Критерий профессионализма

Эксклюзивное интервью газете «Каспiй» известного азербайджанского писателя Азер Абдулла
- Тех, кто пишут и стихи, и прозу, считают либо хорошими поэтами, либо хорошими писателями. А вы как предпочитаете позиционировать себя - поэтом или писателем?
- Большинство пишущей братии входит через двери бескрайнего, необъятного мира литературы в качестве поэта, прозаика, публициста или критика. Я пришел в литературу как поэт. В печати стали публиковаться мои стихи, и увидела свет первая книга стихов, но я ни устного отзыва не услышал, ни письменного не прочел. Когда же спустя годы были изданы мои рассказы, то я выслушал добрые слова от мастеров слова, на чьи вкусы и объективность полагался и чьи взгляды на литературу сходятся с моими, и это заметно прибавило мне уверенности в себе. В газетах и журналах, а позже и на сайтах появились обширные рецензии на мои рассказы и повести. Моя подпись стала часто появляться в прессе, и мне сказали, что проза у меня получается хорошо. Но, как ни странно, в последнее время я слышу от молодежи хвалебные отзывы о той моей первой книге стихов. Возможно, это связано с моим определенным успехом как прозаика. Стихи для меня как первая любовь, но проза все же вещь посерьезнее, и сегодня я считаю себя больше прозаиком.
- Ваш сын Алпай Азер тоже пишет рассказы. Однако не слышно пересудов о том, что, мол, рассказы Алпая пишет Азер Абдулла. Вы сами что-то делали для того, чтобы создать сыну имидж самостоятельного писателя?
- Меня хватает на то, чтобы писать в год два рассказа и максимум одну повесть. Откуда у меня сила и энергия, чтобы писать еще и для Алпая? А он ведь иногда один рассказ в неделю пишет. Некоторые показывает мне, и я высказываю свои замечания, и он иногда соглашается, а иногда нет. Манера Алпая очень сильно отличается от моей - и выбором тем, и общим духом, и стилем описания, и структурой предложения.
- Писателю со временем кажется, что он совершенствуется в мастерстве. В чем для вас критерий профессионализма - как вы определяете, насколько профессионально написано произведение?
- Скажу вам откровенно: я не считаю себя профессиональным писателем. Профессиональный писатель - это автор романов, бесчисленного множества рассказов, повестей, эссе. Да, Сервантес снискал этот статус одним лишь романом «Дон Кихот», но это уникальный случай. Профессионализм в литературном творчестве - понятие широкое. Выбор темы, отсутствие лишних слов и неуместных оборотов, лаконичное изложение мысли, законченная передача психологии, выразительное проявление состояния персонажа через диалоги, уместное изложение лирических переживаний, умение почувствовать и передать в сюжете проблемы, относящиеся к современности или же ко всем временам - все это атрибуты писательского профессионализма.
- В ваших стихах прослеживается традиция свободного стихосложения, привнесенная еще Расулом Рзой. Чем продиктована эта традиция в плане системы стихосложения?
- В 60-е годы Расул Рза был одним из самых любимых и читаемых мною поэтов, у которого я многому научился. В то время я и некоторые из моих сверстников - молодых поэтов были поклонниками его творчества. Между сторонниками традиционного и свободного стихосложения разгорались споры, нередко переходившие в оскорбления, а то и в потасовки. Вообще, должен заметить, что в моих стихах присутствует отпечаток влияния не только Расула Рзы, но и Назыма Хикмета, Орхана Вели, Фазыла Хусну, и даже Пабло Неруды, Евтушенко, Вознесенского, Незвала, Жака Превера, а то и Уитмена и Роберта Фроста. Но хочу напомнить следующее: в человеческом организме присутствуют железо, вода и другие вещества, но человек не есть вода или железо, он - человек.
- Ваша проза отличается ясностью слога и очень легко читается. Особенного качества языка вы добились в повести «Аромат персика». Как, по-вашему, письменный слог возникает осознанно или он выражает идею произведения?
- Писатель должен не просто владеть языком своего народа, но и знать диалект региона, в котором живет, особенности характера его жителей. Необходимо по возможности избегать употребления заимствований из других языков, которые засоряют литературный язык и режут слух, стараться использовать лексическую сокровищницу родного языка и тем самым служить его обогащению. Но вместе с тем не стоит злоупотреблять диалектизмами.
Относительно второй части вопроса могу сказать, что, по-моему, каждая тема, каждый текст создает свой стиль и слог естественным путем. В то же время автор должен тщательно отредактировать все фразы, которые в спешке набросал небрежно.
- Не усматриваете ли вы схожих черт между вашей повестью «Поезд, идущий через Гамарли» и рассказом Мопассана «Толстяк»? У Мопассана в лице одной женщины унижен французский народ, а у вас в лице персонажа-мужчины - азербайджанский.
- Мне до сих пор не приходилось слышать, чтобы кто-то из людей творческих - писатель, композитор, художник, скульптор, будь то известный или не очень, утвердительно ответил на такого рода вопросы, то есть признал, что испытал творческое влияние кого-либо. Это тема, на которую каждый смотрит по-своему. Прежде всего должен сказать, что во время работы над этой повестью я еще не был знаком с рассказом «Толстяк». Во-вторых, сюжет повести представляет собой художественное описание печального случая, происшедшего с моим братом. Хочу провести образную аналогию относительно схожести. Мне кажется, что схожесть между унижением француженки в рассказе «Толстяк» и старика в «Поезде, идущем через Гамарли» такова же, как схожесть между дрожью мерзнущего человека и встряской дома во время землетрясения.
- В ваших рассказах немало очень точных описаний. Из чего рождаются ваши рассказы - из ожившего в воображении пейзажа или из какой-то идеи?
- Писатель волен изображать в своем произведении тот или иной пейзаж, или здание, он должен соблюдать лишь правила литературного описания, то есть не нарушать достоверности - если, конечно, ставит целью передать реальность. Хотя, конечно, в некоторых случаях одного достоверного изложения фактов бывает недостаточно для решения поставленной автором задачи: если нужно создать, скажем, отрицательный образ, то приходится наделять его недостатками, подмеченными в различных прототипах. Таков собирательный отрицательный образ Худайяр бека, созданный Джалилом Мамедгулузаде. Таковы Гобсек у Бальзака, Жавер у Гюго. Короче говоря, описания могут рождаться и из воображения, и из идеи.
- Вы пришли в литературу при советском режиме, когда независимость, наверное, представлялась утопией. Как писателю лучше всего адаптироваться к совершенно новой общественной реальности?
- Если бы я и некоторые мои сверстники не грезили о свободе и независимости, то в студенческий период не создали бы тайное общество - это было в начале 60-х. Правда, мы провели всего два собрания, а потом деятельность его прервалась, об этом подробно рассказывается в повести «Государственный переворот» ныне покойного Тофика Абдина. Иногда приходится слышать, как всех «шестидесятников» и вообще живших при Советах огульно клеймят как прислужников коммунистического режима, объявляют людьми с советским мышлением. Это несправедливо! Ни в одном из моих стихотворений, повестей, рассказов вы не найдете ни единой строчки или фразы, возвеличивающей советскую идеологию или вождей КПСС. Только вот когда была готова моя диссертация, я, в нарушение порядков того времени, упрямо не стал включать в автореферат цитаты из идеологов социализма и коммунизма, а когда диссертацию из-за этого месяцами не допускали к защите, включил цитату не из Маркса, Энгельса или Ленина, а из Брежнева - это была такая импровизированная форма протеста.
Я не сказал бы, что адаптировался к чему-то. Считаю, что порядочный писатель должен в любую эпоху писать о том, что считает нужным, и находиться в оппозиции ко времени.
- Вы отстранились от всех, поэтому вас сложно отнести к какому-то литературному течению. Почему вы выбрали такую позицию?
- Меня правильнее всего относить к литературному поколению «шестидесятников». Если мое имя не упоминается, когда речь заходит о «шестидесятниках», то это оттого, что по различным причинам я в тот период мало печатался. Было бы несправедливо целиком списывать это обстоятельство на других. Из собственных упущений могу назвать рассеянность, леность, расходование энергии и сил на ненужные вещи. В общем, здесь свою роль играет и судьба.
- Как события повседневной жизни должны отражаться в литературе, чтобы получилось интересно?
- Если события будут описываться художественно и искренне, с адекватным использованием красок и тонов, то в текст привносится некое таинственное ощущение, энергия вдохновения, и в результате возрастет притягательность произведения.
- Важно ли для вас отражение истины в произведении?
- Задача литературы не сводится к точному описанию или воспроизведению действительных фактов, увиденного или услышанного. Выявлять сухие факты - дело в большей мере истории, права, логики, то есть научных дисциплин. Миссия литературы состоит в том, чтобы прочувствовать и отразить несколько вариантов возможного, невидимого - внутренних переживаний и потрясений человека, его психологических коллизий.
- Что в писательской работе главное - момент подготовки, сам процесс написания, или чувство облегчения после завершения работы?
- На этот вопрос смогу ответить, если «главное» заменим на «более интересное». Для меня садиться за написание книги - столь же трудное и волнительное дело, как идти через высокие заснеженные горы, пересекать минные поля или границу, опутанную колючей проволокой, выступать на незнакомую тему перед искушенной аудиторией. Я по нескольку дней, а то и месяцев обдумываю тему, на которую собираюсь писать, но все не решаюсь приблизиться к письменному столу. Словно некая потусторонняя сила отталкивает меня. Это я связываю с тем, что не являюсь профессиональным писателем, хотя и посвятил жизнь литературе. Будучи не в состоянии в любое время преодолеть эту грань, я многое потерял в жизни.
Но стоит написать первую фразу, которая пришлась по сердцу, - и за ней неожиданно начинают приходить прекрасные мысли, которые одна за другой ложатся на бумагу, и ты испытываешь чувство, подобное любви. Боясь, что это чувство быстро иссякнет, я иногда кладу ручку на лист бумаги и в радостном возбуждении несколько раз прохаживаюсь по комнате. В такие моменты чувствую себя словно в полете - незабываемые счастливые мгновения…
Закончив писать - если только написанное тебе по душе, - испытываешь удовлетворение, успокоенность. Это радостное чувство сродни тому, что испытываешь, когда оказал помощь человеку, оказавшемуся в трудном положении.
Фарид ГУСЕЙН