• четверг, 28 Марта, 21:14
  • Baku Баку 13°C

Преданность идее

15 января 2017 | 12:46
Преданность идее

ИННОВАЦИИ
Одним из главных научных результатов прошедшего года в Шамахинской астрофизической обсерватории им.Насиреддина Туси (ШАО) было установление на основе инновационной технологии нового спектрографа (FOCES-Fibre Optic Casseqrain Spectrograph) на двухметровом телескопе. Новый прибор, уверены здесь, из-за высокого разрешения позволит вести новые уникальные эксперименты, развивать международные связи и привлечь в обсерваторию новые исследовательские гранты. Об этом и о многом другом читателям газеты «Каспiй» рассказал директор ШАО, член-корреспондент НАНА, доктор физико-математических наук Намиг Джалилов.
- У руля обсерватории вы стоите сравнительно недавно, немногим более года. Было ли для вас неожиданным назначение на эту высокую должность?
- Честно говоря, да. Я никогда за всю свою научную карьеру не стремился стать руководителем, был настолько увлечен астрофизикой, что о такой возможности даже не задумывался. У меня есть определенные идеи, которые я надеюсь реализовать до конца своей научной деятельности, разрешить интересные и актуальные проблемы. А чтобы возглавить какое-либо ведомство, организацию - нет, таких целей я никогда не ставил. Мою кандидатуру на пост директора выдвинул коллектив нашей обсерватории, в которой, кстати, я работаю (с перерывами) 20 лет. И должен признаться, что, несмотря на то, что на этой должности нахожусь немногим более года, чувствую, что просто обязан что-то изменить, реформировать и направить в нужном направлении развитие астрофизики в нашей стране. Да и коллеги мне здорово помогают в этом.
- Говорят, ваш первый реформистский указ касался трудовой дисциплины и перегруппировки кадрового потенциала. Это правда?
- Абсолютная правда. Скажу честно, меня здесь многое не устраивало, и прежде всего - дисциплина. Поэтому я и ужесточил ее, установив четкие рамки и время прихода и ухода сотрудников с работы. Исключение - для старших и ведущих научных сотрудников, заведующих отделами и секторами. Для них предусмотрено относительно свободное посещение плюс один обязательный день в неделю - семинарский. Это - по опыту зарубежных научных центров, подобное я видел и в России, и в Германии.
В принципе, я сторонник того, что человек, занимающийся исследованиями, должен иметь свободное посещение. Человека науки, где бы он ни находился, никогда не покидает мысль поиска путей решения проблемы. Не знаю, как у гуманитариев, а у людей, вовлеченных в проблемы фундаментальной науки, тем более астрофизиков, всегда было так. У нас, например, есть ведущие научные сотрудники, кандидаты наук Лариса и Дмитрий Шестопаловы, у них очень хорошие результаты, публикации в ведущих научных изданиях мира - вот им я могу позволить работать в библиотеке и дома. А тех, кто рангом пониже, я, конечно, начал прижимать с дисциплиной, но уверен, что это пойдет всем только на пользу.
Вторым моим действием стала «чистка» научных подразделений. Обсерваторские отделы были заполнены малоквалифицированными людьми, и даже теми, кто не окончил высшего учебного заведения. Были и такие, кто давно уже потерял квалификацию и не смог заниматься наукой. Перемещение таких людей, тем более их увольнение, поверьте, очень сложная задача.
- Расскажите, пожалуйста, о среднесрочных и перспективных планах.
- В нашем коллективе огромный разрыв, дисбаланс в количестве между научными сотрудниками и техперсоналом. Из 150 работающих в обсерватории только порядка 40 ученых занимаются чистой наукой, остальные - охранники, водители, уборщицы и так далее. Многие из техперсонала каким-то образом в свое время получили квартиры в наших ведомственных домах, предназначенных для научных сотрудников и прикомандированных ученых из других стран. Вот с ними-то мне и предстоит заключать договора по новым правилам и освобождать квартиры от посторонних людей.
Происходит быстрыми темпами урбанизация обсерватории, то есть она превращается в обычное село. Здесь играют свадьбы, рождаются дети, прописываются в обсерваторию. Таким образом, наука из обсерватории медленно, но верно выживается. Упразднение незаконных паспортных прописок и освобождение служебных квартир от людей, которые не имеют никакого статуса беженца или вынужденного переселенца, не просто. Предполагаю, что этот процесс будет достаточно болезненным и долгим. В этом вопросе я надеюсь на реальную поддержку Академии наук. Без решения этого вопроса мы не можем привлекать молодежь, решать кадровую проблему, организовывать сотрудничество с зарубежными центрами.
В обсерватории шесть научных отделов, которые заняты разработкой 15 научных тем. С каждым научным сотрудником будет проведено персональное обсуждение его деятельности. Я должен знать четко, кто на что способен, без этого невозможно оценить потенциал нашего института. Оценив его, я смогу точно сформулировать научные задачи института и правильно выстроить его структуру. Если потенциал окажется невысоким, будем наращивать за счет привлечения зарубежных ученых и подготовки молодежи. Правда, все эти планы упираются в финансы. Значит, надо их зарабатывать, найти источники внебюджетных средств. А для этого необходимо сделать так, чтобы наши телескопы были привлекательными - тогда зарубежные ученые с мегапроектами будут стучаться в нашу дверь. Телескопное наблюдательное время стоит очень дорого, поэтому нам надо полностью модернизировать и автоматизировать наши инструменты: построить спектрографы с высоким разрешением, провести в обсерваторию высокоскоростной интернет для включения наших телескопов во всемирную сеть.
Кроме того, необходимо поощрять теоретические исследования - это самый короткий и эффективный путь к большим достижениям. Надо неустанно пропагандировать астрономию, организовывать экскурсии, лекции, летние и зимние школы, развивать астротуризм.
Следующее мое решение - договора будут заключаться сроком на один год, при этом обязательно обговаривается размер зарплаты. Необходимо, чтобы активный, интенсивно работающий ученый имел преимущество в зарплате. Если производительность ученого невысокая и он не стремится ее повысить, то его должность и заработная плата должны быть соответствующими. А если еще и окажется, что это вовсе лишние люди, то произойдет автоматическая их фильтрация. Повторюсь, это, конечно, чрезвычайно болезненный процесс, но люди сами должны понимать, что коль скоро руководство и страны, и Академии наук создает все условия для нашей науки, надо соответствовать этому процессу.
Посудите сами: как только наступает сентябрь, подавляющее большинство наших ученых уезжает в Баку. Там у них квартиры, дети-внуки, школа. И до апреля здесь, в обсерватории, практически пустые кабинеты, а в бакинском офисе в одной комнате сидят 15 человек. Надо эту ситуацию как-то менять.
- А в чем причины этого?
- В том, что у нас астрономическая наука неправильно организована. Достаточно посмотреть (даже с помощью интернета), как этот процесс протекает в ближних и дальних зарубежных странах, чтобы понять, что в центре находится институт, а в горах - наблюдательные базы, то есть обсерватории, их может быть несколько. У нас же все наоборот: институт - в горах, а база - в центре.
А что касается моих стратегических планов, то здесь на первое место выходит создание Института астрофизики НАНА. С этой инициативой я планирую обратиться к руководству академии и надеюсь, оно меня поддержит. Наша обсерватория - всего лишь наблюдательный пункт, а в Баку должен быть отдельный институт или астрофизический центр. Таким образом, я должен спасти обсерваторию от процессов урбанизации, правильно оценить нашу силу, организовать правильную структуру, сделать ШАО привлекательным для зарубежных проектов, создать условия для привлечения молодых кадров, развивать теоретические исследования, суметь различать хорошо работающего от не работающего и дать правильный приоритет направлениям науки.
- Каков рейтинг тех 40 научных сотрудников, что трудятся в вашей обсерватории?
- Должен признать, невысокий. Но надеюсь, что своими нововведениями смогу оживить и эту часть работы. У нас есть потенциал, есть куда расти, развиваться.
- В свое время азербайджанская школа астрофизики была довольно известной…
- Совершенно верно. У нас были очень серьезные исследования и открытия. В конце 60-х - начале 70-х наш телескоп был одним из лучших в СССР. Нашу обсерваторию посещали очень известные в то время ученые, космонавты, президенты АН СССР, проводились симпозиумы. У нас начали формироваться научные школы, особенно по теоретической астрофизике. Затем наступили 90-е, мы быстро потеряли много высококлассных специалистов, сейчас вот пытаемся создать заново всю инфраструктуру.
- А где вы возьмете астрофизиков, ведь университетские физфаки их не выпускают?
- Да, их надо готовить. Сейчас в нашей Академии наук многое делается для организации магистратуры прямо в научных институтах. Кроме того, у нашей обсерватории есть уникальный шанс для решения жилищного вопроса - благодаря жилищному фонду.
Около года назад у нас состоялась международная конференция, посвященная физике Солнца, приехало много астрофизиков с мировым именем. Обсуждали перспективы кооперации, они ознакомились с нашим потенциалом и, конечно, поняли, что главная проблема у нас - кадры. Тогда же на симпозиуме договорились с израильским Центром космической погоды организовать совместные лаборатории. Кроме того, германские коллеги, увидев наши телескопы, сказали: «Только позовите!» - и предложили нашим ученым поработать в Тенерифе. Как известно, на этом испанском острове посреди океана находится их телескоп с большим разрешением.
Сотрудничать с нами выразил желание и известный британский теоретик, президент отделения солнечной физики Европейского физического общества, председатель Департамента физики Солнца Великобритании, эксперт в отделе грантов по астрономии, член совета Королевского астрономического общества Валерий Накаряков. Он - обладатель солидных грантов и выразил заинтересованность поставить в нашей обсерватории научные эксперименты. Для того чтобы все это началось, требуется срочная модернизация наших телескопов и приобретение современных светоприемников. Для этого, в принципе, требуются не такие уж большие суммы.
- Наши СМИ не раз писали, что вокруг обсерватории построено много ресторанов и кафе, свет от которых мешает работе ваших ученых. Какова ситуация сейчас?
- Все по-прежнему, но чем дальше, тем хуже. Мы не можем полноценно вести фотометрические наблюдения, только спектральные: мешает пыль и свет, падающий в ночное время от отелей, дач и ресторанов прямо в телескопы. На конференции, правда, удалось встретиться с директором обсерватории «Кумбела» (Ташкент) и договориться о проведении фотометрических наблюдений у них. А они, в свою очередь, приедут к нам на спектральные наблюдения. Кроме того, у нас в Нахчыванском отделении НАНА имеется Батабатская обсерватория. Там астроклимат намного лучше. После модернизации их телескопа можно будет фотометрические исследования переместить туда. Это тоже выход из ситуации, и мы над этим работаем.
- А как вы собираетесь решать саму проблему? И существуют ли критерии, на каком расстоянии от телескопов могут находиться посторонние объекты?
- Я уже говорил о фотометрических экспериментах. Главный критерий - наличие трехкилометровой буферной зоны вокруг обсерватории. Но поскольку это правило уже нарушено, будем сажать высокие деревья, чтобы загородиться от света и пыли. Кстати, если вспомнить историю создания Пиргулинского заповедника, вернее - его главную задачу, то она сводится к тому, что заповедник организуется, в том числе и для сохранения астроклимата вокруг обсерватории. А в перспективе прорабатывается вопрос переноса обсерватории подальше от города.
- Хотелось бы более подробно узнать о сфере ваших научных интересов.
- Обе мои диссертации - и кандидатская, и докторская - посвящены физике Солнца и физическим моделям глобальных колебаний светила. Мои научные интересы в основном - крупномасштабные динамические явления в космической плазме. Я всегда занимался теоретическими исследованиями. В 1977 году окончил физфак АГУ, получил направление в Батабатскую обсерваторию (Нахчыван), затем поступил в аспирантуру Института земного магнетизма, ионосферы и распространения радиоволн АН СССР (ИЗМИРАН, Москва). Досрочно защитил кандидатскую диссертацию и остался в России на долгие 24 года: предложили хорошие условия - квартиру, работу (ведущего научного сотрудника РАН), каждый год в течение 12 лет сотрудничал с Институтом астрофизики в Потсдаме (Германия). Там, кстати, до сих пор сохранились мой рабочий стол и компьютер, немецкие коллеги все еще надеются, что я вернусь.
- Допускаете такой вариант?
- Скорее всего, уже нет. Я помню, президент НАНА академик Акиф Ализаде, когда назначал меня и.о. директора Шамахинской обсерватории, пошутил: мол, хватит работать на себя, пора послужить народу. Правда в этом есть. По результативности самый пик в научной деятельности приходится на возраст 35-50 лет. После 60, как правило, редко покоряют вершины, в основном передают опыт ученикам и занимаются организацией науки.
- Расскажите, пожалуйста, о ваших научных достижениях.
- Впервые мною была предложена и математически разработана идея о генерации вблизи центра Солнца волнового шума с нужными характеристиками, что дает возможность, используя данные солнечных нейтрино, определить физическую ситуацию (величина и конфигурации магнитного поля, скорость вращения) в ядре Солнца. То есть мне (с соавторами) удалось создать теоретический базис нейтринной томографии космических объектов. Кроме того, я автор теории глобальных вихревых колебаний Солнца. На светиле могут генерироваться волны с очень большими периодами: 1-3 года, 18-30, 100 и полторы-две тысячи лет, которые оказывают влияние на светимость Солнца.
Впервые я выдвинул идею, что эти колебания могут стать первопричиной глобального изменения климата на Земле. Недавно получил поздравительное письмо из научной сети ResearchGate, включающей в себя более полутора миллионов официально зарегистрированных ученых-абонентов из 192 стран мира, в котором сообщается, что количество обращений на мои научные труды, побив рекорд, превысило 3 тысячи. ResearchGate оценила мои научные публикации RG Score в 28,22 балла.
- Можно ли сказать, что последние, скажем, десять лет международные контакты между Шамахинской обсерваторией и зарубежными коллегами были менее интенсивными, чем в других подразделениях НАНА?
- Я знаю одно: астрофизика не может развиваться без международных связей, это глобальная наука, и решать ее проблемы необходимо сообща, вот тогда мы получим серьезные научные результаты. Дело в том, что все интересные события Вселенной по энергетике происходят вне оптического диапазона электромагнитного излучения (например, в рентгеновском, в гамма, ультрафиолетовом, в радиодиапазонах). Земная атмосфера не пропускает эту ценную информацию на поверхность. Приходится поднимать телескопы на спутниках выше атмосферы. А это занятие очень дорогое, поэтому только кооперация разных стран позволяет осуществлять такие грандиозные космические задачи. С началом космической эры (начало 60-х годов прошлого века) в астрофизике произошли многие открытия, за которые присуждены нобелевские премии. Наземные оптические телескопы включаются в подобные комплексные исследования, синхронно сопровождая их. Мы стремимся стать участником именно таких проектов. Тогда успех придет.
Но что касается нашей обсерватории, настраивать ученых на это направление достаточно непросто. У нас накоплен очень ценный наблюдательный материал, но большинство сотрудников, что называется, варится в собственном соку. Вот был у меня по солнечным исследованиям пятилетний европейский грант, в рамках которого я должен был организовать отправку из Азербайджана в Бельгию, Англию и Австрию группы молодых ученых, примерно 30 человек. Таков был лимит. Представьте, что группу собрать мне не удалось, заинтересованных не нашлось. А за десять лет, что заведовал обсерваторской лабораторией физики Солнца, смог привлечь к исследованиям только четырех молодых ученых. Двое из них сейчас в Бельгии на научной стажировке. Таковы реалии.
- То есть у молодежи не такой уж и большой интерес к вашей науке?
- К сожалению, это так. Наверное, из-за низкой зарплаты. В фундаментальную науку идут люди, или полностью устроенные в жизни, которым нужны просто ощущения чего-то низведенное, либо попавшие однажды в лабиринты науки и не желающие оттуда выбираться. Фундаментальная наука - такая сфера, в которой превалирует преданность идее. Практичным людям в ней делать нечего.
- Что вы думаете по поводу астероидов, которыми так любят пугать некоторые СМИ?
- Нет никакой научной основы, ни одного доказательства в пользу того, что астероид или любое другое небесное тело столкнется с Землей в обозримом будущем. Более того, по оценкам экспертов, в ближайшие сто лет вероятность столкновения известных и потенциально опасных астероидов с Землей составляет всего менее 0,01%. А между тем, новая техника «охоты за астероидами» поможет предотвратить большие угрозы для Земли. Исследователи из США разработали новый метод поиска астероидов, позволяющий, как утверждают авторы работы, обнаружить космические камни, в десять раз более тусклые по сравнению с астероидами.
При поиске астероидов, угрожающих Земле, ученые сталкиваются с тремя основными проблемами. Во-первых, это время для наблюдений, которое на популярных телескопах довольно непросто получить. Во-вторых, разрешение оптических приборов: астероиды очень мелкие и их трудно разглядеть в телескоп. И, наконец, очень трудно предсказать дальнейшую траекторию их движения. Сейчас даже при расчетах на суперкомпьютере требуется значительное время, чтобы просчитать все возможные траектории астероида лишь по нескольким его снимкам, однако группа американских ученых во главе с Ареном Хайнцем сообщила несколько лет назад в новой работе, что эта проблема может быть решена при помощи обычного настольного компьютера, если использовать предложенный авторами алгоритм.
Особенность предлагаемого исследователями подхода состоит в уникальной технике цифровой обработки серии снимков ночного неба с короткой экспозицией. Такая техника позволяет совместить изображения астероида с разных снимков в единую точку, при этом звезды на комбинированном изображении выглядят полосами.
- А как вы прокомментируете всевозможные публикации с иллюстрациями в СМИ об НЛО, которые якобы зависают над нашими городами? Самый последний пример: в начале января житель башкирского села Будзяк стал свидетелем таинственного и ужасающего явления - на его камеру попал светящийся неопознанный летающий объект. На кадрах опубликованной пленки видно, как мужчина вместе со своими односельчанами наблюдает за таинственным столбом света, который стал связующим звеном между небом и землей. Очевидцы случившегося уверяют, что внутри масштабного светового столба они видели множество НЛО.
- Под неопознанными летающими объектами подразумевается очень многое, но чаще всего это - простые атмосферные явления, а не аппарат с пришельцами с другой планеты. Нашим телескопам они недоступны, потому что эти процессы могут возникать в неожиданных местах, к тому же они скоротечны. Кстати, все эти НЛО, как правило, фиксируются любительскими фото- и видеокамерами, и достаточно некачественно. А у нас свои методы исследования небесных тел, но в поле зрения наших телескопов они ни разу не попадали. То есть это не является материалом для научной проверки, и я, как астроном, так и отношусь к ним: иногда это атмосферное явление, иногда - метеор, восход Венеры или другой планеты, вокруг которой создается мираж.
- Опасны ли, на ваш взгляд, вспышки на Солнце, которые мы наблюдаем в последнее время? И не с ними ли связаны погодные аномалии?
- Действительно, когда Солнца находится в активной фазе своего 11-летнего магнитного цикла, количество вспышек и плазменных выбросов резко увеличивается. Если все это направляется в сторону Земли, то это не так страшно. От нападок Солнца нас защищает магнитное поле Земли и его атмосфера. Немаловажно и их влияние на изменение климата Земли. Прогнозировать эти явления типа геомагнитных бурь - задача сложная, для этого требуются непрерывные спутниковые измерения параметров солнечного ветра. А сама по себе солнечная активность не представляет существенной опасности для людей, разве только для метеочувствительных.
- Существует ли связь между так называемыми «короткими» замыканиями и сильными землетрясениями? И может ли солнечная активность стать спусковым крючком для процессов, происходящих в земной коре?
- Прямых доказательств этому нет. Однако корреляции между этими солнечными и земными явлениями существуют. Имеется много теоретических работ, в которых подобные задачи ставятся, но этот вопрос больше относится к геофизике.
- Можно ли сказать, что самые сильные ученые-астрономы в мире - американцы?
- Конечно. Они собрали весь цвет, самых лучших ученых со всей планеты. Из постсоветских стран только Россия имеет хорошие возможности вести внеатмосферные наблюдения. У нас же пока все надежды на перспективу. Космическая отрасль у нас сейчас стала развиваться быстрыми темпами, и мы тоже можем выйти с предложением конкретных космических экспериментов, с идеей вести синхронные наземные наблюдения и наблюдения далеких небесных объектов. Когда они исследуются с разных сторон, естественно, получатся больше информации. Уверен, это будет очень интересный проект.
Галия АЛИЕВА
banner

Советуем почитать