Баку 15°C
История белых пятен
ЭКСКЛЮЗИВ
Интервью газеты «Каспiй» с известным российским историком Яном Шварцем
ДОСЬЕ
Ян Шварц родился 14 октября 1934 года. Окончил исторический факультет Азербайджанского государственного университета (1967), аспирантуру Военно-политической академии (1975). Кандидат исторических наук (1975), доктор истории Международной академии наук (2000), профессор МАН (2002), академик МАН (2004). Кандидатская диссертация на тему «Военно-организаторская деятельность большевиков Азербайджана в период иностранной военной интервенции и гражданской войны (1918-20 гг.)». Профессор, преподаватель кафедры истории и документоведения Нижегородского государственного технического университета (РФ). Автор более 300 научных и научно-методических работ, в том числе 14 монографий, более 50 учебных пособий. Имеет правительственные и отраслевые награды, грамоты, благодарности. Спортивный судья всесоюзной категории, почетный работник высшего профессионального образования, член университетского Совета ветеранов.
- Ян Тимофеевич, расскажите о себе.
- Я родился в Днепропетровске в 1934 году, но с 1943 года мы жили в Баку, поэтому я считаю себя бакинцем. В Днепропетровске, как мне рассказывали родители, прожили всего три месяца. Правда, когда я иногда бываю там, мне говорят, что это мой родной город. На что я отвечаю: мой родной город - Баку.
В 1941 году мы жили в Харькове, немцы подходили к городу, эвакуировали состав с семьями. Отец мой тогда был в звании майора, начальник штаба 57-й бригады НКВД. В то время все сведения о войсках НКВД были засекречены. Представьте себе, в 1963 году меня, капитана, вызвали в КГБ расписаться в неразглашении военной тайны на 50 лет. Позже я понял, почему отец никогда не рассказывал, откуда у него два ордена Ленина, два ордена Красного Знамени, два ордена Красной Звезды. Но те пресловутые 50 лет, о которых меня предупреждали, уже прошли, и сегодня я могу кое о чем рассказать.
- После эвакуации вы переехали в Баку.
- Да, мы перебрались в Баку, где, как я уже говорил, была сформирована дивизия особого назначения, штаб которой находился в нынешнем поселке Ази Асланова. Как сейчас помню, там стоял 209-й полк, другой полк дислоцировался в Черном городе, остальные были разбросаны по Закавказью. Когда в 1944 году началось массовое выселение народов - чеченцев, ингушей, кабардинцев, балкарцев, адыгейцев, выяснилось, что этим безобразием занимались именно эти воинские подразделения. Моему отцу было приказано депортировать чеченцев и ингушей. О том, чем занимались войска НКВД, я узнал уже после смерти отца, когда стал разбирать его бумаги. Войска НКВД охраняли тыловые объекты и… расстреливали тех, кто отступал на фронте. Вы, наверное, знаете из истории, что был известный приказ Народного комиссара обороны СССР от 28 июля 1942 года: «Ни шагу назад!», повышающий дисциплину в Красной Армии и запрещающий самовольное оставление войсками позиций. Так вот на основании этого приказа были сформированы так называемые «заградительные отряды». О том, что наша дивизия тоже подчинялась этому приказу, я узнал уже после того как стал историком.
- Что вас связывает со школой №160?
- Я окончил эту бакинскую школу. Жили мы в элитном доме напротив старого Главпочтамта. Недавно я созвонился со своим одноклассниками в Израиле, Москве, и мы решили издать книгу, посвященную 60-летию окончания школы. К этому делу подключился и мой брат Лев Шварц, который сейчас живет в США. Месяца три назад мы выпустили книгу и альбом фотографий. В выпуске 1953 года нас было два класса по 25 человек в каждом. Но из всех только я стал историком.
- А любовь к истории у вас появилась, как это бывает, со школьной скамьи?
- Нет. Сказать, что в школе я увлекался историей, не могу. Правда историком была директор школы Нина Березина. Цели стать историком у меня не было. В 1953 году после окончания школы я поступил в Первое московское гвардейское Краснознаменное ордена Красной Звезды минометно-артиллерийское среднее военное училище им.Красина, по окончании которого получил назначение в азербайджанскую дивизию. Был командиром взвода в артиллерийском полку, которым командовал Меджид Султанов, сын знаменитого революционера Гамида Султанова, в свое время репрессированного.
- Вы упоминали о неожиданной встрече…
- После суда над Мирджафаром Багировым, первым секретарем ЦК Компартии Азербайджана, дивизию расформировали, и я продолжил службу начальником клуба в Сальянских казармах. В 1957-м меня отправили в Нахчыван, на родину Гейдара Алиева. Тогда я ничего не знал о нем. Но мой отец и Гейдар Алиев дружили, он часто бывал у нас дома. С годами я понял, насколько велик этот человек. Мой брат был его личным фотографом, объездил с ним разные регионы страны. Когда с приходом Горбачева Гейдар Алиев подал в отставку, он сказал Леве: «Теперь я тебе разрешаю уехать». И мой брат с семьей выехал в США. На днях он звонил мне и спрашивал, был ли я на могиле - нет, не папы, а Гейдара Алиевича. Я ответил утвердительно.
В 1961-м был переведен в Баку и получил новое назначение и стал заместителем командира роты по политической части в полк Гражданской обороны. Здесь я встретился с командиром полка Мустафой Нуриевым. Позже он получил звание генерала и возглавил штаб Гражданской обороны республики. Так вот он меня, замполита роты, назначил начальником тыла. Помню, в 1964 году проходили крупные учения по гражданской обороне, которыми руководил дважды Герой Советского Союза, замминистра обороны СССР, начальник войск Гражданской обороны, маршал Василий Чуйков. Надо сказать, что он очень уважал генерала Нуриева и после этих учений за активное участие он назначил Нуриева начальником войск ГО Азербайджана.
Клуб, который находился в моем подчинении, был не простым. Помню, как я организовал в нем концерт еще молодого, но уже известного тогда Муслима Магомаева. Тогда мы с ним и подружились. В этот приезд я посетил могилу знаменитого певца в Баку.
- Любовь к истории началась с альма-матер, где мы сейчас беседуем?
- В 1961-м я поступил на исторический факультет Азербайджанского государственного университета. Тогда я все еще ходил в капитанах, и меня переманил к себе начальник политотдела Бакинского общевойскового училища Иван Толоконников. Это училище очень часто посещал Гейдар Алиев. В 1967 году, после окончания университета, меня вызвали в Москву, где в то время проходил конкурс клубов, в котором, кстати, наш клуб получил золотую медаль. Спросили, долго ли я намерен ходить в капитанах, на что я ответил, что с удовольствием перешел бы на кафедру, где должность и звание выше. В ответ мне предложили перебраться в новосозданное Камышинское высшее командное строительное училище преподавателем истории. Мы переговорили с женой, и я дал согласие. Там я проработал восемь лет и, поступив в адъюнктуру, защитил кандидатскую диссертацию.
В студенческие годы я познакомился с замечательным человеком и ученым Пюста ханым Азизбековой, с которой в науке мы рука об руку прошли до самой ее смерти. Ее учитель оказался бывшим начальником моего отца. Это был академик Исаак Минц, советский историк, который, кстати, является автором предисловия моей книги «Все тайное становится явным. Некоторые белые пятна отечественной истории».
- Наверное, вам приходится много выступать?
- Не без этого. Я объездил с лекциями почти все страны социалистического лагеря. Побывал и в Афганистане, но в составе группы артистов. Они развлекали наших солдат, а я везде выступал с одной и той же лекцией на тему «Советско-американские отношения» и доказывал им одну и ту же пропагандистскую истину: братцы, уйдете отсюда вы - придут американцы.
- Расскажите о своем творчестве.
- Мое творчество берет начало с того момента, когда я поступил в аспирантуру. У меня свыше 300 научных статей, учебников, монографий. Я автор учебников по истории России и русской культуры, монографии о русских князьях-полководцах, книги о днях воинской славы. Я первым выступил с критикой в адрес академиков Андрея Сахарова - не путать с Андреем Сахаровым, диссидентом! - и Третьякова, которые в Государственной думе добились парадоксального, я бы сказал, преступного решения - отмены Дня победы над Японией. У нас в России отмечается день выхода войск из Афганистана, а вот дня победы над Японией нет! Хотя в войне с Японией мы потеряли только убитыми 14 тысяч человек. Разве этого мало для страны, потерявшей в войне с фашизмом 20 миллионов?
- Вы бываете в Баку, участвуете в мероприятиях…
- Бываю, конечно, это же мой родной город. И нынешний мой приезд, как видите, в основном проходит в альма-матер, в БГУ. Недавно здесь, в стенах университета, проходила конференция, посвященная ныне покойному академику Зие Буниятову. Это был мой добрый старший товарищ, мы часто встречались. Я был приглашен на конференцию, но… мне пришлось, каюсь, соврать, что заболела супруга. На самом деле (Ян Шварц смущенно улыбается и, расстегнув верхнюю пуговицу рубашки, показывает еще розовый шрам) у меня были проблемы, мне провели операцию по шунтированию. Я просто не хотел беспокоить своих бакинских друзей. Но я компенсировал свое отсутствие статьей о своем друге Зие Буниятове в своей книге. Встречались мы не только с ним, но и с Героем Советского Союза Моисеем Шахновичем, с народным артистом СССР Ниязи…
- …и с легендарным футбольным арбитром Тофиком Бахрамовым…
- Тофик был моим соседом. В нашем подъезде жила почти половина футболистов «Нефтчи» (тогда «Нефтяник» - Ред.) - Грязев, Самохвалов, Ахундов, Брухтий, Семин и другие. С Тофиком мы были близкими друзьями. Это был прекрасный человек, великолепный специалист своего дела. И то, что Центральный республиканский стадион в Баку назван его именем, считаю, не случайно. Это уникальный случай, единственный в своем роде, когда стадион называют не именем футболиста, а арбитра.
- В вашей книге есть статья о зверствах армян в начале карабахского конфликта.
- Да, я был тогда в Азербайджане, в Газахском районе, потом в Армении - в Ноемберянском районе. С содроганием вспоминаю кадры убийства людей в селе Баганис-Айрым армянскими боевиками. Начальник милиции Газахского района Гасанов показывал мне эти кадры.
Из статьи «Граница отчаяния»: «Об этом мне рассказал начальник войсковой оперативной группы МВД СССР полковник В.Нагирный. Он прямо сказал:
- Извините за грубость, но плевали они (армяне - Ред.) на разные призывы, обращения, указы и «чрезвычайные постановления». Пора называть вещи своими именами. Мне, как человеку военному, давно понятно: люди, которые объединены в подразделения, вооружены, одеты, обучены, имеют четкую структуру подчинения, связь и надежный тыл, - никакие не боевики. Это самые настоящие солдаты так называемой «армянской национальной армии», о создании которой постоянно твердят местные ура-патриоты. И эти войска, по официальным данным, насчитывают уже 40 тыс. человек, а по неофициальным - 140 тысяч! А не вызывают ли интерес в сравнении и такие цифры: майский призыв в Советскую Армию армянскими военкоматами выполнялся только на 7,5 процента (кстати сказать, это было преимущественно русское население), а в Азербайджане - на 100».
- Ян Тимофеевич, я так понимаю, вы вскрываете белые пятна истории Второй мировой войны.
- Да, это так. По поручению Академии наук России я был в Германии, США, копался в архивах и на основании этих материалов написал четыре статьи о самых различных военных операциях, о которых никто ничего не знал. Например, «Операция Кляйвист», операция «Морской лев»… Но, оговорюсь, в этих статьях я опустил шокирующие моменты. А знаете почему? Чтобы не ранить оставшихся в живых ветеранов войны. Они и так много пережили. В Баку я выступал перед ветеранами и о некоторых моментах из истории, вскрытых мною, все же рассказал. Возьмем хотя бы Александра Матросова. Кто он? Хулиган, беспризорный уголовник. На самом ли деле он Матросов? Как оказалось, нет. Когда его призывали на фронт и спросили фамилию, один из его товарищей кинул: «Какая фамилия, не видите тельняшку, Матросов он!». Так и записали. Оказалось, что он башкир, родом из села Кунакбаево Учалинского района Башкирии, и звали его Шахирьян Мухамедьянов. В Музее боевой славы есть запись, что он русский, и выставлен комсомольский билет, пробитый пулей. Любопытно, что на имя Александра Матросова наличествуют как минимум два идентичных комсомольских билета, которые хранятся в разных музеях: один - в Москве, другой - в Великих Луках. Который из документов является подлинным, так и сказано. Да и не был он никогда комсомольцем. И первым в этом поступке тоже не был. Хотя он, всего три дня пробыв на фронте, героизм в виде закрытия своим телом вражеской амбразуры совершил. То есть геройский поступок имел место. Но первым был лейтенант Панкратов в августе 1941-го. После них такой геройский поступок совершили 258 человек. Самое интересное, что когда я объявил о своих изысканиях, мне посоветовали, что это можно говорить студентам, но предварительно их подготовив. Впрочем, добавив, какая, мол, разница, Матросов или Мухамедьянов? Подвиг был? Был. Как и тот факт, что Сталин перечеркнул дату совершения подвига 27 февраля и написал 23 февраля. Так сказать, для поднятия морального духа. Такая же непонятная история произошла с Героем Советского Союза капитаном Николаем Гастелло. Как выяснилось позже, таранил железнодорожный эшелон немцев не экипаж Гастелло, а Маслова. Узнать об этом удалось после вскрытия могил и обнаружения планшеток пилотов, почти не пострадавших. И еще были очевидцы, которые видели, что из одного горящего советского бомбардировщика выпрыгнул парашютист. Не Гастелло ли это был? Вполне возможно, ибо прослеживаются следы всех членов экипажей трех бомбардировщиков ДБ-3, кроме… Гастелло. Впрочем, в 1992 году вроде правда восторжествовала и экипаж Маслова был награжден медалями Отечественной войны I степени, а в 1996-м им присвоено звание «Герой России». Правда, со странной формулировкой: «В одно время и в одном месте, в одном и том же воздушном бою экипаж бомбардировщика капитана Маслова предвосхитил подвиг Николая Гастелло». Впрочем, оно и понятно - зачем переписывать советскую историю и объявлять, что Гастелло никакого подвига не совершал, когда ее можно немного подкорректировать. Много странных вещей происходило и с историей панфиловцев, где даже знаменитая фраза «Велика Россия, а отступать некуда - позади Москва», автором которой якобы является политрук Клочков, на самом деле выдумка журналиста Кривицкого. Так что белых пятен в истории войны еще много…
Али ИБРАГИМОВ
Интервью газеты «Каспiй» с известным российским историком Яном Шварцем
ДОСЬЕ
Ян Шварц родился 14 октября 1934 года. Окончил исторический факультет Азербайджанского государственного университета (1967), аспирантуру Военно-политической академии (1975). Кандидат исторических наук (1975), доктор истории Международной академии наук (2000), профессор МАН (2002), академик МАН (2004). Кандидатская диссертация на тему «Военно-организаторская деятельность большевиков Азербайджана в период иностранной военной интервенции и гражданской войны (1918-20 гг.)». Профессор, преподаватель кафедры истории и документоведения Нижегородского государственного технического университета (РФ). Автор более 300 научных и научно-методических работ, в том числе 14 монографий, более 50 учебных пособий. Имеет правительственные и отраслевые награды, грамоты, благодарности. Спортивный судья всесоюзной категории, почетный работник высшего профессионального образования, член университетского Совета ветеранов.
- Ян Тимофеевич, расскажите о себе.
- Я родился в Днепропетровске в 1934 году, но с 1943 года мы жили в Баку, поэтому я считаю себя бакинцем. В Днепропетровске, как мне рассказывали родители, прожили всего три месяца. Правда, когда я иногда бываю там, мне говорят, что это мой родной город. На что я отвечаю: мой родной город - Баку.
В 1941 году мы жили в Харькове, немцы подходили к городу, эвакуировали состав с семьями. Отец мой тогда был в звании майора, начальник штаба 57-й бригады НКВД. В то время все сведения о войсках НКВД были засекречены. Представьте себе, в 1963 году меня, капитана, вызвали в КГБ расписаться в неразглашении военной тайны на 50 лет. Позже я понял, почему отец никогда не рассказывал, откуда у него два ордена Ленина, два ордена Красного Знамени, два ордена Красной Звезды. Но те пресловутые 50 лет, о которых меня предупреждали, уже прошли, и сегодня я могу кое о чем рассказать.
- После эвакуации вы переехали в Баку.
- Да, мы перебрались в Баку, где, как я уже говорил, была сформирована дивизия особого назначения, штаб которой находился в нынешнем поселке Ази Асланова. Как сейчас помню, там стоял 209-й полк, другой полк дислоцировался в Черном городе, остальные были разбросаны по Закавказью. Когда в 1944 году началось массовое выселение народов - чеченцев, ингушей, кабардинцев, балкарцев, адыгейцев, выяснилось, что этим безобразием занимались именно эти воинские подразделения. Моему отцу было приказано депортировать чеченцев и ингушей. О том, чем занимались войска НКВД, я узнал уже после смерти отца, когда стал разбирать его бумаги. Войска НКВД охраняли тыловые объекты и… расстреливали тех, кто отступал на фронте. Вы, наверное, знаете из истории, что был известный приказ Народного комиссара обороны СССР от 28 июля 1942 года: «Ни шагу назад!», повышающий дисциплину в Красной Армии и запрещающий самовольное оставление войсками позиций. Так вот на основании этого приказа были сформированы так называемые «заградительные отряды». О том, что наша дивизия тоже подчинялась этому приказу, я узнал уже после того как стал историком.
- Что вас связывает со школой №160?
- Я окончил эту бакинскую школу. Жили мы в элитном доме напротив старого Главпочтамта. Недавно я созвонился со своим одноклассниками в Израиле, Москве, и мы решили издать книгу, посвященную 60-летию окончания школы. К этому делу подключился и мой брат Лев Шварц, который сейчас живет в США. Месяца три назад мы выпустили книгу и альбом фотографий. В выпуске 1953 года нас было два класса по 25 человек в каждом. Но из всех только я стал историком.
- А любовь к истории у вас появилась, как это бывает, со школьной скамьи?
- Нет. Сказать, что в школе я увлекался историей, не могу. Правда историком была директор школы Нина Березина. Цели стать историком у меня не было. В 1953 году после окончания школы я поступил в Первое московское гвардейское Краснознаменное ордена Красной Звезды минометно-артиллерийское среднее военное училище им.Красина, по окончании которого получил назначение в азербайджанскую дивизию. Был командиром взвода в артиллерийском полку, которым командовал Меджид Султанов, сын знаменитого революционера Гамида Султанова, в свое время репрессированного.
- Вы упоминали о неожиданной встрече…
- После суда над Мирджафаром Багировым, первым секретарем ЦК Компартии Азербайджана, дивизию расформировали, и я продолжил службу начальником клуба в Сальянских казармах. В 1957-м меня отправили в Нахчыван, на родину Гейдара Алиева. Тогда я ничего не знал о нем. Но мой отец и Гейдар Алиев дружили, он часто бывал у нас дома. С годами я понял, насколько велик этот человек. Мой брат был его личным фотографом, объездил с ним разные регионы страны. Когда с приходом Горбачева Гейдар Алиев подал в отставку, он сказал Леве: «Теперь я тебе разрешаю уехать». И мой брат с семьей выехал в США. На днях он звонил мне и спрашивал, был ли я на могиле - нет, не папы, а Гейдара Алиевича. Я ответил утвердительно.
В 1961-м был переведен в Баку и получил новое назначение и стал заместителем командира роты по политической части в полк Гражданской обороны. Здесь я встретился с командиром полка Мустафой Нуриевым. Позже он получил звание генерала и возглавил штаб Гражданской обороны республики. Так вот он меня, замполита роты, назначил начальником тыла. Помню, в 1964 году проходили крупные учения по гражданской обороне, которыми руководил дважды Герой Советского Союза, замминистра обороны СССР, начальник войск Гражданской обороны, маршал Василий Чуйков. Надо сказать, что он очень уважал генерала Нуриева и после этих учений за активное участие он назначил Нуриева начальником войск ГО Азербайджана.
Клуб, который находился в моем подчинении, был не простым. Помню, как я организовал в нем концерт еще молодого, но уже известного тогда Муслима Магомаева. Тогда мы с ним и подружились. В этот приезд я посетил могилу знаменитого певца в Баку.
- Любовь к истории началась с альма-матер, где мы сейчас беседуем?
- В 1961-м я поступил на исторический факультет Азербайджанского государственного университета. Тогда я все еще ходил в капитанах, и меня переманил к себе начальник политотдела Бакинского общевойскового училища Иван Толоконников. Это училище очень часто посещал Гейдар Алиев. В 1967 году, после окончания университета, меня вызвали в Москву, где в то время проходил конкурс клубов, в котором, кстати, наш клуб получил золотую медаль. Спросили, долго ли я намерен ходить в капитанах, на что я ответил, что с удовольствием перешел бы на кафедру, где должность и звание выше. В ответ мне предложили перебраться в новосозданное Камышинское высшее командное строительное училище преподавателем истории. Мы переговорили с женой, и я дал согласие. Там я проработал восемь лет и, поступив в адъюнктуру, защитил кандидатскую диссертацию.
В студенческие годы я познакомился с замечательным человеком и ученым Пюста ханым Азизбековой, с которой в науке мы рука об руку прошли до самой ее смерти. Ее учитель оказался бывшим начальником моего отца. Это был академик Исаак Минц, советский историк, который, кстати, является автором предисловия моей книги «Все тайное становится явным. Некоторые белые пятна отечественной истории».
- Наверное, вам приходится много выступать?
- Не без этого. Я объездил с лекциями почти все страны социалистического лагеря. Побывал и в Афганистане, но в составе группы артистов. Они развлекали наших солдат, а я везде выступал с одной и той же лекцией на тему «Советско-американские отношения» и доказывал им одну и ту же пропагандистскую истину: братцы, уйдете отсюда вы - придут американцы.
- Расскажите о своем творчестве.
- Мое творчество берет начало с того момента, когда я поступил в аспирантуру. У меня свыше 300 научных статей, учебников, монографий. Я автор учебников по истории России и русской культуры, монографии о русских князьях-полководцах, книги о днях воинской славы. Я первым выступил с критикой в адрес академиков Андрея Сахарова - не путать с Андреем Сахаровым, диссидентом! - и Третьякова, которые в Государственной думе добились парадоксального, я бы сказал, преступного решения - отмены Дня победы над Японией. У нас в России отмечается день выхода войск из Афганистана, а вот дня победы над Японией нет! Хотя в войне с Японией мы потеряли только убитыми 14 тысяч человек. Разве этого мало для страны, потерявшей в войне с фашизмом 20 миллионов?
- Вы бываете в Баку, участвуете в мероприятиях…
- Бываю, конечно, это же мой родной город. И нынешний мой приезд, как видите, в основном проходит в альма-матер, в БГУ. Недавно здесь, в стенах университета, проходила конференция, посвященная ныне покойному академику Зие Буниятову. Это был мой добрый старший товарищ, мы часто встречались. Я был приглашен на конференцию, но… мне пришлось, каюсь, соврать, что заболела супруга. На самом деле (Ян Шварц смущенно улыбается и, расстегнув верхнюю пуговицу рубашки, показывает еще розовый шрам) у меня были проблемы, мне провели операцию по шунтированию. Я просто не хотел беспокоить своих бакинских друзей. Но я компенсировал свое отсутствие статьей о своем друге Зие Буниятове в своей книге. Встречались мы не только с ним, но и с Героем Советского Союза Моисеем Шахновичем, с народным артистом СССР Ниязи…
- …и с легендарным футбольным арбитром Тофиком Бахрамовым…
- Тофик был моим соседом. В нашем подъезде жила почти половина футболистов «Нефтчи» (тогда «Нефтяник» - Ред.) - Грязев, Самохвалов, Ахундов, Брухтий, Семин и другие. С Тофиком мы были близкими друзьями. Это был прекрасный человек, великолепный специалист своего дела. И то, что Центральный республиканский стадион в Баку назван его именем, считаю, не случайно. Это уникальный случай, единственный в своем роде, когда стадион называют не именем футболиста, а арбитра.
- В вашей книге есть статья о зверствах армян в начале карабахского конфликта.
- Да, я был тогда в Азербайджане, в Газахском районе, потом в Армении - в Ноемберянском районе. С содроганием вспоминаю кадры убийства людей в селе Баганис-Айрым армянскими боевиками. Начальник милиции Газахского района Гасанов показывал мне эти кадры.
Из статьи «Граница отчаяния»: «Об этом мне рассказал начальник войсковой оперативной группы МВД СССР полковник В.Нагирный. Он прямо сказал:
- Извините за грубость, но плевали они (армяне - Ред.) на разные призывы, обращения, указы и «чрезвычайные постановления». Пора называть вещи своими именами. Мне, как человеку военному, давно понятно: люди, которые объединены в подразделения, вооружены, одеты, обучены, имеют четкую структуру подчинения, связь и надежный тыл, - никакие не боевики. Это самые настоящие солдаты так называемой «армянской национальной армии», о создании которой постоянно твердят местные ура-патриоты. И эти войска, по официальным данным, насчитывают уже 40 тыс. человек, а по неофициальным - 140 тысяч! А не вызывают ли интерес в сравнении и такие цифры: майский призыв в Советскую Армию армянскими военкоматами выполнялся только на 7,5 процента (кстати сказать, это было преимущественно русское население), а в Азербайджане - на 100».
- Ян Тимофеевич, я так понимаю, вы вскрываете белые пятна истории Второй мировой войны.
- Да, это так. По поручению Академии наук России я был в Германии, США, копался в архивах и на основании этих материалов написал четыре статьи о самых различных военных операциях, о которых никто ничего не знал. Например, «Операция Кляйвист», операция «Морской лев»… Но, оговорюсь, в этих статьях я опустил шокирующие моменты. А знаете почему? Чтобы не ранить оставшихся в живых ветеранов войны. Они и так много пережили. В Баку я выступал перед ветеранами и о некоторых моментах из истории, вскрытых мною, все же рассказал. Возьмем хотя бы Александра Матросова. Кто он? Хулиган, беспризорный уголовник. На самом ли деле он Матросов? Как оказалось, нет. Когда его призывали на фронт и спросили фамилию, один из его товарищей кинул: «Какая фамилия, не видите тельняшку, Матросов он!». Так и записали. Оказалось, что он башкир, родом из села Кунакбаево Учалинского района Башкирии, и звали его Шахирьян Мухамедьянов. В Музее боевой славы есть запись, что он русский, и выставлен комсомольский билет, пробитый пулей. Любопытно, что на имя Александра Матросова наличествуют как минимум два идентичных комсомольских билета, которые хранятся в разных музеях: один - в Москве, другой - в Великих Луках. Который из документов является подлинным, так и сказано. Да и не был он никогда комсомольцем. И первым в этом поступке тоже не был. Хотя он, всего три дня пробыв на фронте, героизм в виде закрытия своим телом вражеской амбразуры совершил. То есть геройский поступок имел место. Но первым был лейтенант Панкратов в августе 1941-го. После них такой геройский поступок совершили 258 человек. Самое интересное, что когда я объявил о своих изысканиях, мне посоветовали, что это можно говорить студентам, но предварительно их подготовив. Впрочем, добавив, какая, мол, разница, Матросов или Мухамедьянов? Подвиг был? Был. Как и тот факт, что Сталин перечеркнул дату совершения подвига 27 февраля и написал 23 февраля. Так сказать, для поднятия морального духа. Такая же непонятная история произошла с Героем Советского Союза капитаном Николаем Гастелло. Как выяснилось позже, таранил железнодорожный эшелон немцев не экипаж Гастелло, а Маслова. Узнать об этом удалось после вскрытия могил и обнаружения планшеток пилотов, почти не пострадавших. И еще были очевидцы, которые видели, что из одного горящего советского бомбардировщика выпрыгнул парашютист. Не Гастелло ли это был? Вполне возможно, ибо прослеживаются следы всех членов экипажей трех бомбардировщиков ДБ-3, кроме… Гастелло. Впрочем, в 1992 году вроде правда восторжествовала и экипаж Маслова был награжден медалями Отечественной войны I степени, а в 1996-м им присвоено звание «Герой России». Правда, со странной формулировкой: «В одно время и в одном месте, в одном и том же воздушном бою экипаж бомбардировщика капитана Маслова предвосхитил подвиг Николая Гастелло». Впрочем, оно и понятно - зачем переписывать советскую историю и объявлять, что Гастелло никакого подвига не совершал, когда ее можно немного подкорректировать. Много странных вещей происходило и с историей панфиловцев, где даже знаменитая фраза «Велика Россия, а отступать некуда - позади Москва», автором которой якобы является политрук Клочков, на самом деле выдумка журналиста Кривицкого. Так что белых пятен в истории войны еще много…
Али ИБРАГИМОВ
