35 минут на размышление

СУДЬБА

С известным азербайджанским кинооператором Эльханом Оруджоглу Алиевым мы встретились в канун празднования в столице Дня национального кино и 90-летнего юбилея киностудии «Азербайджанфильм» им. Джафара Джаббарлы.
Повод для встречи был вполне подходящий, который к тому же дополнял без малого полувековой юбилей творческой деятельности самого Э.Алиева, началась которая в далеком 1964 году в студии хроникально-документальных фильмов (ныне государственная студия Salnamə) на «Азербайджанфильме». Именно здесь молодой оператор сделал свой первый шаг на пути профессионального становления, который, с годами выйдя за пределы республики, охватил весь северный регион бывшего Союза - от Кольского полуострова до Камчатки. Так день за днем талантливый мастер своего дела создавал документальные материалы о важных событиях в республике, стране, о деловых поездках Гейдара Алиева в бытность его первым секретарем ЦК Компартии Азербайджана, о славном труде азербайджанской молодежи на стройке века - Байкало-амурской магистрали и многих других ключевых моментах общественно-политической жизни некогда единой страны. Конечно, за минувшие полвека в работе Э.Алиева немало было и полных риска «закадровых» моментов, о которых мы и решили побеседовать сегодня.
- Эльхан муаллим, кинооператорам иной раз приходится работать в экстремальных условиях, с чем и вы, наверное, не раз сталкивались?
- Сталкивался, безусловно, но ведь наша задача заключается в четком отражении реалий конкретного отрезка времени, без оглядки, так сказать, на условия. Мне приходилось снимать и в 50-градусную жару на полуострове Мангышлак, и при
60-градусных морозах в Сибири, я объездил с кинокамерой практически весь Азербайджан и большую часть территории бывшего Советского Союза. Это то, что касается советского периода моей творческой деятельности. Дело в том, что работа кинооператора до и после распада советской системы - это совершенно разные вещи. Позже, уже в 1988-89 годах, когда только начал обостряться карабахских конфликт, я снимал круглосуточные митинги наших граждан на площади «Азадлыг», беженцев из Армении, трагические январские события 1990 года… И во всех этих случаях, сами понимаете, условия выбирать не приходилось.
- Итак, вы ровно полстолетия не расстаетесь с кинокамерой - какой из снятых вами сюжетов оставил самый яркий след в вашей судьбе?

- Сюжет, снятый в Нагорном Карабахе, куда я был откомандирован в 1991 году в связи с приездом в Азербайджан президентов России и Казахстана - Бориса Ельцина и Нурсултана Назарбаева. Мы вместе с ныне покойным Чингизом Мустафаевым, Эльмирой Ахундовой, Тунзалей Касумовой, Хамизом Мурадовым, покойным ныне кинооператором Кочари Мамедовым, Надеждой Исмайловой и другими журналистами приехали в Ханкенди, где я должен был снимать митинг на городской площади. Первоначально все шло своим чередом, но в то же время трудно было не заметить устремленные на нас полные ненависти взгляды митингующих. Вдруг из толпы какая-то женщина, указав на меня, крикнула: «Он азербайджанец!» - и этого оказалось достаточно, чтобы несколько местных армян выхватили меня из группы азербайджанских журналистов и начали жестоко избивать. Делали они это с особым садизмом, переломали мне все ребра, изуродовали лицо, камера, естественно, выпала из рук. Единственное, чего я больше всего опасался, - потерять сознание, но этого не произошло.
- И никто в эти минуты не пришел вам на помощь?
- Нет, к сожалению. Я стал звать на помощь ребят из охраны Ельцина, с которыми мы за день до этого были вместе в Аджикенде, но они, представьте, не обратили на меня никакого внимания. Затем меня бросили на заднее сидение какой-то машины, после чего, перевязав мне руки и ноги и натянув на голову мешок, повезли в неизвестном направлении. Приехали мы, как я сумел понять, в какой-то погреб, здесь меня чем-то больно ударили по голове, сняли часы, обручальное кольцо, отобрали удостоверение, 30 рублей и удалились. В какой-то момент я подумал, что меня здесь просто оставили умирать, так как запекшаяся в носоглотке кровь мешала мне дышать, да и надетый на голову мешок не пропускал воздуха. Каким-то чудом я сумел сорвать его, высвободив левую руку, и только после этого жадно глотнул свежего воздуха. Неожиданно послышалась автоматная перестрелка, я подумал, что это наши подоспели. Но, увы, ошибся. Через минуту пришли армяне и сказали: «Из-за тебя мы своих пристрелили!». Затем меня снова привезли в какое-то помещение, где стали отмывать от крови, сначала водой, потом тутовкой - для дезинфекции. Помню, ровно семнадцать раз меня допрашивали: все пытались узнать, кто я, где родился, кто жена, сколько у нас детей, где я работаю, и в конце концов заявили: «Тебя сюда послал Муталибов, ты диверсант!». Мне никак не удавалось им объяснить, что никакой я не диверсант, а простой журналист, кинооператор. «Когда тебя избивали на площади, - кричали они, - из твоего кармана выпал пистолет марки «ТТ». Если признаешься, отвезем тебя в Аскеран, оттуда отпустим в Агдам! Даем тебе 35 минут на размышление, по истечении которых ты будешь расстрелян».
- А почему именно 35 минут, а не 30 или 40?
- Вот именно! Ответ на этот вопрос известен, наверное, только тонким знатокам уникальной армянской психологии (смеется). Конечно, в тот момент мне было совсем не до смеха, и я решил в положенный мне отрезок времени рассмотреть несколько версий своей ближайшей участи. По одной из них, армяне обещали отвезти меня в Агдам, если я признаюсь, что пистолет принадлежит мне, во что я никак не мог поверить. Эти люди просто хотели, чтобы я поставил свою подпись на какой-то бумаге, что дало бы им возможность сдать меня властям как диверсанта, доказав, что вся эта заваруха устроена азербайджанской стороной, чтобы убедить Ельцина и Назарбаева в зверстве армян. После этого меня могли бы сдать комитету «Карабах», открыть уголовное дело и посадить в тюрьму, где я был бы убит до суда.
Я прекрасно понимал, что это может стать позором не только для меня, но и для моей семьи, для нашего государства, и потому выбрал расстрел, что, по крайней мере, давало мне возможность погибнуть с достоинством, а не как трус.
По истечении 35 минут один из боевиков схватил меня за ухо и заорал: «Ну что, признаешься?!».
- Нет, - ответил я, возомнив себя возмужавшей букашкой.
- Мы сначала отрежем тебе ухо, а потом расстреляем! - не унимался армянский боевик.
- Ухо знаешь кому режут? - обратился я к нему с вопросом, на который сам же ответил. -Тем, у кого мать такая-то и жена ей под стать…
Тогда он прикладом автомата ударил меня с такой силой, что я отлетел к стенке, которая почему-то оказалась картонной. Я проломил ее головой, но сознание не потерял. Меня вновь облили водой, посадили на стул и сказали: «Ладно, даем тебе время до утра». В эту минуту меня словно прорвало, понимая, что терять мне собственно нечего - утром все равно расстрел, я обрушил на этих нелюдей весь свой гнев: «Вам что, плохо здесь жилось?! Под чью дудочку вы пляшете?». «Ты ничего не знаешь», - ответили мне боевики и вдруг один из них воскликнул: «Ара, да у тебя золотой зуб! Сейчас мы его спилим».
Эту золотую коронку мне поставили в детстве в качестве подарка ко дню рождения, когда мне исполнилось десять лет, и теперь она и так еле держалась. Сняв коронку, я протянул ее боевикам, которые несколько расстроились, что не удалось поиздеваться надо мной.
«Одень на место, - сказал один из них на азербайджанском языке и немного погодя добавил, - я тебя узнал еще на площади, когда мы все следили за развитием событий. Мы украли тебя у других боевиков». Я очень удивился его словам, но сразу понял причину недавней перестрелки.
- Помню, как вы приезжали в пионерлагерь в Шуше, где я был пионервожатым, помню, ты меня фотографировал, - сказал он.
И тут я вспомнил 1978 год, Дни культуры Украины в Азербайджане, вспомнил, как с делегацией из Украины мы поехали в Ханкенди, затем в Шушу, где наверняка и попал в кадр мальчик-армянин.
- Я - командир наших боевиков и хочу помочь тебе, - продолжил «пионервожатый», - но эти ребята из Еревана не дадут мне сделать это. Верю, что пистолет «ТТ» не твой, но если до утра не смогут найти его хозяина, я уже ничего не смогу для тебя сделать.
Потом меня ненадолго оставили в покое, после чего один из боевиков, ворвавшись ко мне, сказал: «Ара, ты знаешь, Ельцин на тебя розыск объявил. Но мы ельцин-мельцин не признаем, утром все равно расстреляем».
- То есть вам оставалось только считать минуты до собственной смерти?
- Да, но я, видимо, все же уснул или просто впал в забытье, потому что помню, как утром меня разбудил командир боевиков со словами: «Поздравляю, хозяина оружия нашли. Мы тебя обменяем на четырех армян-смертников, которые сидят в шушинской тюрьме». Пока он это говорил, с меня градом лился холодный пот, и вдруг я услышал страшный взрыв. Явно почувствовав запах газа, я на миг подумал, что, чудом спасшись от расправы армянских боевиков, я погибну более страшной смертью. Но командир боевиков, завязав мне глаза, благополучно доставил меня в какой-то дом, где мне дали возможность искупаться, предложили еду, чай. От еды я отказался, поскольку есть совершенно не мог. Выпил только чай и долго сидел с закрытыми глазами, пока наконец мне не заявили, что за мной приехали. Затем какой-то человек привез меня в комендатуру, посадил за стол и сказал: «Я вам оставляю сигареты «Ахтамар» и спички. До свидания. Через десять минут снимите повязку с глаз». Едва он вышел, я сорвал с глаз повязку, и вскоре за мной пришел офицер с двумя солдатами, которые повели меня к русскому коменданту, в кабинете находился прокурор НКО, ныне покойный Игорь Плавский. Уже здесь все в один голос стали поздравлять меня с освобождением, начали звонить помощники Ельцина, Муталибова, Назарбаева, журналисты из Женевы. «Мы вас сейчас же в госпиталь отправим», - сказал комендант. И вдруг входит Рамиль Усубов. Напрочь отвергнув все возражения, он настаивает на том, чтобы я пошел с ним. «Нет, его необходимо госпитализировать», - попытался возразить комендант. Но Усубов его слушать не стал, и мы вместе спустились вниз, где нас ждала машина.
Таким образом Рамиль Усубов спас меня от неминуемой смерти, за что я буду благодарен ему до конца жизни. Поскольку в госпитале меня могли бы просто уничтожить.
Проезжая по улицам, я всматривался в полные ненависти глаза местных жителей. В Аскеране водитель вышел, чтобы заправить машину, вместе с ним вышел и Усубов, таким образом, я остался один. И вдруг заметил, что ко мне молча приближаются двое мужчин: один - с ружьем в руке, другой - с топором. Ну, думаю, все, вот где меня смерть застала! Но на самом деле оказалось, что это местные жители собрались в Ханкенди, чтобы вырвать меня из рук врага. Я, конечно, искренне поблагодарил этих людей, и мы продолжили путь в Агдам. По прибытии в город меня сразу поместили в больницу, где, сделав рентгеновский снимок, выяснили, что у меня переломаны практически все ребра. Затем Рамиль Усубов повел меня к первому секретарю Агдамского райкома Велиеву. Здесь мне помогли полностью обновить свой гардероб, после чего доставили на агдамский аэродром, откуда на заказном вертолете по специально открывшемуся коридору я был доставлен в Республиканскую больницу столицы.
- Неплохой финал 35-минутного размышления… Но с профессией вам, в общем-то, пришлось навсегда распрощаться?
- Разумеется, весь практически изувеченный, со II группой инвалидности, я даже думать не мог о своей профессии, ведь мне как минимум пришлось бы носить на плече 14-килограммовую кинокамеру. С этого момента мне предстояло на собственном опыте постичь смысл понятия «безработица». Это, конечно, было ужасное время. Не знаю, как бы дальше я жил, если бы в этот тяжелый период мне на помощь не пришел наш известный кинорежиссер, народный артист Азербайджана Огтай Миргасымов, который в те годы руководил объединением «Азеркиновидео». Именно он устроил меня на работу: первоначально - комендантом в Управление кинопроката, позже - директором кинотеатра «Бахар». Никогда не забуду руку помощи, протянутую мне в трудные годы этим благородным человеком. Я, безусловно, с энтузиазмом взялся за работу, решил полностью отремонтировать вверенный мне кинотеатр, чтобы привлечь к нему внимание публики. Но, к сожалению, на тот момент даже чисто символические цены на билеты не могли возродить былого интереса зрителя к кино. Так что мне пришлось уйти и с этой должности. И, представьте, роль Огтая Миргасымова в моей жизни этим не ограничилась. Благодаря его вмешательству я, наконец, был обеспечен квартирой, которую, кстати, ждал на протяжении двадцати лет. Жаль, что таких людей в нашем обществе считанные единицы. Кстати, к их числу я смело могу отнести также покойного Исмета Гаибова - бывшего генерального прокурора Азербайджана.
- Да, об этом человеке еще при жизни народ слагал легенды…
- Мне хотелось бы внести в это дело и свою лепту. Встречу с Исметом Гаибовым - мир праху его! - я не забуду никогда. Это было через несколько месяцев после моего освобождения из армянского плена. Я был приглашен в Республиканскую прокуратуру, где велось расследование по факту пропажи во время плена принадлежавших мне вещей, и здесь же состоялась моя встреча с Гаибовым. Просмотрев список пропавших вещей, он обратил внимание на то, что в нем числится также обручальное кольцо.
- Что это за кольцо? - спросил Исмет муаллим.
Я ответил, что это подарок тещи в день нашего обручения с супругой, который для меня всегда был символом супружеской верности и семейного счастья, или, как говорят в народе, «кольцом судьбы». Вспомнил я также о том, как отказался продать его во время своего пребывания в Варшаве в 1972 году, хотя на вырученные деньги мог бы в те годы купить натуральную дубленку. Выслушав меня внимательно, Гаибов достал из ящика письменного стола пять обручальных колец (к тому времени он готовился к обручению сына) и предложил мне выбрать любое из них. Разумеется, я не мог принять такой дорогой подарок, да и как-то неуместен он был. Тогда он сам выбрал одно из колец и собственноручно надел его мне на палец. «Это тебе от меня на память, - сказал Исмет муаллим, - я должен лететь в Карабах, по возвращении мы обязательно встретимся и я помогу тебе с квартирой». Но так и не вернулся, видно, не судьба была нам встретиться вновь. С тех пор нашей семье пришлось пережить очень нелегкие дни, я долгое время был без работы, нечем было кормить двоих детей, мы продали из дома практически все, в том числе и золотые украшения, все, кроме подарка Исмета Гаибова. Подаренное им кольцо по сей день остается нашей самой священной семейной реликвией.
- А вопрос вашего трудоустройства так и остался нерешенным?
- Лишившись возможности работать по своей специальности, я в 1993 году благодаря тогдашнему министру иностранных дел Гасану Гасанову был взят на должность ведущего специалиста, а позже стал главным консультантом Управления информации МИД Азербайджана. С 1999 по 2003 годы работал комендантом - заведующим хозяйственной частью в Посольстве Азербайджана в Египте. Здесь с согласия руководства мне удалось наладить контакты с телекомпаниями и прессой Египта, которых я периодически снабжал информацией о жизни в Азербайджане, о культуре нашего народа, об истинной природе карабахского конфликта. В те же годы, кстати, по египетскому телевидению состоялась демонстрация фильма Вагифа Мустафаева о нашем общенациональном лидере Гейдаре Алиеве на арабском языке. С 2009 по 2012 годы я работал в Посольстве Азербайджана в Украине, где активно информировал украинскую общественность о причинах и реалиях армяно-азербайджанского конфликта.
- А чем вы занимаетесь в настоящее время?
- По приезде из Киева в июне 2012 году перенес операцию на сердце, до сих пор не работаю, нахожусь в распоряжении МИД Азербайджана. В скором времени мы с супругой отметим 40-летие нашей семейной жизни, также готовлюсь отметить 50-летие своей творческой деятельности, 30 лет которой я посвятил документальному кино, 20 - можно сказать, дипломатической службе, хотя опять же в качестве оператора-документалиста.
- В ходе нашей беседы мы как-то обошли вниманием вопрос ваших наград. Много их было в вашей жизни?
- В 1970 году, в год 100-летия Ленина, Совет министров СССР меня наградил медалью «За доблестный труд». Уже в постсоветскую эпоху, в 2008 году, президент Азербайджана Ильхам Алиев удостоил меня медали «За отличие на государственной службе», чем я очень горжусь. Помимо этого, в 2011 году я участвовал в фотоконкурсе календарей для дипломатических миссий на 2012 год, объявленном Генеральной дирекцией Украины по делам иностранных представительств. В мероприятии приняли участие дипломатические представительства 160 стран, среди которых моя фоторабота «Радуга» заняла четвертое место. Вот, пожалуй, и вся моя «копилка» наград.
- Негусто, к сожалению…
- Согласен. Я знаю немало людей, которые за свой полувековой стаж в истории национального кинематографа могут похвастаться более высокими наградами и регалиями. На мою же долю выпало счастье гордиться своей дружной семьей: супругой Татьяной - верной спутницей всей моей непростой жизни - и прекрасными дочерями, старшая из которых, Сабина, окончила Бакинскую музыкальную академию, а младшая - Лейла после окончания Каирского университета работает вторым секретарем в МИД Азербайджана, а также семерыми внуками. Это то, чем наградил меня сам Всевышний, за что я ему бесконечно благодарен.
Лала БАГИРЗАДЕ