• четверг, 28 Марта, 21:21
  • Baku Баку 13°C

Встреча

26 ноября 2013 | 16:00
Встреча
Документальный рассказ
Каждый камень с выбитой на нем древней надписью или изображением - это окаменевшее сердце когда-то живого человека-созидателя, который в огне перипетий истории защищал нашу прекрасную землю и нашу историю, на протяжении веков закладывал величественный фундамент, на котором веками развивалась наука и культура и на котором грядущие поколения в новых исторических условиях будут развивать самые прогрессивные традиции этой культуры.
Самед Вургун

Стоя перед зеркалом, поэт расчесывал седые волосы, когда зазвонил телефон. В трубке послышался голос директора Музея истории.
- Самед муаллим, к нам привезли новый экспонат. Вы ведь наказывали позвонить, если будет что-то связанное с археологией.
Самед Вургун поблагодарил и вскоре по мраморным ступенькам поднялся в кабинет директора. Поздоровавшись, он взял со стола круглый предмет из слоновой кости и стал внимательно рассматривать его.
- Кто нашел это? Откуда оно? - обратился он к директору.
- Нашел этот молодой человек, в Джейранчеле.
Поэт взглянул на чернявого паренька среднего роста и сделал несколько затяжек.
- Сынок, где именно в Джейранчеле ты нашел это?
- В Аджи, Самед муаллим.
- А от долины Шорсу близко?
- Прямо на левом берегу.
- По-твоему, сколько лет может быть этой слоновой кости?
- Никак не меньше десяти тысяч лет, - уверенно ответил молодой человек.
Поэт задумался. Жадно затягиваясь, он не мог оторвать взгляд от находки. Потом поднял глаза на молодого ученого и окинул его испытующим взглядом.
- Говорят, когда-то в тех степях жили слоны.
Молодой человек ответил скромно, но уверенно:
- В те времена там было много пресноводных озер и богатых пастбищ, так что там жили не только слоны, но и многие другие животные, в том числе человекообразные обезьяны - предки человека.
- И когда же они жили?
- Мне удалось установить, что этому окаменелому обломку слоновой кости, как и найденным там каменным орудиям, десять-двенадцать тысяч лет, - ответил тот, потирая руки.
Такая уверенность молодого ученого, граничащая с упрямством, порадовали поэта. Положив руку ему на плечо, он сказал:
- Не будем забывать, что время не только стирает надписи, но и дробит камни. Как хорошо было бы, если все вот так будут беречь наследие предков. Спасибо тебе, сынок!
Самед Вургун опять остановил взгляд на обломке слоновой кости и погрузился в раздумья. За этим окаменелым кусочком кости, дошедшим до нас из глубины тысячелетий, перед его мысленным взором развернулись картины Джейранчельской равнины, где то сходились лицом к лицу в упорных сражениях полчища воинов, то мерно шествовали караваны верблюдов, заунывно позванивания колокольчиками. И тут же некий внутренний голос повелевал ему создать из этого неприметного с виду камешка жемчужину искусства…
- Из какого ты района, сынок? - вновь обратился к нему поэт.
- Из Газахского.
Самед Вургун не поверил собственным ушам.
- Послушай, а в археологию тебя каким ветром занесло? - от избытка чувств он вдохнул полной грудью. - Ты не обижайся, я так рад, что ты выбрал такую профессию, даже не можешь себе представить. Дело в том, что газахцы обычно идут или в милицию, или в райком, ну и иногда, вот как я, стихи сочиняют… - с этими словами он от души рассмеялся. - Садись, садись. Мне кажется, мы с тобой подружимся всерьез. Как звать тебя?
- Самед муаллим, - вступил в разговор директор, - это Мамедали Гусейнов, наш молодой ученый, окончил истфак университета. За короткое время успел немало поработать по каменному веку, добыл интересные экспонаты.
- А сейчас где копаете? - поинтересовался поэт у Мамедали.
- В Дамджилы. Там мы впервые в Азербайджане нашли стоянку каменного века.
- Вот хорошо, молодец. Я знал, что в Дамджилы есть известный родник, а теперь выходит, что это место привлекало еще наших далеких предков. Значит, вода там и впрямь целебная. Это значит, что нам надлежит обратить пристальное внимание на это место. Очень хорошо было бы создать там научную базу для академической экспедиции. Выстроим там маленький домик, где будут первое время храниться находки, там же будут отдыхать сотрудники во время обеда. Вокруг посадим деревья, и посреди голой степи появится зеленый парк. А закончатся исследования, этот парк вместе с домиком передадим в дар жителям села Даш Салахлы. В общем, если будут трудности, тут же приходи ко мне, не стесняйся.
…Минул год с первой встречи поэта с Мамедали. За это время он многое сделал в области изучения истории каменного века, занимался изысканиями в знаменитой Азыхской пещере, что в Физулинском районе Азербайджана. Однако на фоне научных успехов молодой человек оставался в затруднительном положении - у него не было своего угла. Мамедали снимал маленькую комнатушку, но в последнее время пожилая хозяйка совсем доняла его, требуя побыстрее освободить площадь, - мол, вот-вот должен приехать с женой ее сын, окончивший учебу в Москве. Когда же он объяснял, что вот уже пятый год стоит в очереди на квартиру, что всякий раз в горсовете его кормят «завтраками», хозяйка в раздражении срывалась на крик:
- Шесть месяцев одно и то же слышу! Врешь ты все, никуда ты не ходишь и в очереди не стоишь. Просто-напросто решил выбросить на улицу меня, одинокую женщину, и завладеть квартирой!..
В один из чудесных майских дней 1955 года Мамедали, как всегда, спускался по Коммунистической, идя на работу. У здания Академии наук он остановился в нерешительности и долго раздумывал. «Пойду, а Самед муаллим скажет: что я тебе, начальник квартирного управления… нет, неудобно», - придя к этому выводу, он продолжил путь. Но, поравнявшись с памятником Сабира, вспомнил слова поэта, сказанные при расставании: «Сынок, если будут трудности, тут же приходи ко мне, не стесняйся». Это воспоминание вселило в него уверенность, и он повернул назад, вошел в здание и быстро поднялся на второй этаж.
Дверь кабинета Самеда Вургуна была распахнута настежь, он стоял у стола и разглядывал какие-то бумаги. Мамедали несмело вошел.
- О-о, дружище, добро пожаловать. Присаживайся и рассказывай, что еще нашел интересного и от чего это ты с утра пожаловал к нам.
Молодой человек стоял в нерешительности, как бы стесняясь поведать о своей проблеме.
- Самед муаллим, видите ли, на этот раз я… хотел спросить… - он запутался и умолк. Поэт ободряюще улыбнулся:
- Не робей. Что же это за дело, с которым не справляется такой богатырь?
- Квартирное. Я снимаю жилье, у меня семья, пять лет стою в очереди в Баксовете, меня все время отфутболивают. К тому же моя хозяйка уперлась, что я должен съехать, потому что вскоре приедет ее сын, окончивший учебу в Москве. Я обратился к вам, чтобы вы, как депутат…
- Ты садись-ка, - с этими словами поэт поднял трубку и набрал номер.
- Сосед, доброе утро, как дела? Посылаю к тебе одного молодого ученого, выслушай его и постарайся помочь… ладно, всего хорошего.
- Я поговорил с председателем горсовета. Ступай к нему, а потом непременно приходи ко мне и сообщи результат, - сказал он Мамедали.
Спустя несколько дней Мамедали пришел к Самеду Вургуну и сообщил, что вопрос с его квартирой все еще не решен.
- Садись. Давай подумаем, на кого можно положиться, чтобы найти тебе жилье хотя бы временно.
В этот момент вошел высокий смуглый человек.
- Юсиф! - воскликнул Самед Вургун, обнял и расцеловал вошедшего, академика Юсифа Мамедалиева. Последний заметил, указав на Мамедали:
- Наверное, это кто-то из молодых поэтов. Теперь очень много молодежи идет в поэзию, а тут ты их очаровал - кого ни спросишь, говорит, что будет таким же поэтом, как Самед Вургун.
- Почему же, меня радует приток молодых в поэзию, - улыбнулся поэт. - Хотя и в твоей армии солдат хватает, с чего это ты завидуешь нашей поэзии? И потом, молодой человек не поэт, а очень толковый ученый-археолог, но есть у него одна забота, - вздохнул он. - Юсиф - парень семейный, а повис между небом и землей, не имеет крыши над головой. Прошу тебя, устрой ему комнату в общежитии до осени.
- Самед, ради тебя я бы устроил не одну, а две комнаты, но, к сожалению, я зашел к тебе попутно - зарубежная поездка. Внизу меня ждет машина, сию минуту еду в аэропорт.
Поэт сразу же поднялся, они опять обнялись, крепко перецеловались, а потом, взявшись за руки, вышли в фойе. Оба были сильно взволнованы. Через некоторое время Самед Вургун вернулся в кабинет, утирая слезы. Увиденное произвело на Мамедали сильное впечатление, и он не удержался:
- Самед муаллим, зачем вы так печалитесь, не насовсем же едет. Вот бы и мне за границу съездить...
- Нет, сынок, дорога дальняя, место чужое, мало ли что может случиться. Если бы ты знал, каким врожденным даром обладает Юсиф как ученый и какими прекрасными качествами - как человек! Ему нет равных…
Самед Вургун сделал еще несколько звонков, но безрезультатно. Расстроенный, он откинулся в кресле:
- Знаешь, сынок, некоторые из этих должностных лиц, они ведь хамелеоны, шкурники. Звонишь - один на курорте, другой на даче, третий в санатории… Проходят медкомиссии, о здоровье своем заботятся. А я тут с утра до вечера работаю как проклятый, вот спину ломит…
В марте 1956 года при содействии народного поэта молодой ученый Мамедали Гусейнов получил в поселке Монтина трехкомнатную квартиру. Археолог несколько раз приходил к поэту поблагодарить, но врачи не пускали - Самед Вургун был болен.
* * *
Впервые Мамедали встретился с Самедом Вургуном в 1952 году. В то время Музей истории размещался во Дворце Ширваншахов в Ичери шехер, где специального для этого выделили шесть комнат. Обходя музей, поэт заметил археологу Исхаку Джафарзаде:
- Да ведь это не Музей истории Азербайджана.
- Почему же?
- Здесь сплошь портреты русских генералов, которые завоевывали Азербайджан, - Ермолов, Цицианов, Булгаков, Ефремов. Только в последнем зале выставлены портреты Надир шаха и Аббаса Мирзы - ничего другого, что относится к нам, здесь нет. Да еще предметы, найденные при раскопках в Мингячевире.
- Все, что у нас есть, Самед муаллим.
- Почему же вы не выставляете портреты и документы наших азербайджанских ханов, их письма, ханские знамена? Взять хотя бы Ибрагимхалила карабахского, Джавада гянджинского, Гусейнгулу бакинского…
- Но они сражались против тех, кого вы назвали завоевателями.
- И правильно, как же иначе! Против завоевателей сражаться нужно. Эти ханы встречали противника во всеоружии, они не были беспринципными трусами. В тот период поднимались восстания против русских - в Губе, Джар-Балакене, Загатале, Илису, и эти восстания, между прочим, отражены в творчестве ряда русских художников. Те же русские ведь хранят в своих музеях картины, изображающие взятие Наполеоном Москвы, горящую Москву… А тут получается, что мы встречали русских хлебом-солью…
* * *
Весной 1955 года музей переехал в нынешнее здание. На организованное по этому случаю торжественное собрание пришел и Самед Вургун. Во время обсуждения вопроса об экспозиции большого восточного зала музея художники, приняв во внимание его красоту, решили оставить его пустым. Но С.Вургун с этим не согласился:
- Покойный Гаджи Зейналабдин Тагиев в свое время украсил этот зал роскошной мебелью. Неужели мы все вместе не сможем его украсить?
На замечание художника Исмаила Ахундова о том, что искусствовед Герасимов тоже советует оставить зал пустым, поэт возразил:
- Я не художник и не искусствовед, но у меня свой поэтический вкус, и я сию же минуту найду экспонаты для этого зала, - он подозвал присутствующих к себе и продолжил: - Верховные органы власти республики и известные люди получают к юбилейным датам различные сувениры и подарки из-за рубежа. Эти подарки принадлежат народу и должны быть включены в фонд нашего Музея истории. Предлагаю, чтобы все подарки, получаемые из-за границы, сдавались в музей, с тем чтобы экспонироваться в этом великолепном зале. Так наш народ узнает, кто питает к нему дружеские чувства.
Уже спустя два дня в музей стали наперебой звонить из различных учреждений, включая ЦК и Баксовет, прося прийти и забрать сувениры. Так набралась экспозиция для большого восточного зала музея.
Когда речь зашла о мебели для музея, С.Вургун наказал, чтобы мебель обязательно была с азербайджанским и восточным орнаментом. Однако с мест послышались голоса, мол, мебель будет заказана в Риге. На что Самед Вургун раздраженно воскликнул:
- С какой это стати в Риге? Раз здешние экспонаты связаны с Азербайджаном, то и мебель, на которой они будут экспонироваться, должна быть изготовлена из местного материала местными мастерами.
На замечание заместителя директора, что азербайджанские мастера слишком слабы, поэт решительно возразил, что лично знает мастеров с золотыми руками:
- Если даже слабоваты, не беда, зато свои. А то мы привыкли кормить чужих и обделять своих.
* * *
Археолог Джафаргулу Рустамов, 25 лет исследовавший памятники Гобустана, вспоминал, что в послевоенные годы Институт истории, несмотря на письма и обращения в инстанции, не сумел помешать открытию механизированной каменоломни в Боюкдаше. Сам Мирджафар Багиров вызвал к себе И.Джафарзаде и отчитал его: «Товарищ Джафар-заде, так вы говорите, из-за нескольких царапин на камнях мы не должны строить дома для наших солдат, вернувшихся с войны и победивших Гитлера?!».
Весной 1955 года И.Джафарзаде пришел к Самеду Вургуну и посетовал, что в Гобустане дробят скалы на камни и вывозят, а ничего сделать невозможно. «Я должен сам съездить и посмотреть», - ответил тот и тут же позвонил прокурору республики Адилю Бабаеву. Втроем поехали, поднялись на Боюкдаш, где Самед Вургун долго бродил, разглядывая наскальные рисунки с изображениями людей и животных. Его внимание привлекла латинская надпись у подножья Боюкдаша:
- Послушай, Исхак, это очень интересно. Из этой надписи следует, что героический азербайджанский народ мужественно сражался против римских захватчиков. Все эти наскальные рисунки - ценнейший памятник древней истории и культуры нашего народа. Все это нужно охранять. Азербайджанский народ тебе обязан открытием этих рисунков и надписей.
В этот момент послышались отдаленные взрывы. Они быстро направились к горе Кичикдаш и Самед Вургун на ходу сказал, обращаясь к прокурору Адилю Бабаеву:
- Вот настоящие враги народа - те, кто уничтожает тысячелетнюю историю народа! - после чего спросил у И.Джафарзаде, что необходимо для охраны здешних памятников. Тот ответил, что нужно хотя бы обнести территорию колючей проволокой, но ее выдают только военным и пограничникам. Тогда Самед Вургун заметил:
- Настоящий военный объект - здесь. Даю слово взять у военных нужное количество колючей проволоки, начальник Пришибской погранзаставы, майор Чебышев, - мой приятель.
За несколько дней благодаря настойчивости Самеда Вургуна колючая проволока была доставлена. В то время, когда Гобустан только приоткрывал свои тайны, многие отрицали значение здешних находок, утверждая, что рисунки и надписи - дело рук пастухов и охотников, великий азербайджанский поэт Самед Вургун, всемирно известный ученый Юсиф Мамедалиев и другие представители интеллигенции стали регулярно наведываться в эти места, способствуя усилению общественного интереса к памятникам Гобустана.
Шамистан НАЗИРЛИ,
писатель-публицист
banner

Советуем почитать