Мы уже не беженцы!

ОБЩЕСТВО
Вот уже почти десять лет я хожу в салон красоты «Айша» в районе бывшего кинотеатра «Дружба», хозяйка которого и главный мастер, обслуживающий клиентов, Гюльниса ханым делает все, чтобы женщины покидали ее парикмахерскую довольными и красивыми. Ее приветливость и хорошие манеры в сочетании с тонким вкусом и золотыми руками привлекают всех, кто впервые переступил порог этого салона.
Несколько дней назад, наутро после того как наша доблестная армия освободила из-под армянской оккупации Джабраильский район, я, зайдя к Гюльнисе ханым, поздравила ее с победой наших солдат, на что она ответила, что наконец ее малая родина освободилась от грязных оккупантов. Так, к своему стыду, я узнала, что женщина, с которой общаюсь уже много лет, оказывается, беженка из Джабраила. Едва сдерживая наворачивающиеся на глаза слезы, Гюльниса ханым поведала мне историю своей семьи и трагические обстоятельства, вынудившие их покинуть родное село Шихагалы, которое сегодня значится в списке освобожденных земель Карабаха.
- Мы покинули наше село 23 августа 1993 года, - вспоминает Гюльниса ханым, - но сначала нам сказали, что никто не должен выходить из села, потому что войдут афганцы. Потом пришло известие, что армяне готовят нападение, находясь уже в соседних селах. Мы собрали свое имущество, и поскольку наш дом был просторным, многие соседи перенесли к нам свои вещи. Но в последний момент мы оставили и дом, и все нажитое тяжелым трудом добро, прихватив лишь теплые одеяла, и вместе с соседями двинулись в путь.
Дорога на Физули была закрыта, и многие переходили через реку Араз, которую не всем удалось тогда переплыть. Был в нашем селе врач Парвиз, который до последней минуты отказывался покидать родную землю, так и остался там. О его дальнейшей судьбе нет никаких сведений...
На отцовской машине мы поехали к родственникам в Гейчай. Нас разместили в сельском клубе, где мы прожили почти полгода. Мой брат в то время жил в Баку, но отец ни в какую не соглашался ехать в столицу, все порывался вернуться в родной дом. Ему так и не суждено было увидеть его - спустя год он умер от тоски, в возрасте 54 лет. И до последней минуты просил нас похоронить его на родной земле, рядом с братом.
После Гейчая мы приехали в Баку и разместились в общежитии Нефтяной академии, где прожили до 2014 года. Когда сельчане покидали родные очаги, те, у кого были машины, уезжали, а остальные пускались пешим ходом, неся на спине свой нехитрый скарб. Не всем удалось добраться до безопасных мест, многие доходили до Бейлягана и уже оттуда рассеивались по другим районам.
- Село покинула только ваша семья или все жители?
- В селе никто не остался, мы вышли все вместе, но мои братья были на фронте: один - военный, а два других - добровольцы. Некоторые наши соседи утонули при переходе Араза, другие перешли границу Ирана и остались там.
Мой брат воевал в селе Сулейманлы, которое сегодня освобождено нашей армией. Однажды, еще до нашего переезда, он пришел домой весь в крови. Мы подумали, что он ранен, однако потом выяснилось, что во время тяжелых боев в начале 90-х он сидел в окопе вместе с товарищем по имени Этибар. Вдруг они услышали свист летящего снаряда. Мой брат крикнул товарищу: «Ложись!», но тот приподнялся, и не прошло и секунды, как снаряд отсек ему голову, которая разлетелась на мелкие куски... Он был единственным сыном у родителей. Голову тогда так и не удалось найти, а истекающее кровью тело друга мой брат донес до нашего села на руках… После этого он целый год тяжело болел, теперь у него диабет.
Несколько ней назад, когда мы услышали об освобождении Джабраила, мой брат на радостях зарезал барана и раздал мясо неимущим.
- Вы встречаетесь со своими односельчанами?
- Конечно, а как же? Мы постоянно ходим друг к другу в гости, поддерживаем отношения. Одна женщина, потерявшая обоих сыновей, от горя не находила себе места. Всю квартиру она увешала одеждой погибшего на войне сына, тело которого не было найдено… так и оплакивала его все эти годы. Она говорила, что готова на коленях ползти в Джебраил, в родное село, лишь бы увидеть землю предков...
Очень часто я вижу во сне наше село, родной дом, мебель, сад, посаженные отцом и дедушкой деревья. Он снится мне таким же, каким мы его тогда оставили.
- В Шихагалы вы тоже работали парикмахером?
- Нет, я работала бухгалтером в строительном управлении, а женским мастером стала после переезда в Баку, потому что эта работа мне нравилась и хорошо удавалась. Я оставила работу продавца и кассира в магазине и записалась ученицей к известному мастеру, а затем окончила соответствующие курсы.
- Что вы испытали, когда услышали весть об освобождении Джабраила?
- Мы готовы прямо сейчас вернуться в родное село. Зря говорят, что беженцы не хотят возвращаться, это неправда! Мы с радостью вернемся в родные села, где похоронены наши родные, где прошло наше счастливое детство…
Мой брат-военный рассказывал, как в советское время, когда карабахские события еще не начались, на дне рождения одного из сослуживцев, среди которых были и русские, и армяне (это было в Гадруте), один армянин, поднимая тост, сказал, что на каждого армянина приходится один азербайджанец. Поскольку в нашей группе было всего два азербайджанца, он заявил, что прежде всего отрежет головы этим двум. Это говорил человек, с которым они десять лет служили в одной части и ели из одной миски. Вот она, армянская ментальность человеконенавистничества... Когда во время первой войны армянские жители Карабаха покидали наши земли, они целовали стены своих домов...
Когда мы узнали об освобождении Джабраила, от счастья плакали и смеялись. Брату уже не терпится уехать в родное село. Мы все сидим как на иголках, так хочется поскорее увидеть родные края, но когда услышали о гуманитарном перемирии, нам словно крылья обломали, потому что армяне коварные и подлые, они продолжают свое черное дело, и перемирие им нужно было, чтобы собраться с силами после сильнейших ударов Азербайджанской армии...
Мы все очень счастливы от одной мысли, что можем вновь оказаться в родном селе. А мои маленькие внучки радостно говорят мне: «Нене, ура, мы уже не беженцы!..».
Афет ИСЛАМ