Баку 14°C
Волки, или Сон в летнюю ночь
ВОСПОМИНАНИЯ
В Пиркули мы с Сориным, младшим научным сотрудником Астрофизического отделения Академии наук Азербайджана, прибыли через шесть часов после старта из резиденции, которая находилась в бывшей бакинской мечети. Расположение было символично, ибо на Востоке мечеть всегда дружила с астрономией, в отличие от Запада, где церковь посылала еретиков на костер.
Поскольку я трясся в кузове грузовика, настроение у меня было отнюдь не праздничное. Однако вместе со мной прибыли долгожданные продукты питания, поэтому ребята из астрономического кружка Бакинского дворца пионеров при виде такого сюрприза объявили день праздником Святого Марка и настроились на всенародные гуляния. Меня это вполне устраивало и совпадало с моим жизненным кредо: «Я живу - значит, я праздную».
Кстати, в кружке у меня было много сторонников, но нам приходилось скрывать свою философию - она противоречила официальному лозунгу: «Кто не работает, тот не ест».
Мы считали это утверждение достаточно дискриминационным по отношению к тем, кто поесть любил, но не приветствовал первое условие. Думаю, человечество в большинстве своем тайно симпатизировало нашему мировоззрению.
С трудом узнав в загорелом и поздоровевшем парне однокашника Алика, я понял, что все эти добрые, улыбающиеся физиономии принадлежат моим друзьям-кружковцам. Они всячески проявляли свое расположение ко мне, а затем и вовсе подхватили на руки и долго демонстрировали лесу и прозрачному голубому небу мое хрупкое тело, не привычное к таким эмоциям. Но, что делать, придется до конца испить эту чашу любви. В конце концов меня аккуратно распластали на лужайке. Эдик, как самый старший кружковец, объявил:
- Выдать вновь прибывшему праздничный паек и объединить обед с ужином! В честь прибытия Марка устроить грандиозный костер!
Все одобрительно завопили и кинулись ко мне, дабы снова продемонстрировать свое уважение, но я, несмотря на полное бессилие, проворно вскочил и рванул от своих обожателей в сторону леса.
Утром я осмотрел место стоянки лагеря. Расположился он в живописном месте - спустя 10 лет здесь откроется Пиркулинский заповедник. Леса, горы и кристально чистый горный воздух, а главное - идеальная видимость неба - стали главными условиями создания здесь Азербайджанской обсерватории. Наша экспедиция как раз и была подспорьем для некоторых изысканий.
Помимо получаемого пайка, нам приходилось заниматься и самообеспечением лагеря. Хлеб покупали на заказ в богатом молоканском колхозе. Они пекли высокие, пышные, а главное - пропеченные хлеба, таких я больше нигде не встречал. А кроме того, мы украдкой посещали колхозные сады, причем не только ради того, чтобы полюбоваться местной флорой, но и необходимостью витаминизироваться. А витамины, как известно, содержатся во фруктах, которые и росли в колхозных садах.
Против подобных «научных изысканий» колхоз применял конную охрану - приходилось соблюдать осторожность. В поход за хлебом отправлялись дежурные по кухне. В общем, порядок был образцовый, и я не помню, чтобы между нами возникали какие-либо конфликты. И это при том, что жили мы без руководителя, - Сорин приезжал раз в неделю. Коммуна наша существовала на самодисциплине.
Как-то вечером, когда мы сидели у костра и весело гоготали, из темноты вынырнул Левка. Он как-то смущенно и неуверенно промямлил фразу, из которой мы поняли только одно слово: волки. Мы недоуменно переглянулись и потребовали повторить донесение. Левка повторил фразу, которую мы теперь совсем не поняли, и тогда он многозначительно махнул рукой влево. Мы обернулись и увидели скопление мигающих огоньков. «Волки!» - теперь более внятно и уверенно произнес Левка, и мы стали пристально всматриваться: огоньки то исчезали, то появлялись вновь. Поскольку никто не желал приближаться и экспериментальным путем разрешить Левкину задачу, каждому из нас пришлось вспомнить свой опыт общения с волками.
Оказалось, что, кроме знакомства с ними в зоопарке и в сказке «Красная Шапочка», другого опыта ни у кого не было. Наконец после долгой дискуссии пришли к единому мнению: это действительно волки - факт налицо.
Я начал присматриваться к блуждающим огонькам и вскоре разглядел отдельных крупных особей. Они скалили морды, обнажая крупные желтые клыки, - видимо, исполняли ритуальный танец перед вкусным ужином. Мне стало как-то не по себе от этой мысли.
Эдик принял командование обороной на себя, и я мысленно поблагодарил его за отвагу.
- Увеличить пламя костра! - смело отдавал распоряжения Эдик. - Всем придвинуться поближе! - еще решительнее потребовал он. - Никому самостоятельно не покидать место сбора! - продолжал он настаивать на том, что никому и в голову не пришло бы в данной ситуации. - Слушать мои команды! - пользуясь экстремальной ситуацией, диктаторским тоном продолжал он.
На этом его команды исчерпались, и все тревожно задумались об ожидаемой нас участи.
Видя, что с нашей стороны им ничего не угрожает, волки начали продвигаться вперед, закончив боевое построение. Самый крупный из них, с густой шерстью - видимо, вожак, командовал стаей. Дрова иссякли, и костер угрожающе затухал. Мы сгрудились вокруг него, причем каждый норовил втиснуться в середину, но там уже сгрудились наши девочки.
Волки, почуяв нашу идейную слабину, уже метались на расстоянии вытянутой руки. Мысли пошли в пессимистическом направлении.
Я вспомнил пыльный, жаркий, изнывающий зноем, но такой любимый Баку, в котором я мог бы прекрасно потеть подальше от страшных волчьих клыков. Конечно, я пожалел, что надел в поход лучшие брюки и тенниску, которые теперь наверняка привлекут волков своей яркостью и новизной. А главное: как я не предусмотрел такую обычную ситуацию и приехал сюда? А ведь знал хрестоматийную историю о том, как печально для козлят закончилась их встреча с волком...
- Что будем делать, господа мушкетеры? - прервал мои грустные мысли не очень уверенный голос нашего вожака Эдика.
Этот призыв к разуму всколыхнул не совсем осознанную идею, зарождающуюся в моем воспаленном мозгу. Сначала она турбулентно завихрилась, иногда выскакивая отдельной мыслью, пока, наконец, не оформилась в четкую формулу: надо принести волкам жертву и спасти отряд.
«Боже, о чем я думаю! - пронеслось у меня в голове.- Ведь это полный абсурд!» Но я уже не мог отделаться от этой преступной идеи. «Жертву, принести жертву…», - крутилось в голове. Я украдкой глянул на ребят, в глубине души имея намерение присмотреть жертву.
«О, ужас!» - я встретился с глазами, выдающими себя теми же грязными помыслами. Присмотрелся - глаза были одинаково опасны и омерзительны. Все исподтишка прикидывали свои шансы на выживание за счет друзей, теперь уже ставших потенциальными жертвами на заклание. Так вот почему так опасен утопающий: он тянет своего спасителя на дно, ибо это и есть та самая соломинка, за которую любой готов ухватиться. И сейчас все рады поступиться чужой жизнью. Но кто она, эта жертва?..
И тут, как бы подталкивая нерешительных друзей к действию, волки предприняли первую атаку. Они стали прыгать вокруг нас, почти касаясь одежды. Их хищные голодные глазища сверкали перед нашими обезумевшими от страха лицами. Страшный вопль отряда испугал волков, и они мгновенно отскочили. Видимо, еще не встречались с таким массовым ужасом. Их атака приостановилась. Но вскоре оцепенение прошло, и они снова серым вихрем закрутились вокруг нас. Наше безволие внезапно сменилось безумной активностью: мы хватали горящие ветки и угрожающе размахивали ими перед мордами дьяволов. Последних это почему-то смутило, но ненадолго. Вожак стаи прикрикнул на своих подопечных, и те сразу ощерились. Наступление возобновилось. Приободренные отбитой атакой, мы начали увереннее размахивать тлеющими ветками, вопя нечеловеческими голосами. Однако волки быстро разгадали нашу тактику и стали готовиться к следующей атаке.
Поневоле все вернулись к изначальной идее о жертве, но вслух эта мысль не прозвучала, хотя и витала в воздухе, как болезнетворная бактерия. Наконец Эдик решился:
- Друзья, мы в такой ситуации, что необходимо чем-то поступиться и принести жертву во имя остальных товарищей, ибо в противном случае всех нас ждет погибель. Помощи ждать неоткуда, а костер догорает, - очень популярно информировал нас старшой. - Надо выбрать добровольца-камикадзе. Кто желает выступить в этой героической роли спасителя нашего дружного отряда, прошу поднять руку.
Все это происходило на фоне интенсивного размахивания палками против обнаглевших от нашей безысходности волков. Однако под конец все на мгновение замерли, опустив руки вниз, чтобы не быть неправильно понятыми. Даже волки оторопели. Вожак стал внимательно присматриваться к нам, надеясь разгадать наш маневр...
Итак, добровольцев не нашлось. Я поискал взглядом Алика, нашего первого комсомольца и комсорга класса, который активно посещал все слеты, сборы, совещания и митинги, посвященные ВЛКСМ. Он заметил мой взгляд и отвел глаза. Вовка - хулиган, задиравший всех подряд и расправлявшийся со всеми, кто слабей, активно пытался затесаться среди девчат. Любка - боевая девчонка, не пропускавшая мимо ни ребят, ни девчат, чтобы не задеть их, сейчас спряталась за двух подружек, одна из которых была ее старшей сестрой. Левка, любитель похохмить или преподнести какую-то каверзу, оказавшись во внешнем ряду, бесцеремонно расталкивал друзей, в надежде отступить хотя бы на шаг. Одним словом, все были твердо настроены на то, чтобы не стать добровольцем. И это вполне логично не только для человека, но и для любого живого существа, которое борется, пока есть силы, за свою жизнь. Все думали лишь об одном: кого бы принести в жертву…
И тут волки, обнаружив, что костер затухает, а в наших руках уже не сверкает огонь, решились на новый приступ. Вожак издал душераздирающий клич, и волки остервенело кинулись на нас. На сей раз наш истеричный вой не остановил их. Бешено крутя палками и нанося удары по хищникам, мы приняли бой. А что оставалось делать? Я, имея опыт в фехтовании, крутил палкой, как саблей, нанося меткие удары по головам мерзких тварей. Они с воем отскакивали и снова бросались в схватку. Уже кое-кто имел кровавые укусы, но и на врагах были наши отметины. Кто-то удачно нанес удар прямо в морду вожаку. Он взвыл и дал отбой своей банде. Они отбежали на небольшое расстояние и, захлебываясь голодной слюной, начали совещаться.
Мы понимали, что предстоит последняя битва. Помощи ждать неоткуда. Мы одни под прекрасным южным небом. Звезды, еще вчера наши близкие друзья, холодно и безучастно следили за нами, а луна манила своими кратерами и морями. Наш телескоп молча склонил свое горизонтальное тело к земле. Он прощался с нами, своими кружковцами, которые верой и правдой служили астрономии. В отряде началась паника. Девчата громко подвывали, покусанные ребята уже не сдерживали стоны. Все что-то кричали, предлагали, угрожали и всхлипывали. Никто никого не стеснялся. Все прощались по-разному, в силу своего темперамента…
Я тоже задумался. Жалел, что не успел получить стипендию за последний месяц и славно пропить ее в баре. Конечно, подумал и о своей бедной маме: сумеет ли она опознать мои бедные косточки? Вспомнил, что у меня две макушки, и успокоился: узнает. Да и брюки у меня новые, правда, перешитые из дедушкиных… Тут я услышал последнюю команду Эдика: «Ребята, давайте помолимся!» - и все, разумеется, несгибаемые атеисты, как бы спохватившись, начали размахивать руками, подсматривая, как это делают другие. Креститься мне было не к лицу, и я стал вспоминать слова молитвы, которые слышал в синагоге, куда водил меня в детстве дед Моисей. Но, кроме первых трех слов «Борух Ато Аденой», больше ничего не мог вспомнить. Я стал повторять их как мантру. На фоне мелькающих рук я один стоял не двигаясь, и это заметили рядом стоящие. Вскоре я ощутил давление с боков и сзади. Пресс выдавливал меня из общей массы. Я тужился изо всех сил, но неукротимая сила коллектива выпихнула меня вперед и тут же сомкнула освободившееся пространство.
Волки закончили построение, окружили нас мертвым кольцом, и в их голодных глазах светилась победа. Я одиноко стоял впереди отряда. Невозможно передать словами охватившее меня чувство обреченности. Волки ринулись. Я поднял палку: «Борух Ато Аденой!» - успел произнести я, как почувствовал резкий толчок в спину. Отлетая в самую гущу волчьих клыков, я успел краем глаза заметить, что предательский выпад произвел Алька.
«И ты, Алик…», - непроизвольно произнес я. Стая ринулась на меня. Крик, боль и... солнце!
…Я ошалело открыл глаза. Огромное голубое небо ласково склонилось надо мной. На его фоне выделялось смеющееся лицо Альки.
- Как ты узнал, что это я тебя так долго бужу? - удивленно спросил он, с сожалением переставая трясти меня. - Ну и спишь ты, как медведь в берлоге, - укоризненно выговаривал мне друг.
Дико озираясь, я приходил в себя.
- А волки где? - растерянно спросил я и посмотрел на стоящего рядом Левку.
Его юное смуглое лицо густо покраснело:
- И ты издеваешься... Ну, ошибся я, принял огоньки светлячков за глаза волков. Что вы все теперь никак не отстанете от меня...
Окончательно проснувшись и осознав, что все предыдущие события произошли во сне, я облегченно вздохнул.
- О боже, я жив! А что это за аврал такой, что вы все так дружно будите меня? - наконец догадался спросить я.
- Да мы ж с тобой дежурные сегодня, - радостно сообщила Любка. - Нам надо за хлебом идти в Ивановку, так что вставай, дорога длинная.
Сон сразу слетел с меня. «Сегодня или никогда!» - решительно дал я себе слово, как, впрочем, и раньше бывало, когда я видел Любку. «Умываться не стоит, а вот почистить зубы не мешало бы. Так, на всякий случай», - потупив взор, подумал я.
Марк ВЕРХОВСКИЙ
В Пиркули мы с Сориным, младшим научным сотрудником Астрофизического отделения Академии наук Азербайджана, прибыли через шесть часов после старта из резиденции, которая находилась в бывшей бакинской мечети. Расположение было символично, ибо на Востоке мечеть всегда дружила с астрономией, в отличие от Запада, где церковь посылала еретиков на костер.
Поскольку я трясся в кузове грузовика, настроение у меня было отнюдь не праздничное. Однако вместе со мной прибыли долгожданные продукты питания, поэтому ребята из астрономического кружка Бакинского дворца пионеров при виде такого сюрприза объявили день праздником Святого Марка и настроились на всенародные гуляния. Меня это вполне устраивало и совпадало с моим жизненным кредо: «Я живу - значит, я праздную».
Кстати, в кружке у меня было много сторонников, но нам приходилось скрывать свою философию - она противоречила официальному лозунгу: «Кто не работает, тот не ест».
Мы считали это утверждение достаточно дискриминационным по отношению к тем, кто поесть любил, но не приветствовал первое условие. Думаю, человечество в большинстве своем тайно симпатизировало нашему мировоззрению.
С трудом узнав в загорелом и поздоровевшем парне однокашника Алика, я понял, что все эти добрые, улыбающиеся физиономии принадлежат моим друзьям-кружковцам. Они всячески проявляли свое расположение ко мне, а затем и вовсе подхватили на руки и долго демонстрировали лесу и прозрачному голубому небу мое хрупкое тело, не привычное к таким эмоциям. Но, что делать, придется до конца испить эту чашу любви. В конце концов меня аккуратно распластали на лужайке. Эдик, как самый старший кружковец, объявил:
- Выдать вновь прибывшему праздничный паек и объединить обед с ужином! В честь прибытия Марка устроить грандиозный костер!
Все одобрительно завопили и кинулись ко мне, дабы снова продемонстрировать свое уважение, но я, несмотря на полное бессилие, проворно вскочил и рванул от своих обожателей в сторону леса.
Утром я осмотрел место стоянки лагеря. Расположился он в живописном месте - спустя 10 лет здесь откроется Пиркулинский заповедник. Леса, горы и кристально чистый горный воздух, а главное - идеальная видимость неба - стали главными условиями создания здесь Азербайджанской обсерватории. Наша экспедиция как раз и была подспорьем для некоторых изысканий.
Помимо получаемого пайка, нам приходилось заниматься и самообеспечением лагеря. Хлеб покупали на заказ в богатом молоканском колхозе. Они пекли высокие, пышные, а главное - пропеченные хлеба, таких я больше нигде не встречал. А кроме того, мы украдкой посещали колхозные сады, причем не только ради того, чтобы полюбоваться местной флорой, но и необходимостью витаминизироваться. А витамины, как известно, содержатся во фруктах, которые и росли в колхозных садах.
Против подобных «научных изысканий» колхоз применял конную охрану - приходилось соблюдать осторожность. В поход за хлебом отправлялись дежурные по кухне. В общем, порядок был образцовый, и я не помню, чтобы между нами возникали какие-либо конфликты. И это при том, что жили мы без руководителя, - Сорин приезжал раз в неделю. Коммуна наша существовала на самодисциплине.
Как-то вечером, когда мы сидели у костра и весело гоготали, из темноты вынырнул Левка. Он как-то смущенно и неуверенно промямлил фразу, из которой мы поняли только одно слово: волки. Мы недоуменно переглянулись и потребовали повторить донесение. Левка повторил фразу, которую мы теперь совсем не поняли, и тогда он многозначительно махнул рукой влево. Мы обернулись и увидели скопление мигающих огоньков. «Волки!» - теперь более внятно и уверенно произнес Левка, и мы стали пристально всматриваться: огоньки то исчезали, то появлялись вновь. Поскольку никто не желал приближаться и экспериментальным путем разрешить Левкину задачу, каждому из нас пришлось вспомнить свой опыт общения с волками.
Оказалось, что, кроме знакомства с ними в зоопарке и в сказке «Красная Шапочка», другого опыта ни у кого не было. Наконец после долгой дискуссии пришли к единому мнению: это действительно волки - факт налицо.
Я начал присматриваться к блуждающим огонькам и вскоре разглядел отдельных крупных особей. Они скалили морды, обнажая крупные желтые клыки, - видимо, исполняли ритуальный танец перед вкусным ужином. Мне стало как-то не по себе от этой мысли.
Эдик принял командование обороной на себя, и я мысленно поблагодарил его за отвагу.
- Увеличить пламя костра! - смело отдавал распоряжения Эдик. - Всем придвинуться поближе! - еще решительнее потребовал он. - Никому самостоятельно не покидать место сбора! - продолжал он настаивать на том, что никому и в голову не пришло бы в данной ситуации. - Слушать мои команды! - пользуясь экстремальной ситуацией, диктаторским тоном продолжал он.
На этом его команды исчерпались, и все тревожно задумались об ожидаемой нас участи.
Видя, что с нашей стороны им ничего не угрожает, волки начали продвигаться вперед, закончив боевое построение. Самый крупный из них, с густой шерстью - видимо, вожак, командовал стаей. Дрова иссякли, и костер угрожающе затухал. Мы сгрудились вокруг него, причем каждый норовил втиснуться в середину, но там уже сгрудились наши девочки.
Волки, почуяв нашу идейную слабину, уже метались на расстоянии вытянутой руки. Мысли пошли в пессимистическом направлении.
Я вспомнил пыльный, жаркий, изнывающий зноем, но такой любимый Баку, в котором я мог бы прекрасно потеть подальше от страшных волчьих клыков. Конечно, я пожалел, что надел в поход лучшие брюки и тенниску, которые теперь наверняка привлекут волков своей яркостью и новизной. А главное: как я не предусмотрел такую обычную ситуацию и приехал сюда? А ведь знал хрестоматийную историю о том, как печально для козлят закончилась их встреча с волком...
- Что будем делать, господа мушкетеры? - прервал мои грустные мысли не очень уверенный голос нашего вожака Эдика.
Этот призыв к разуму всколыхнул не совсем осознанную идею, зарождающуюся в моем воспаленном мозгу. Сначала она турбулентно завихрилась, иногда выскакивая отдельной мыслью, пока, наконец, не оформилась в четкую формулу: надо принести волкам жертву и спасти отряд.
«Боже, о чем я думаю! - пронеслось у меня в голове.- Ведь это полный абсурд!» Но я уже не мог отделаться от этой преступной идеи. «Жертву, принести жертву…», - крутилось в голове. Я украдкой глянул на ребят, в глубине души имея намерение присмотреть жертву.
«О, ужас!» - я встретился с глазами, выдающими себя теми же грязными помыслами. Присмотрелся - глаза были одинаково опасны и омерзительны. Все исподтишка прикидывали свои шансы на выживание за счет друзей, теперь уже ставших потенциальными жертвами на заклание. Так вот почему так опасен утопающий: он тянет своего спасителя на дно, ибо это и есть та самая соломинка, за которую любой готов ухватиться. И сейчас все рады поступиться чужой жизнью. Но кто она, эта жертва?..
И тут, как бы подталкивая нерешительных друзей к действию, волки предприняли первую атаку. Они стали прыгать вокруг нас, почти касаясь одежды. Их хищные голодные глазища сверкали перед нашими обезумевшими от страха лицами. Страшный вопль отряда испугал волков, и они мгновенно отскочили. Видимо, еще не встречались с таким массовым ужасом. Их атака приостановилась. Но вскоре оцепенение прошло, и они снова серым вихрем закрутились вокруг нас. Наше безволие внезапно сменилось безумной активностью: мы хватали горящие ветки и угрожающе размахивали ими перед мордами дьяволов. Последних это почему-то смутило, но ненадолго. Вожак стаи прикрикнул на своих подопечных, и те сразу ощерились. Наступление возобновилось. Приободренные отбитой атакой, мы начали увереннее размахивать тлеющими ветками, вопя нечеловеческими голосами. Однако волки быстро разгадали нашу тактику и стали готовиться к следующей атаке.
Поневоле все вернулись к изначальной идее о жертве, но вслух эта мысль не прозвучала, хотя и витала в воздухе, как болезнетворная бактерия. Наконец Эдик решился:
- Друзья, мы в такой ситуации, что необходимо чем-то поступиться и принести жертву во имя остальных товарищей, ибо в противном случае всех нас ждет погибель. Помощи ждать неоткуда, а костер догорает, - очень популярно информировал нас старшой. - Надо выбрать добровольца-камикадзе. Кто желает выступить в этой героической роли спасителя нашего дружного отряда, прошу поднять руку.
Все это происходило на фоне интенсивного размахивания палками против обнаглевших от нашей безысходности волков. Однако под конец все на мгновение замерли, опустив руки вниз, чтобы не быть неправильно понятыми. Даже волки оторопели. Вожак стал внимательно присматриваться к нам, надеясь разгадать наш маневр...
Итак, добровольцев не нашлось. Я поискал взглядом Алика, нашего первого комсомольца и комсорга класса, который активно посещал все слеты, сборы, совещания и митинги, посвященные ВЛКСМ. Он заметил мой взгляд и отвел глаза. Вовка - хулиган, задиравший всех подряд и расправлявшийся со всеми, кто слабей, активно пытался затесаться среди девчат. Любка - боевая девчонка, не пропускавшая мимо ни ребят, ни девчат, чтобы не задеть их, сейчас спряталась за двух подружек, одна из которых была ее старшей сестрой. Левка, любитель похохмить или преподнести какую-то каверзу, оказавшись во внешнем ряду, бесцеремонно расталкивал друзей, в надежде отступить хотя бы на шаг. Одним словом, все были твердо настроены на то, чтобы не стать добровольцем. И это вполне логично не только для человека, но и для любого живого существа, которое борется, пока есть силы, за свою жизнь. Все думали лишь об одном: кого бы принести в жертву…
И тут волки, обнаружив, что костер затухает, а в наших руках уже не сверкает огонь, решились на новый приступ. Вожак издал душераздирающий клич, и волки остервенело кинулись на нас. На сей раз наш истеричный вой не остановил их. Бешено крутя палками и нанося удары по хищникам, мы приняли бой. А что оставалось делать? Я, имея опыт в фехтовании, крутил палкой, как саблей, нанося меткие удары по головам мерзких тварей. Они с воем отскакивали и снова бросались в схватку. Уже кое-кто имел кровавые укусы, но и на врагах были наши отметины. Кто-то удачно нанес удар прямо в морду вожаку. Он взвыл и дал отбой своей банде. Они отбежали на небольшое расстояние и, захлебываясь голодной слюной, начали совещаться.
Мы понимали, что предстоит последняя битва. Помощи ждать неоткуда. Мы одни под прекрасным южным небом. Звезды, еще вчера наши близкие друзья, холодно и безучастно следили за нами, а луна манила своими кратерами и морями. Наш телескоп молча склонил свое горизонтальное тело к земле. Он прощался с нами, своими кружковцами, которые верой и правдой служили астрономии. В отряде началась паника. Девчата громко подвывали, покусанные ребята уже не сдерживали стоны. Все что-то кричали, предлагали, угрожали и всхлипывали. Никто никого не стеснялся. Все прощались по-разному, в силу своего темперамента…
Я тоже задумался. Жалел, что не успел получить стипендию за последний месяц и славно пропить ее в баре. Конечно, подумал и о своей бедной маме: сумеет ли она опознать мои бедные косточки? Вспомнил, что у меня две макушки, и успокоился: узнает. Да и брюки у меня новые, правда, перешитые из дедушкиных… Тут я услышал последнюю команду Эдика: «Ребята, давайте помолимся!» - и все, разумеется, несгибаемые атеисты, как бы спохватившись, начали размахивать руками, подсматривая, как это делают другие. Креститься мне было не к лицу, и я стал вспоминать слова молитвы, которые слышал в синагоге, куда водил меня в детстве дед Моисей. Но, кроме первых трех слов «Борух Ато Аденой», больше ничего не мог вспомнить. Я стал повторять их как мантру. На фоне мелькающих рук я один стоял не двигаясь, и это заметили рядом стоящие. Вскоре я ощутил давление с боков и сзади. Пресс выдавливал меня из общей массы. Я тужился изо всех сил, но неукротимая сила коллектива выпихнула меня вперед и тут же сомкнула освободившееся пространство.
Волки закончили построение, окружили нас мертвым кольцом, и в их голодных глазах светилась победа. Я одиноко стоял впереди отряда. Невозможно передать словами охватившее меня чувство обреченности. Волки ринулись. Я поднял палку: «Борух Ато Аденой!» - успел произнести я, как почувствовал резкий толчок в спину. Отлетая в самую гущу волчьих клыков, я успел краем глаза заметить, что предательский выпад произвел Алька.
«И ты, Алик…», - непроизвольно произнес я. Стая ринулась на меня. Крик, боль и... солнце!
…Я ошалело открыл глаза. Огромное голубое небо ласково склонилось надо мной. На его фоне выделялось смеющееся лицо Альки.
- Как ты узнал, что это я тебя так долго бужу? - удивленно спросил он, с сожалением переставая трясти меня. - Ну и спишь ты, как медведь в берлоге, - укоризненно выговаривал мне друг.
Дико озираясь, я приходил в себя.
- А волки где? - растерянно спросил я и посмотрел на стоящего рядом Левку.
Его юное смуглое лицо густо покраснело:
- И ты издеваешься... Ну, ошибся я, принял огоньки светлячков за глаза волков. Что вы все теперь никак не отстанете от меня...
Окончательно проснувшись и осознав, что все предыдущие события произошли во сне, я облегченно вздохнул.
- О боже, я жив! А что это за аврал такой, что вы все так дружно будите меня? - наконец догадался спросить я.
- Да мы ж с тобой дежурные сегодня, - радостно сообщила Любка. - Нам надо за хлебом идти в Ивановку, так что вставай, дорога длинная.
Сон сразу слетел с меня. «Сегодня или никогда!» - решительно дал я себе слово, как, впрочем, и раньше бывало, когда я видел Любку. «Умываться не стоит, а вот почистить зубы не мешало бы. Так, на всякий случай», - потупив взор, подумал я.
Марк ВЕРХОВСКИЙ
