Мудрость Востока пронизывает века

ЛИТЕРАТУРА
Под эгидой Института рукописей Академии наук Туркменистана в Ашгабате и Дашогузе прошла международная научная конференция «Махмуд Палван и культурная жизнь туркмен XIII века» при участии 30 стран мира. Азербайджан на форуме представляла поэт-публицист, член Союза писателей Сакина Алиева. Наша соотечественница выступила на конференции с обширным докладом. Ее, как и многих других участников, интервьюировал ряд международных теле- и радиоканалов, в том числе ежедневная газета «Туркменистан».
«Рубаи можно уверенно считать древнейшей истинно персидской формой поэзии», - сказал Эдвард Браун, профессор Кембриджского университета. Первым и наиболее ярким представителем среди предшественников А.Навои является автор обширного рубайата Махмуд Пахлаван (1247-1326 гг.). До нас дошли его стихи, которые дают представление о его философских, литературных и этических воззрениях.
Бунтарский дух, страстная проповедь любви к жизни, протест против ханжества и лицемерия роднят его четверостишия со стихами Омара Хайяма.
М.Пахлаван был непревзойденным мастером в сложении рубаи, масневи, кыта, которые отличались совершенством формы и глубиной содержания. Свои произведения М.Пахлаван, как и Омар Хайям, которого он избрал кумиром своего творчества, и Мехсети Гянджеви, известная представительница рубайата XIII века и многие другие поэты той эпохи по велению времени писал на фарси. В истории литературы Востока, богатой многовековыми традициями, имя М.Пахлавана имеет свое особое место.
Прекрасные образцы изящ¬ной словесности проповедуют добродетель и осуждают порок. М.Пахлаван - поэт, внесший неоценимый вклад в развитие жанра рубаи.
Рубаи («рубайат») - четверостишия: форма лирической поэзии, широко распростране¬нная на Ближнем и Среднем Востоке наравне с газелью и касыдой. Прародителем служило устное народное творчество иранцев. В письменном виде существуют с IХ-Х вв.
Рубаи часто называют афоризмами. Это философско-лирическая миниатюра, мини-поэма, умещенная в четыре строки. Словам в ней тесно, а мыслям - просторно. В руках подлинного поэта это едва ли не самый сильный род персидской поэзии.
Наиболее известные авторы рубаи - Рудаки, О.Хайям, Мехсети, Хейран ханым, З.Бабур и М.Пахлаван.
Интонационный строй персидского языка отличается от европейских языков, поэтому точная передача ритмики оригинала едва ли возможна. В европейской поэзии форма рубаи стала популярна во многом благодаря переводам Э.Фитцджеральд из О.Хайяма, в которых размер рубаи дан пятистопным ямбом.
Рубаи Махмуда Пахлавана, Омара Хайяма и Мехсети Гянджеви посвящены благопристойности, любви, пользе знаний, бренности мира, женской красоте, а также осуждению пороков: корыстолюбия, алчности, лжи и эгоизма.

Те мусульмане лишь, кому сердца все рады,
В их благочестии сомнения не надо.
Но кто приносит боль - тот еретик -
И пост с молитвой не спасут от ада.
М.Пахлаван, перевод М.Абдулхакимова и Н.Ильина
Представитель светской литературы ХIII и XIV вв. М.Пахлаван дает точное определение истинного значения мусульманства. В первых двух строках поэт говорит о том, какими чертами должен обладать истинный мусульманин. Третья строка настораживает читателя и подготавливает его к восприятию главной - четвертой строки, выражающей итоговую мысль: «И пост с молитвой не спасут от ада». Как тонко изложена суть стиха!
Великий Омар Хайям жил в ХI веке, следовательно, до Пахлавана и Мехсети. Но и он не был изобретателем рубаи. До него их писали Абу Саид Майхана и Рудаки.
Несовместимых мы всегда полны желаний:
В одной руке бокал, другая - на Коране.
И так вот мы живем под сводом голубым
Полубезбожники и полумусульмане.
О.Хайям, перевод О.Румера
О.Хайям в этом известном всему миру и сверкающем каждым словом от тонкости мысли рубаи словно отчеканил истину о двойственности жизни ложных мусульман. После Хайяма темы чаши и Корана касалось не одно поколение поэтов.
Всегда насмешливо настроенный, О.Хайям, когда дело касалось духовенства и чиновников религии, со всей злостью обрушивался на них, смело обличая их показную набожность.
Жемчужина Востока, прекрасная Мехсети, символ созидающей женщины мусульманского мира, жившая в ХII веке, почти повторила Хайяма через сто лет, с небольшими изменениями. И это немудрено. Яркий представитель узбекской литературы Кутб говорил о великом азербайджанском поэте Низами, которого считал своим учителем: «Из меда Низами я сварил халву», имея в виду переведенную им поэму Низами «Хосров и Ширин». Подобно Кутбу, Мехсети умело сварила халву из меда О.Хайяма:
В одной руке бокал, другая - на Коране,
То праведники мы, а то - неверные во храме.
То мудрецы мы в этом мире, то неучи сырые
Полубезбожники и полумусульмане.
Мехсети, перевод Сакины Садиг
Сказанное можно с незначительными оговорками применить ко второй группе рубаи, приведенных ниже, также на тему ложного мусульманства и ханжества в религии; и вообще, как утверждают источники, М.Пахлавану после Хайяма не было равных в стихосложении:
Ты помнишь ехавшего в Мекку? - он вернулся,
Покинул нас змеей - драконом обернулся.
Не обольщайся тем, что он лицом к Каабе
Душой он точно от Аллаха отвернулся.
М.Пахлаван, перевод М.Абдулхакимова и Н.Ильина
Лучше не скажешь! Оборотней-хаджи в наши дни не убавилось. Это острое и дерзкое рубаи стало притчей во языцех. М.Пахлаван здесь сказал, как выстрелил! Со всей силой чувствуется экспрессивность стиха.
Приведем для сравнения образец одного известного четверостишия Хайяма:
Доколе будешь нас корить, ханжа ты скверный,
За то, что к кабакугорим любовью верной.
Нас радует вино и милая, а ты,
Опутан четками и ложью лицемерной!
О.Хайям, перевод О.Румера
Остается лишь поражаться дерзким выпадам О.Хайяма в адрес ревнителей мусульманского благочестия во времена строжайшей инквизиции. Он называет их «ненасытными кровопийцами», рядом с которыми пьяница-праведник.
А каково мнение Мехсети о духовенстве?
Нас не палас и не молитвенник влечет,
Лишь кубок привлекает и Харабат зовет.
Не пьет вина кази, страшится он,
Его прельщает в мире добро сирот.
Мехсети, перевод С.Садиг
Обратимся к рубаи М.Пахлавана, касающимся темы меры вина:
Чтобы быть навеселе - отпей чуть-чуть, глоточек,
А будешь не в себе - слезой источит очи!
Вот так и брага лет: чуть пригубил - хорош!
А если дальше пить - уже и жить не хочешь.
М.Пахлаван, перевод А.Наумова
Махмуд Пахлаван - светский поэт, он довольно мудро комментирует меру во всем, и подобных изящных рубаи у него предостаточно.
А вот что говорит про меру вина великий Омар Хайям:
Пить Аллах не велит не умеющим пить,
С кем попало, без памяти смеющим пить.
Но не мудрым мужам, соблюдающим меру,
Безусловное право имеющим пить!
О.Хайям, перевод Г.Плисецкого
Хайям в этом, опять-таки известном всему миру рубаи справедливо оправдывает «умеющих пить» мужей. Слова переливаются как рубин в золотой оправе:
Запрет вина - считающийся с тем,
Кем пьется и когда, и много ли, и с кем.
Когда соблюдены все эти оговорки,
Пить - признак мудрости, а не порок совсем.
О.Хайям, перевод О.Румера
Обратим внимание на полную смысловую тождественность в рубаи М.Пахлавана и О.Хайяма. В них на виду лучшие художественные качества рубаи - законченность, динамичность поэтического высказывания, соблюдение метрики и ритма. Если М.Пахлаван «рекомендует» отпить «чуть-чуть, глоточек», то хайямовский стих как бы подытоживает, мол, в этом случае - «…пить - признак мудрости, а не порок совсем». Три песни - три рубаи, сближенные по мысли.
А теперь обратимся к рубаи Мехсети:
Красавица, гляди, лишь ты да я - прекрасный миг,
Вина пригубим, пусть забурлит страстей родник.
Пускай продлится, как локоны любимой, ночь,
Ключи рассвета рок, припрячь в души тайник.
Философия поэтов одинаково ясна: прославление вина, отрицание загробной жизни позволяло великим мастерам слова остро полемизировать с религиозными властями.
Доподлинно известно, что прекрасная поэтесса Востока, воспевающая вино, являлась еще и глашатаем любви, а эти два состояния - любовь и хмель - одинаковы. Поэтому сделаем переход к рубаи на тему любви.
Полна твоей любовью я, и в упоении,
О состоянии своем сказать, - я в затруднении.
Грудь стеснена - изнемогаю от любви!
Изнеможение - не лучшее ль мгновение?
Мехсети, перевод С.Садиг
А вот что пишет М.Пахлаван:
Ищу любимую в сиреневом дыму,
Где улица ее и дверь в ее дому?
Хайяма я хмельней и винными парами
И самый ад, ей-ей, до неба подыму!
Перевод Абдулхакимова и Н.Ильина
В любовной лирике поэта ощущается философия жизни, тоска и страсть. Тоска явно, а порой незримо присутствует почти во всех его рубаи.
Словно солнце горит, не сгорая, любовь,
Словно птица небесного рая любовь.
Но еще не любовь соловьиные стоны
Не стонать, от любви умирая, - любовь!
О.Хайям, перевод О.Румера
Комментировать это рубаи высшей пробы не хватит эпитетов. Их надо вдумчиво перечитать и еще раз насладиться силой слога.
Страсти любви в равной степени бушуют у всех трех авторов. Сколько оригинальных метафор и изысканных сравнений в поэтике исследуемых нами поэтов средневековья! А близость в стихосложении - это близость географического обитания и общность национального характера, как нам представляется.
Сравним их рубаи на тему общения с глупцами:
Сто гор кавказских истолочь пестом,
Иль целый век томиться под замком.
Окрасить небо кровью сердца легче,
Чем провести мгновение с глупцом.
М.Пахлаван, перевод А.Наумова
Общаясь с дураком, не оберешься срама,
Поэтому совет ты выслушай Хайяма:
Яд, мудрецом предложенный, прими,
Из рук же дурака, не принимай бальзама.
О.Хайям, перевод О.Румера
Оба рубаи родственны; рифмуются и звучат почти в одной тональности, и близость мысли ощущается в большей мере. Поэты, со свойственной только им самим логикой, мудро осуждают глупость.
А вот рубаи великих поэтов Востока на тему бренности мира:
Гордишься пышностью? Но доберись до сути:
Ведь горькое горчит и в золотом сосуде.
Богатство не навек. Оседлан смерти конь,
И, всадник начеку, он не по платью судит…
М.Пахлаван, перевод А.Наумова
Приход наш и уход - загадочны их цели,
Все мудрецы земли осмыслить не сумели.
Где круга этого начало, где конец,
Откуда мы пришли, куда уйдем отселе?
О.Хайям, перевод О.Румера
Как молодость прекрасна, но мгновенна,
Пой, радуйся всечасно: нощно-денно.
Будь счастлив, кто счастья ищет в этом мире,
Но помнит соломоново: «Все бренно»…
Мехсети, перевод С.Садиг
Как будто и не было разницы во времени более ста лет, или же воспеваемые идеи живучи.
И - о самооценке.
Я не сгорю в огне, в плавильной печи жаркой,
Я - злато, а не медь под позолотой жалкой.
Я - солнца яркий луч, не блеклый блеск луны,
Не тусклый в пятнах таз, начищенный служанкой.
М.Пахлаван, перевод А.Наумова

Изящные стихи брызжут энергией! Здесь - глубокие философские размышления, самооценка, видимо, подтвержденная временем; концовка рубаи сама просится к развязке.
Ты волосы, красу лица до плеч спустил,
И Харабат сегодня посещеньем озарил.
Добро пожаловать, о царь прекрасных ты,
Солнце Востока счастьем одарил!
Мехсети, перевод С.Садиг
Здесь особая, легкая крылатость, присущая всем трем рубаи. Прекрасная Мехсети называет себя «солнцем Востока». Эта та малость, тот памятник, который она воздвигла себе уже при жизни.
Назовут меня пьяным - воистину так!
Нечестивцем смутьяном - воистину так!
Я есмь я. И болтайте себе, что хотите:
Я останусь Хайямом. Воистину так!
О.Хайям, перевод Г.Плисецкого
Видимо, не случайно Эдвард Фитцджеральд сказал: «Старик Хайям звенит как настоящий металл» - воистину так.
Обратим внимание на то, что все три поэта в унисон говорят про одно и то же, лишь повторяя это с разницей в триста лет. Сравнивая рубаи великих поэтов Востока, мы глубже вникаем в суть и стараемся понять, что же так настойчиво, из века в век, хотели отразить эти мудрецы-философы в своих стихах-афоризмах, какую истину они непременно желали передать потомкам?
У исследуемых нами поэтов средневековья особое мировоззрение. Все изысканные сравнения и метафоры переплетаются с философией. Великие поэты в своих рубаи отразили чеканную звучность, яркую парадоксальность поэтической идеи и блестящее острословие. Настроение и смысл стихов у них переданы с заразительной эмоциональностью, ласкают слух, и мы получаем истинное удовольствие. Их рубаи - свидетельство того, что авторы обладали весьма острым, критическим умом, а захватывающие дух стихи пронизывают века и планеты.
Есть все основания сказать, что близкое географическое и временное пространство, общность менталитета, этнокультурных корней и многое другое обусловило общие черты в творчестве этих великих поэтов Востока.
Эти яркие представители поэзии, несомненно, внесли неоценимый вклад в сокровищницу литературы Востока и мировой литературы.
Сакина САДИГ