Шамахинское дело

ИСТОРИЯ
В общественном сознании со времен хрущевской «оттепели» укоренился стереотип об отсутствии сопротивления строительству «казарменного социализма» в 1930 годы. Однако сейчас доподлинно известно, что недовольство, а местами и сопротивление большевикам все же имело место. В частности об этом свидетельствуют события, предшествовавшие судебному процессу по так называемому «Шамахинскому делу», который проходил ровно 80 лет назад - с 26 октября по 3 ноября 1937 года в городе Шамаха.

В эпоху «большого террора» этот суд проходил открыто для публики, сыграв для Азербайджана ту же роль, что и знаменитые «Московские процессы».
Шамаха, которая к тому моменту являлась лишь районным центром, отнюдь не была провинциальным захолустьем. Ко времени присоединения Шамахинского ханства к России она была крупнее Баку и до разрушительного землетрясения 1859 года здесь был губернский центр. Но и после переноса губернского центра в Баку этот город продолжал оставаться значимым политическим и культурным центром.
В этом регионе в 1918 году горячо восприняли идею независимости Азербайджана. По этой причине по Шамахе еще в 1918 году прошелся карающий меч большевиков. Да и после советизации Азербайджана в 1920-м в Шамахе социальные эксперименты большевиков воспринимались враждебно. Власти отвечали жестокими репрессиями и провоцировали открытый протест.
Так, осенью 1928 года в Шамахе снесли 13 из 16 мечетей, а в декабре в Шамахинском уезде - еще 8. В связи с международным женским днем 8 марта 1929 года здесь устроили показательное аутодафе, когда сжигалось женское покрывало - чадра, а сделавшие это женщины публично клялись больше ее не надевать и зачастую тут же принимались в компартию. В Шамахинском уезде некоторые мужчины, беря пример с женщин, бросали в костер свои папахи. Даже сейчас очевидно, насколько провокационно это тогда выглядело. В апреле 1930-го в Шамахе расстреляли трех мужчин, жестоко зарезавших прямо на улице женщину за то, что она ходила без чадры и посещала женский клуб.
В тот же период, как и везде в СССР, до Шамахи докатилась коллективизация. На зажиточных крестьян клеили ярлык «кулаков» и лишали избирательных прав, поэтому они не могли быть избранными в органы власти. В списки «лишенцев» включали не только кулаков, но и учителей, якобы смыкавшихся с кулаками.
Осенью 1929 - весной 1930 гг. по сельским районам прокатились массовые антиколхозные выступления. Уничтожали сельскохозяйственный инвентарь, сжигали хлеб и хлопковые поля, активизировались «политбандиты» (гачаги). Как и везде, в Шамахе прошли массовые аресты кулаков: одних расстреливали, другим давали до 10 лет лагерей, третьих сослали в Сибирь и Казахстан.
В 1932-33 гг. аграрная политика большевиков довела сельское хозяйство до голода. В Шамахе в мае 1933 года за хищение колхозного имущества показательно осудили и расстреляли 11 крестьян. Разумеется, все это создавало почву для широкого недовольства, которое проникло и в местные органы власти и партийные организации. Большевики видели выход из ситуации в усилении «красного террора».
В июне 1937-го объявили, что в Шамахинском районе раскрыта «контрреволюционная повстанческая шпионско-террористическая диверсионно-вредительская буржуазно-националистическая организация» во главе с Гамидом Султановым. Вскоре после этого, в июле, Политбюро ЦК ВКП(б) развязало НКВД руки, вынеся решение репрессировать уже отбывших свое наказание и вернувшихся домой кулаков и уголовников. Предусматривалось аресты проводить без санкции прокурора, судить «тройками» в отсутствие сторон, расстреливать осужденных немедленно. Полуофициально были разрешены и пытки.
9 июля первый секретарь ЦК АКП(б) М.Д.Багиров послал в Кремль шифротелеграмму, где сообщил о «наличии контрреволюционных повстанческих организаций в 16 районах и оживлении 7 действующих бандгрупп» в Азербайджане. В этой связи он запросил разрешения на репрессии в отношении участников «ликвидируемых и ныне действующих повстанческих и диверсионных групп», бандпособников и семейств участников «действующих внутренних и закордонных бандгрупп».
Под одним из «повстанческих» районов подразумевался и Шамахинский. Из Баку туда были посланы ответственные работники НКВД Азербайджана - Тимофей Борщев, Хорен Григорян, Рубен Маркарян и Ага Салим Атакишиев. На месте старался начальник райотдела НКВД Гамзат Шабанбеков со своими подручными. Они лично занимались рукоприкладством, выбивая признание у людей.
По селам Ангихаран, Маразы, Сагиян, Чухурюрд прошли массовые аресты. Были арестованы сотни жителей, начиная с первого секретаря райкома Гаджи Саттарова и кончая 72-летним водовозом Мамедом Гусейновым. Но больше всего было арестовано крестьян-единоличников и тружеников колхозов и совхозов. Особо не мудрствуя, следователи по «Шамахинскому делу» записали в «азербайджанские повстанцы» даже русских-молокан и нескольких армян (А.Авалов, Н.Хачиянц).
Впоследствии в своей докладной записке Ежову замнаркома НКВД АзССР Маркарьян сообщал о перевыполнении плана по «изъятию» (арестам). Абсолютный рекорд по перевыполнению поставил Шамахинский район, где арестовали в пять раз больше предусмотренного - 207 человек вместо 40.
Огромное дело было разбито на несколько групп, численностью от 14 до 50 человек каждая, которых судили отдельно. Из них «открыто» рассматривалось лишь одно, где ключевой фигурой был нарком коммунального хозяйства Гамид Султанов, когда-то сыгравший заметную роль в госперевороте 27-28 апреля 1920 года и прославившийся жестокими расправами с повстанцами в 1920-21 гг., когда он был главой НКВД Азербайджана.
В июне 1937-го он был арестован, подвергнут пыткам, сломлен и дал показания, которые послужили новым поводом для массовых арестов. На суде в Шамахе он был самым «дисциплинированным» подсудимым: признавал свою вину, не отказывался от признаний, давал показания о подготовке вооруженного восстания, вредительстве в сельском хозяйстве, терроризме, шпионаже, связях с троцкистами, мусаватистами, дашнаками и т.п. Уже после приговора, прося помилования, он напомнит Багирову, что «все время следствия вел себя хорошо». Но это ему не помогло.
Помимо него на суде фигурировали замнаркома просвещения Исрафил Ибрагимов, бывшие секретари Шамахинского райкома партии Хальфа Гусейнов и Арам Авалов, директор совхоза №6 Али Мамедов, председатель колхоза Мир Алям Таривердиев и еще девять фигур помельче. Кроме Султанова, ни один из членов «центра» не предстал перед судом.
Описанная Г.Султановым «вредительская деятельность» в показаниях участников судебного процесса свелась к несоразмерным мелочам. Говорилось о замедлении строительства дороги Баку-Шамаха, безобразном состоянии шамахинских улиц, игнорировании жалоб граждан, задержках с вакцинацией скота и севом на полях, расхищении имущества. Такого рода служебные упущения и злоупотребления кое-где встречаются по сей день...
В официальной прессе Азербайджана, где публиковались заметки из зала суда и возмущенные отклики с мест, не нашлось места таким «неудобным» деталям, как публичный отказ некоторых подсудимых от тех «признаний», которые выбили из них следователи. По ночам таких упрямцев обрабатывали в райотделе НКВД.
2 ноября 1937 года девять подсудимых, включая Г.Султанова, были приговорены к расстрелу, а пятеро - к лишению свободы на различные сроки - от 3 до 20 лет. Ввиду того, что приговор вынесло Специальное присутствие (коллегия) Верховного суда АзССР, он мог быть обжалован в ВС СССР, и четыре смертных приговора впоследствии заменены на сроки в 15-20 лет.
Десятки других шамахинцев были приговорены заочно, без всякого суда, «тройкой» НКВД (Ю.Сумбатов-Топуридзе, Т.Кулиев, Дж.Ахундзаде). Так, 10 ноября «тройкой» был осужден 51 шамахинец, 12 декабря - еще 23, и т.д. По некоторым данным, шамахинцев казнили на острове Булла в Каспийском море близ Баку.
Часть приговоренных к лагерям сумела выжить там и после смерти Сталина вернуться. В 1954-55 гг. по «Шамахинскому делу» Прокуратурой АзССР была проведена дополнительная проверка, и суд реабилитировал всех осужденных. Одно из решений о реабилитации от 12 октября 1955 года свидетельствует, что из 50 обвиняемых 20 не признавали себя виновными, даже несмотря на применяемые к ним угрозы и пытки. Некоторые свою «вину» признавали, но затем отказывались от признаний (Ахмед Бабаев). Другие отказывались подписывать протокол допроса (Мамед Джафаров). Некоторые приговоренные были неграмотными или владели лишь азербайджанским языком. Между тем все документы были на русском...
«Шамахинское дело» стало одним из основных пунктов обвинения против М.Д.Багирова, а также ряда высокопоставленных фигур НКВД Азербайджана (Борщов, Сумбатов, Григорьян, Атакишиев). 26 апреля 1956 года выездная сессия Военной коллегии Верховного суда СССР в Баку приговорила их к расстрелу.
Однако в тени осталось множество других сотрудников НКВД Азербайджана. Например, бывший начальник Шамахинского РО НКВД АзССР Шабанбеков Г.М., Гасанов М.Ш., Мальян М.Н., Багиров З.Д., Халдыбанов Х.П., о которых скупо говорится, что они применяли «избиения и другие изощренные пытки». Они были живы, допрошены, полностью подтвердив показания о пытках и рассказав о «методах» следствия. Но отправлять за решетку их не стали. Система защищала себя.
Жертвам «Шамахинского дела» не поставили памятник, а документы того времени не опубликованы и продолжают храниться под замком, сохраняя поставленный сталинскими и хрущевскими цензорами гриф секретности. Недавнее обнаружение, идентификация и перезахоронение останков М.Д.Багирова рождает надежду, что спустя десятилетия возможно восстановить имена и найти могилы шамахинцев, прочесть молитву над ними. Иначе перезахоронение одного лишь Багирова будет выглядеть как неуважение к памяти жертв террора.
Эльдар ЗЕЙНАЛОВ