Баку 23°C
Рак под контролем или кто победит в гонке высоких фармтехнологий?
Фармацевтическая компания Novartis бросила все силы на разработку препаратов против рака. И не только она
В пять лет Эмили Уайтхед поставили диагноз — острый лимфобластный лейкоз. 85% детей с таким диагнозом исцеляются благодаря химиотерапии. Эмили первый курс не помог — она перенесла во время него инфекцию и чуть не потеряла обе ноги. Затем рак вернулся, ей назначили операцию по трансплантации костного мозга. Пока девочка ждала своей очереди, болезнь обострилась. Выхода нет?
Родители решились попробовать экспериментальный метод, который еще никогда не применялся для лечения детей: кровь Эмили изъяли, пропустили через прибор, который удалил все белые кровяные тельца, и вернули обратно. Затем ученые университета Пенсильвании использовали генномодифицированный штамм ВИЧ для того, чтобы перепрограммировать эти белые тельца так, чтобы они атаковали раковые клетки, а затем впрыснули обратно.
Но эти же клетки атаковали и организм Эмили. У нее поднялась высокая температура, начались галлюцинации. Девочку перевели в отделение интенсивной терапии и подключили к аппарату искусственной вентиляции легких. Врач признался родителям, что у Эмили один шанс из тысячи пережить ночь. Но случилось чудо: атаку иммунной системы остановило лекарство от ревматоидного артрита, не защищая при этом раковые клетки. Эмили пришла в сознание и стала медленно поправляться. Через неделю у нее взяли анализ костного мозга. Том Уайтхед, отец Эмили, который работает линейным электромонтером, вспоминает звонок от ее врача Штефана Группа: «Получилось. У нее нет рака».
Его нет и сейчас, два года спустя. Эмили берет уроки игры на пианино, играет со своей собакой и любит школу, которую не могла посещать во время болезни.
«Я работаю онкологом более 20 лет, — говорит Групп, — но еще никогда не видел ничего подобного».
Новый метод стал одним из главных приоритетов в исследовательском бюджете (объемом $9,9 млрд) компании Novartis — третьей по величине фармацевтической компании.
Приоритетное направление
«Деньги не имеют значения. Главное — скорость, — рассказывает генеральный директор Novartis 54-летний Джозеф Хименес. — Я хочу услышать, что нужно для запуска третьей фазы испытаний и выпуска продукта на рынок. Речь идет о пациентах, которые вот-вот могут умереть».
В сочетании с растущими возможностями секвенаторов ДНК, способных прочитать генетический код, новые лекарства приносят поразительные результаты в лечении рака легких, меланомы и других смертельно опасных опухолей, иногда заставляя их полностью исчезнуть. Только в прошлом году Администрация по контролю за продуктами питания и лекарствами США одобрила девять препаратов, нацеленных на борьбу с отдельными видами рака. И это большой бизнес. По данным компании IMS Health, затраты на онкологические препараты в прошлом году составили $91 млрд, что втрое больше, чем в 2003 году.
Исследования Университета Пенсильвании говорят, что новый метод позволит добиваться полного излечения. Из 25 детей и 5 взрослых с острым лимфобластным лейкозом у 27 человек наступила полная ремиссия, при которой рак не диагностируется. «Это прорыв», — говорит Салли Черч из консалтинговой компании в области фармакологии Icarus Consultants.
Впереди все еще множество препятствий: Novartis должна провести клинические испытания на детях и взрослых в больницах по всем миру и выяснить, как можно минимизировать побочные эффекты, которые чуть не погубили Эмили. По прогнозам Novartis, вся эта работа будет выполнена к 2016 году, к моменту подачи заявки в Администрацию по контролю за продуктами питания и лекарствами.
Подобный прогресс объясняет, почему Хименес сосредоточился на одной задаче: излечить рак. На противораковые препараты уже приходится $11,2 млрд из $58 млрд годовой выручки компании. Но Хименес говорит, что «удваивает ставку» на это направление. В апреле он заключил сделку, по которой фактически отдает компании GlaxoSmithKline неприбыльные направления по выпуску вакцин и потребительских товаров Novartis, а также до $9 млрд наличными в обмен на препараты от рака GlaxoSmithKline, приносящие на сегодняшний день выручку $1,6 млрд. По словам Хименеса, среди препаратов GlaxoSmithKline есть три, продажи которых он может довести до $1 млрд в год. В тот же день он продал бизнес ветеринарных препаратов компании Eli Lilly. Политика Хименеса, которую он называет «противоположностью мегаслияниям», на 5% снизит выручку Novartis за 2016 год, но повысит чистую прибыль в расчете на акцию до 10%, по оценке инвестиционного банка Jefferies.
У Хименеса есть конкуренты, в том числе один самых щедро финансируемых стартапов Juno Therapeutics (Сиэтл), среди покровителей которого — Джефф Безос, генеральный директор Amazon. Но это неизбежно при таком потенциале.
«Любой, кто связан с данной технологией и видит, на что она способна на самом деле, начинает верить, что творит историю, — говорит Хименес. — В течение ближайших 20—30 лет можно будет увидеть, как изменится лечение рака».
Биография Хименеса не выдает в нем покровителя одного из самых революционных прорывов в медицине. По профессии он маркетолог и до прихода в Novartis в 2007 году раскручивал бытовую химию Clorox, арахисовое масло Peter Pan, возглавлял североамериканский бизнес производителя кетчупа Heinz. Но получив место в совете AstraZeneca он сразу заинтересовался продажей товаров, которые спасают людям жизнь. Хименеса пригласили возглавить подразделение по выпуску потребительских товаров Novartis с оборотом $4 млрд, известное средством от насморка «Триаминик» и лекарством от гриппа «ТераФлю», а вскоре стал директоров по продажам лекарственных средств, а затем, ко всеобщему удивлению, — генеральным директором.
Forbes.ru
В пять лет Эмили Уайтхед поставили диагноз — острый лимфобластный лейкоз. 85% детей с таким диагнозом исцеляются благодаря химиотерапии. Эмили первый курс не помог — она перенесла во время него инфекцию и чуть не потеряла обе ноги. Затем рак вернулся, ей назначили операцию по трансплантации костного мозга. Пока девочка ждала своей очереди, болезнь обострилась. Выхода нет?
Родители решились попробовать экспериментальный метод, который еще никогда не применялся для лечения детей: кровь Эмили изъяли, пропустили через прибор, который удалил все белые кровяные тельца, и вернули обратно. Затем ученые университета Пенсильвании использовали генномодифицированный штамм ВИЧ для того, чтобы перепрограммировать эти белые тельца так, чтобы они атаковали раковые клетки, а затем впрыснули обратно.
Но эти же клетки атаковали и организм Эмили. У нее поднялась высокая температура, начались галлюцинации. Девочку перевели в отделение интенсивной терапии и подключили к аппарату искусственной вентиляции легких. Врач признался родителям, что у Эмили один шанс из тысячи пережить ночь. Но случилось чудо: атаку иммунной системы остановило лекарство от ревматоидного артрита, не защищая при этом раковые клетки. Эмили пришла в сознание и стала медленно поправляться. Через неделю у нее взяли анализ костного мозга. Том Уайтхед, отец Эмили, который работает линейным электромонтером, вспоминает звонок от ее врача Штефана Группа: «Получилось. У нее нет рака».
Его нет и сейчас, два года спустя. Эмили берет уроки игры на пианино, играет со своей собакой и любит школу, которую не могла посещать во время болезни.
«Я работаю онкологом более 20 лет, — говорит Групп, — но еще никогда не видел ничего подобного».
Новый метод стал одним из главных приоритетов в исследовательском бюджете (объемом $9,9 млрд) компании Novartis — третьей по величине фармацевтической компании.
Приоритетное направление
«Деньги не имеют значения. Главное — скорость, — рассказывает генеральный директор Novartis 54-летний Джозеф Хименес. — Я хочу услышать, что нужно для запуска третьей фазы испытаний и выпуска продукта на рынок. Речь идет о пациентах, которые вот-вот могут умереть».
В сочетании с растущими возможностями секвенаторов ДНК, способных прочитать генетический код, новые лекарства приносят поразительные результаты в лечении рака легких, меланомы и других смертельно опасных опухолей, иногда заставляя их полностью исчезнуть. Только в прошлом году Администрация по контролю за продуктами питания и лекарствами США одобрила девять препаратов, нацеленных на борьбу с отдельными видами рака. И это большой бизнес. По данным компании IMS Health, затраты на онкологические препараты в прошлом году составили $91 млрд, что втрое больше, чем в 2003 году.
Исследования Университета Пенсильвании говорят, что новый метод позволит добиваться полного излечения. Из 25 детей и 5 взрослых с острым лимфобластным лейкозом у 27 человек наступила полная ремиссия, при которой рак не диагностируется. «Это прорыв», — говорит Салли Черч из консалтинговой компании в области фармакологии Icarus Consultants.
Впереди все еще множество препятствий: Novartis должна провести клинические испытания на детях и взрослых в больницах по всем миру и выяснить, как можно минимизировать побочные эффекты, которые чуть не погубили Эмили. По прогнозам Novartis, вся эта работа будет выполнена к 2016 году, к моменту подачи заявки в Администрацию по контролю за продуктами питания и лекарствами.
Подобный прогресс объясняет, почему Хименес сосредоточился на одной задаче: излечить рак. На противораковые препараты уже приходится $11,2 млрд из $58 млрд годовой выручки компании. Но Хименес говорит, что «удваивает ставку» на это направление. В апреле он заключил сделку, по которой фактически отдает компании GlaxoSmithKline неприбыльные направления по выпуску вакцин и потребительских товаров Novartis, а также до $9 млрд наличными в обмен на препараты от рака GlaxoSmithKline, приносящие на сегодняшний день выручку $1,6 млрд. По словам Хименеса, среди препаратов GlaxoSmithKline есть три, продажи которых он может довести до $1 млрд в год. В тот же день он продал бизнес ветеринарных препаратов компании Eli Lilly. Политика Хименеса, которую он называет «противоположностью мегаслияниям», на 5% снизит выручку Novartis за 2016 год, но повысит чистую прибыль в расчете на акцию до 10%, по оценке инвестиционного банка Jefferies.
У Хименеса есть конкуренты, в том числе один самых щедро финансируемых стартапов Juno Therapeutics (Сиэтл), среди покровителей которого — Джефф Безос, генеральный директор Amazon. Но это неизбежно при таком потенциале.
«Любой, кто связан с данной технологией и видит, на что она способна на самом деле, начинает верить, что творит историю, — говорит Хименес. — В течение ближайших 20—30 лет можно будет увидеть, как изменится лечение рака».
Биография Хименеса не выдает в нем покровителя одного из самых революционных прорывов в медицине. По профессии он маркетолог и до прихода в Novartis в 2007 году раскручивал бытовую химию Clorox, арахисовое масло Peter Pan, возглавлял североамериканский бизнес производителя кетчупа Heinz. Но получив место в совете AstraZeneca он сразу заинтересовался продажей товаров, которые спасают людям жизнь. Хименеса пригласили возглавить подразделение по выпуску потребительских товаров Novartis с оборотом $4 млрд, известное средством от насморка «Триаминик» и лекарством от гриппа «ТераФлю», а вскоре стал директоров по продажам лекарственных средств, а затем, ко всеобщему удивлению, — генеральным директором.
Forbes.ru
