Древо жизни

ИСКУССТВО
Истоки понятия «мирового древа», или «древа жизни», теряются в глубине веков. Возможно, у первобытных народов дерево обожествлялось как податель плодов (пищи) или как тотем, но с возникновением мифологии роль деревьев в мифах разных народов оказалась более чем выдающейся.
Так, например, в скандинавской мифологии мировое дерево - священный ясень Игдрасиль - соединяет различные миры: небесные, земные, подземные (всего 9). На его вершине сидят орел и ястреб, у корней - дракон и змей, а под корнями расположены святые источники. Современные исследования Тура Хейердала предполагают, как известно, генетическую связь между древними обитателями Азербайджана и предками викингов. А потому что бы там ни твердили армянские ученые о том, что потомки Одина не бывали дальше древнего Армавира, скандинавские и тюркские мифы гораздо ближе друг другу, чем кажется на первый взгляд.
В поверьях многих народов древо жизни и судьбы имеет весьма похожее устройство: птицы на вершине и водоем у подножия. Вообще бассейн или другой водоем является абсолютно точной приметой, по наличию которой в любом орнаменте можно отличить древо жизни от обычной детали растительного узора.
Птица же, по поверью тюркоязычных народов, есть образ духа умерших, и поэтому изображается на вершине дерева (в «небесном» мире). Однако в более поздних орнаментах, в том числе и на азербайджанских коврах, это сакральное значение было утрачено, и птицы стали символизировать влюбленных, причем если головы их изображались повернутыми друг от друга, то это означало ссору или разлуку.
В древнеиранской мифологии тесной связью с идеей мирового древа отличался образ священной птицы Симург. Это вещая птица с головой и лапами пса, с крыльями и в рыбьей чешуе (что символизировало его господство на земле, в воздухе и в воде). Можно предположить, что именно благодаря такому символическому значению образа Симурга древу жизни в азербайджанских коврах почти всегда сопутствуют рыбы в водоеме у его подножия, птицы в его ветвях и собаки по его бокам. Кроме того, при Сефевидах изображение Симурга стало эмблемой Ирана, что также закрепило традицию отражения этого образа в азербайджанском народном искусстве.
Огромное значение символике древа жизни придают христианская и мусульманская религии, которые обосновывают грехопадение первых людей на Земле вкушением ими плодов с райского древа познания добра и зла. Отведав плода яблони (в древнеиудейской традиции - пшеницы, есть и другие версии), люди стали как «боги, знающие добро и зло». Образ рая, как цветущего сада, был характерен и для авестийской религии. Назывался он «парадиз» (со временем это слово через греческое посредство вошло во многие европейские языки, практически не изменив своего значения) и представлял собой охотничий парк в квадратной ограде.
Иранская знать старалась воплотить в реальных архитектурных формах - замках и садах - роскошь райского сада.
На смену зороастризму в нашем регионе пришел ислам, в котором рай также представлялся, согласно Корану, как «сад вечности» или «сады благодати».
Само слово «джаннат» - наиболее частое обозначение рая в мусульманской мифологии - в переводе с арабского означает «сад». В раю, согласно Корану, протекает несколько рек - из воды, молока, вина и меда, главной из которых является Кевсар. Не случайно композиция некоторых ковров включает в себя изображение речек-каналов и центрального водоема, расположенного прямо у подножия центрального дерева, которое символизирует собой древо жизни.
Кстати, в Коране упоминается несколько вполне конкретных видов деревьев, произрастающих в райском саду: «пальмы и гранаты», «талха (акация?), увешанная плодами», «лотос, лишенный шипов». Так что пальметки, лотосы, плоды и деревья граната и другие растительные элементы, широко распространенные не только в узорах ковров, но и в орнаментах, украшающих другие предметы, явно имеют под собой древнюю мифологическую основу.
Особую форму «райского сада» являют собой и обычные на первый взгляд сады, изображаемые на азербайджанских миниатюрах. Не случайно они так похожи друг на друга: квадратный водоем, одна или несколько речек, деревья, среди которых - непременный кипарис, символизирующий загробную жизнь. Есть там и еще одна интересная деталь: практически на каждой миниатюре, где изображен сад при дворце, показан и садовник, копающий землю. Понятно, что это занятие довольно ярко и зримо выражает сущность садоводства, но, честно говоря, почему бы средневековым художникам не показать и другие ежедневные грани этой профессии - к примеру, подрезание ветвей, сбор плодов или же составление букетов? Да потому, что в миниатюрах нет случайностей. И неизменный садовник в каждой куртуазной сцене - это символ. Другое дело - символ чего…
Иные исследователи уверены, что садовник в данном случае - своего рода «рука Фемиды», этакое напоминание о правосудии или о произволе правителя (смотря что имел в виду автор миниатюры, то есть суровым и справедливым или же чрезмерно жестоким был правитель того времени) - мол, какое бы веселье ни шло в шахском дворце, где-то обязательно томятся осужденные, и кому-то из них садовник и копает могилу. Эта версия имеет много слабых мест.
Во-первых, садовники в миниатюрах той же тебризской школы удивительно похожи друг на друга. Как, по какому принципу прикажете отличать символ жестокости от символа справедливости?
Во-вторых, с какой такой стати загрязнять шахский сад захоронениями преступников? Осужденных на древнем Востоке хоронили на пустырях (когда вообще удосуживались хоронить). Наконец, было бы неразумно включать такой символ практически во все композиции, изображающие дворцовое веселье, - в большинстве из них можно было бы показать радость жизни, и в чистом виде, без печальных антитез.
Нет, садовник в миниатюрах, конечно же, символ, но отнюдь не земных дел и даже не земной справедливости. Он, так сказать, воплощает неумолимость конца земного пути, перехода в мир иной, но не для преступников, а вообще для всех - не наказание, а напоминание о бренности бытия. Очень характерно для восточного искусства… Потому-то и изображается человек с лопатой во дворцовом саду, который являет собой образ рая. Понимать это можно двояко: «Веселись, но помни, что не вечен (а значит, не греши)» или, напротив, - «Танцуй, пока молодой» (идея в духе Омара Хайяма).
Разумеется, образ древа жизни пронизывает многие сферы азербайджанского народного творчества. «Мугаддас агадж», чье изображение считается благим пожеланием, красуется на тканях и вышивках, вплетается в узоры надгробных плит и стенных росписей. В роли этого символа могут выступать самые разные виды деревьев - от плодовых до кипариса, и даже узор «бута». Помимо них к обозначениям древа жизни относится изображение вазы с цветами, что обозначает долгую жизнь, сопровождающуюся довольством и всеми благами.
Между тем никто из нас не задумывается над тем, что ежедневно видит перед собой то или иное напоминание о вечном блаженстве, пожелания счастья и талисманы. Это может быть прабабушкин ковер, с которого на нас смотрит райский сад (а мы, испорченные дешевым реализмом, видим только условные, «искаженные» изображения деревьев). Это могут быть росписи Дворца Шекинских ханов или лепнина какого-нибудь старинного бакинского особняка - а мы только подумаем мимоходом, что мотив вазы с цветами в наши дни выглядит пошло и старомодно. И узор из пальметок или лотосов на новом платье будет оценен лишь по тому, в какой степени он соответствует моде...
Правда, многие из нас летом стремятся в свой маленький «парадиз» - на дачу. И вот тут-то генетическая память дает о себе знать. Только ли из соображений престижа почти каждый местный дачник считает необходимым устроить бассейн на своем участке? Нет, мы чувствуем, что у таких счастливчиков появляется их персональный маленький рай на земле: древо жизни, хранящее семью, водоем с рыбами у его подножия, птицы на его ветвях и собаки по его бокам...
Наиля БАННАЕВА,
искусствовед