют прототипов в жизни, это образы, возникающие под влиянием прочитанных или услышанных событий, плюс плод писательской фантазии. Иными словами, говорить об автобиографических моментах здесь излишне.
- С 1980-х годов в вашем творчестве возобладал жанр документальных мемуаров. С чем это было связано?
- Я решил, что какие-то выдуманные события могу описать и я, и любой другой писатель. Но есть такие вещи, о которых могу рассказать только я, ибо был их очевидцем, близко знал людей, которые в них участвовали. Поняв значимость этих событий, я пришел к выводу, что их следует описать и поделиться ими с читателем. Так появились книги «Без вас», а потом «Как Керем», посвященная Назыму Хикмету. Думаю, в них заключены чувства, очень близкие читателям.
- В рассказе «Сказка о добром падишахе» изображен тоталитаризм, доведенный до абсурда. А в чем вы, как писатель, видите абсурдную сторону демократии?
- В свое время Черчилль сказал известную фразу: «У демократии много недостатков, но лучшей системы правления человечество не изобрело». В России при опросе «Какого руководителя вы хотели бы?» на первое место вышел Сталин. Я хочу сказать, что демократию должен выбрать, требовать и отдавать ей предпочтение сам народ. Демократия порой оборачивается ответственностью. Свобода слова, свобода мнений отнюдь не всегда приводит к добру. Видя распространение в обществе моральных изъянов, многие начинают тосковать по «сильной руке», которая искоренит пороки. При этом они забывают об ограничениях гражданских свобод, которые характерны для такого рода режимов. Ну а как же быть, если страной управляют демократическими методами, но большинство общества не хочет демократии? Вот тогда и возникает парадокс.
- В свое время вы переводили эссе Анны Марии Матуте «Мы начали писать, потому что были недовольны…», отображающее крушение фашизма. Могли ли вы тогда предположить, что рухнет и советская империя?
- Я понимал, что этот режим падет, но не ожидал, что так скоро. В то время я перевел это эссе, чтобы люди знали об обреченности определенных режимов. Думаю, многие это поняли.
- Мне кажется странным, что цензура не воспрепятствовала изданию этого эссе. Как вы добились его выхода?
- Наша цензура была все же не так умна, как московская. В силу своего скудоумия они не сумели ухватить идейную суть этого текста.
- Очень часто приходится слышать, что Анар - сын Расула Рзы, и, дескать, поэтому все двери были перед ним открыты, он ни в чем не нуждался и поэтому писал себе. Хотелось бы услышать от вас, в чем состояли трудные стороны статуса сына Расула Рзы.
- В правлении Союза писателей было 40 членов. До смерти Расула Рзы я даже в правление не входил, хотя широко издавался и здесь, и в Москве. Какие пути открыл передо мной Расул Рза? Открыл в том смысле, что я вырос среди книг, общался с интресными людьми, но никто не может сказать, что Расул Рза содействовал изданию книг Анара или продвигал его куда-то. Только самый мерзкий человек может сказать, что я стал писателем потому, что вырос в писательской семье. Что, все дети писателей становятся писателями?! Что, мои книги писал мой отец?! С другой стороны, я всегда ощущал особую ответственность как сын Расула Рзы и Нигяр Рафибейли, поскольку старался быть достойным этих высоких имен. И потом, в литературу лучше прийти на руках родителей, чем у кого-то подмышкой.
- Ваши книги издаются за рубежом, но вы предпочитаете об этом не распространяться, довольствуетесь короткой информацией. Почему?
- Я не обращаю внимания на подобные вещи, да и не к лицу это мне. Ведь неправильно, когда газеты широковещательно сообщают об издании за границей небольшого рассказа, но обходят молчанием дела действительно важные. На днях я был избран председателем Союза писателей тюркского мира, спасибо Первин ханым из газеты «525», что поместила материал об этом. Другие газеты попросту не заметили.
- В вашей «Сказке о добром падишахе» поэт за один день слышит столько стихов, что бросается со скалы. Нечто подобное мы наблюдаем в обществе сегодня: чуть ли не каждый пишет стихи. Как же нам быть, Анар муаллим, - последовать примеру вашего героя?
- Да, сегодня слишком многие претендуют на звание поэта, писателя, вот только нет бросающихся со скалы… Теперь, пожалуй, ситуация острее, потому что много газет и сайтов, публикуйся - не хочу. Проза - дело тяжелое, неподъемное, не каждый осилит, ну а поэзия такова, что, нацарапав вечером несколько строк, утром просыпаются и вопят на весь мир о том, что я, мол, поэт. Приходится констатировать, что литературная критика не обращает на такие вещи внимания, не отделяет зерна от плевел. Сейчас такое время, когда многое решают деньги. Если у тебя есть средства, ты можешь заказать кому-то книгу, издать ее на высоком полиграфическом уровне за своей подписью и даже организовать хвалебные отзывы. Я достоверно знаю, что многие пишут только на заказ для тех, кто за деньги расхваливает свою писанину, без денег о них никто не напишет ни строчки. В 30-е годы был выдвинут абсурдный лозунг - «Передовик труда - в литературу»: считалось, что если ты хороший слесарь, то, значит, можешь быть писателем или поэтом. Под таким лозунгом многие пришли в литературу, и среди них, как ни странно, оказались и таланты - например, Мирза Ибрагимов. Однажды, выступая в присутствии Гейдара Алиева, я привел этот пример и провел параллель с нашими днями: у кого есть деньги, тот может быть писателем. Сегодня обладатели денег, вилл, банков, магазинов задумываются: а почему бы не стать писателем? И Гейдар Алиев тогда согласился со мной.
- Хочу привести ваше высказывание: «Некоторые писатели думают, что если они какого-то писателя не знают, то виноват в этом он сам. Но алмаз остается алмазом независимо от того, нашли его геологи или нет». Довольны ли вы работой критиков, этих литературных геологов, и проявляют ли они невнимание к алмазам - вашим произведениям?
- Конечно, есть критики, не забывающие, что алмаз есть алмаз. Но есть и такие, кто об алмазах пишет, но готов за «алмаз» написать и об угле.
- Почему в последнее время не появляются произведения, подобные «Рассказу гардеробщицы»? Почему любовь представляют больше в прагматическом свете?
- Теперь даже чувства перекочевали в виртуальный мир, молодые знакомятся по Интернету, так же объясняются в любви. По Интернету собирают сведения о ком-либо, на основе этой информации влюбляются и женятся. В таких условиях рассказы типа упомянутого тобой, конечно, выглядят сентиментально. Тот рассказ очень далек от нынешних реалий, и сейчас я, наверное, написал бы об этом по-другому. Я очень ощущаю свой возраст - не в смысле усталости, а в том смысле, что нынешняя молодежь очень отличается от нас. Я бы даже сказал, что мы живем в параллельных мирах. Жить одновременно в реальном и виртуальном мире - не для меня, это не соответствует моему жизненному укладу.
- Пишут, что в герое вашей повести « Цейтнот» Фуаде есть настрой героя произведения Камю «Чужак». Пишут также о сходстве между «Шестым этажом пятиэтажного дома» и «Мадам Бовари» Флобера. Хотелось бы поговорить о сторонних влияниях на ваше творчество.
- Мне очень повезло в том, что мои недоброжелатели несколько глупы. Те, кто выискивает и якобы находит в моих произведениях такие признаки влияния, могли бы при сколько-нибудь широком кругозоре увидеть такие влияния и в других произведениях мировой литературы. По этой логике можно обнаружить сходство между «Мадам Бовари» и «Анной Карениной». Большинство писателей читает Толстого, Камю, Флобера, и я в том числе, так что какое-то общее влияние возможно, но прямого воздействия не было. В «Цейтноте» можно говорить о влиянии не Камю, а дзэн-буддизма. Я всегда руководствовался философским принципом «выпусти рыбку в море - если не рыбка, то Создатель оценит». Дзэн-буддисты полагают, что даже в надежде на то, что о твоем поступке узнает Создатель, присутствует корысть; согласно их философии, нужно делать добро, не рассчитывая на какую-либо награду, совершенно бескорыстно. В «Цейтноте» я в меру сил постарался отразить эту идею.
- В «Ночных мыслях» временами проглядывает вера в загробный мир, а временами нет. Почему?
- Вера в загробный мир - способ утешения. Сколько прожил, пережил, прочувствовал, есть окружающий мир, люди - как все это может в один миг исчезнуть? Отсюда возникла идея, что человек не умирает, а переходит в какое-то другое состояние. Предположим, я не умер, а превратился в гранатовое дерево. Что в этом для меня утешительного? Если нет памяти, мысли, какой смысл существовать в другом качестве? Моя вера в потусторонний мир исчезла от простого логического рассуждения: твои чувства, мироощущения исчезают, ведь всего этого не было и до твоего рождения. Эта тема постоянно занимает меня. Когда нуждаюсь в утешении, то говорю себе, что загробная жизнь существует, но когда смотрю на мир более трезво, понимаю, что в конце жизни такой же мрак, как и до ее зарождения. Но я верю в Бога. Парадокс в том, что если веришь в Бога, то должен верить и в загробную жизнь.
- Герою вашей повести «Цейтнот» некогда спокойно подумать, уяснить некоторые связанные с ним самим моменты. Мне кажется, среди ваших произведений больше других оправдала себя как раз идея «Цейтнота»: человек в суете жизни не делает ничего такого значительного, но в то же время ему некогда подумать и понять даже себя самого, не говоря о других. Современный человек, поглощенный Интернетом и социальными сетями, не находит времени для раздумий. Таким образом, трагедию современного человека вы описали много лет назад.
- Совершенно верно подметил, Фарид. Когда я писал «Цейтнот», этих нынешних проблем еще не было, но были заботы того времени. Нынче человеку размышлять некогда. Герой «Цейтнота» полагает, что когда-нибудь побывает наедине с собой, но времени на это не находит. Так же и человек наших дней.
- В вашей повести «Контакт» речь идет о контактах в космическом, метафизическом понимании. Верите ли вы в связь с промыслом небесным?
- Да, верю. Сама повесть «Контакт» была как бы продиктована мне извне, некоторые моменты я видел как бы во сне. Иногда мне казалось, что кто-то звонит мне в полночь, или же снилось, что кто-то стоит надо мной и считает: один… два… три… Написав об этом, я избавился от кошмаров.
- В своем творчестве вы обращались главным образом к светлой стороне жизни. Но в 2003 году вы написали роман «Белый овен, черный овен…», в котором описана и темная сторона нашего бытия.
- В этом романе присутствует утопия, я описал будущее Азербайджана таким, как я хотел бы его видеть. Одновременно там указывается на существующие угрозы. К счастью, они не стали реальностью, но определенные симптомы налицо. Необходимо сделать все, чтобы избежать этих опасностей.
Фарид ГУСЕЙН
banner

Советуем почитать