Вечно живой Идеал

СОБЕСЕДНИК
Иса Муганна родился в 1928 году в селе Муганлы нынешнего Агстафинского района Азербайджана. Отец его - Мустафа Гусейнов - был школьным учителем. Окончив школу, в 1945 году Иса поступил в Азербайджанский государственный медицинский институт, но спустя четыре месяца вернулся в родное село, а затем пошел учиться на филологический факультет Азербайджанского государственного университета. Окончил Литературный институт имени М.Горького в Москве. Работал в издательстве «Азернешр» - заведующим литературным отделом, в журнале «Литературный Азербайджан» - заведующим издательским отделом, главным редактором, редактором киностудии «Азербайджанфильм», был членом сценарного совета, главным редактором Госкомитета кинематографии.
Литературное творчество его началось в 1949 году публикацией статьи «Читая на родном языке» в журнале İnqilab və Mədəniyyət («Революция и культура»), а в 50-е годы стали издаваться его книги, причем целый ряд произведений переведен на иностранные языки. На основе сценариев Муганны сняты художественные фильмы «26 Бакинских комиссаров», «Насими», «Звезды не гаснут», «Звук свирели», «Низами». Картина «26 Бакинских комиссаров» была удостоена премии Всесоюзного кинофестиваля 1968 года в Ленинграде как лучшая лента на историко-революционную тему. Такие произведения Муганны, как «Саз», «Телеграмма», «Идеал», «Ад», относятся к числу лучших образцов азербайджанской прозы.
- Вы - родственник известного писателя Мехти Гусейна. Сыграл ли он какую-то роль в вашем приходе в литературу?

- Я вначале поступил в мединститут, хотел стать врачом. Но один из преподавателей своей грубостью вызвал у меня отвращение, и я прервал учебу. Написал отцу, что сегодня ухожу из института, потому что здесь есть преподаватель, который обращается с нами плохо. Спустя некоторое время отец привел меня к Мехти Гусейну - мы с ним двоюродные братья - и попросил его поглядеть, получится ли из меня что-то путное. После этого мне посоветовали подать документы на филфак. Я последовал его совету и поступил в университет.
В Баку я жил у родственников. Однажды родственник мой попросил Мехти Гусейна зайти и поглядеть, что это я там пишу ночи напролет, переводя керосин. Мехти Гусейн, просмотрев мои записи, сказал, чтобы я прочел ему пару фраз из любого места. Я открыл тетрадь наугад и прочел. Помню, там была такая фраза: «Зеленая весенняя трава шелестела под его ногами, как лук». Этот оборот очень понравился Мехти, и он сказал, чтобы я писал дальше. Так я начал писать короткие рассказы.
Потом я написал очерк о своем отце. Мехти сказал, что будет меня критиковать - почему именно об отце, неужели другого человека не нашлось? Я ответил, что написал об отце, потому что хорошо его знаю, и вообще, писатель должен отражать темы, в которых разбирается, или о рассказывать о людях, которых знает хорошо.
Так я шагнул в большую литературу, мои первые повести увидели свет, и я стал известен как молодой писатель, получал положительные отзывы. Но со временем меня стали критиковать, я подвергался нападкам за то, что не пишу произведений, восхваляющих советскую идеологию и жизнь страны Советов. И одним из тех, кто выступил в мою защиту, был Мехти Гусейн.
Как-то Мехти муаллим спросил, знаю ли я русский. Я ответил, что знаю неплохо. И тогда он предложил отправить меня в Москву, чтобы я познакомился с мировой литературой. Так меня с четвертого курса направили в московский Литературный институт имени М.Горького. Учеба в этом вузе, тамошняя среда оказали на меня большое влияние. В библиотеке общежития я соприкоснулся с зарубежной литературой, стал читать произведения ведущих писателей - от Виктора Гюго до современных. Тогда я понял, насколько сложная это вещь - литература, и здесь нет места человеку случайному. Словом, Мехти Гусейн сыграл в моей судьбе большую роль. Если бы не он, возможно, я так и не стал бы писателем.
- Говорят, Чингиз Гусейнов написал свой роман «Доктор Н.» о Наримане Нариманове под влиянием вашего сценария «Доктор Нариманов».
- Над этим сценарием я работал в 60-е годы в Москве, где мы с Ч.Гусейновым были соседями. Сдав основную часть сценария, я вернулся в Баку, а рукописи остались в московской квартире, которую снимал. Я оставил записи в ящике стола, Чингиз их сохранил. Позже, когда я поехал в Москву, он показал мне чемодан, набитый рукописями, сказав, что это мои записи. Я попросил его вернуть их, но он отказался. Очевидно, они пригодились ему при написании романа. Но все это мелочи, Чингиз - хороший писатель и человек толковый. Он не был осведомлен о добытых мною в тот период архивных материалах. Его роман «Фатальный Фатали», посвященный Мирзе Фатали Ахундзаде, я прочел и одобрил еще за много лет до выхода. Такие вещи в литературе случаются. А мое произведение «Саз» в то время сравнивали с рассказом Ильяса Эфендиева «Сыгранный тар», но я тот рассказ во время работы над «Сазом» не читал. Таких случаев в мировой литературе известно немало - бывает, что произведения пишутся под влиянием другого писателя или на основе идеи другого произведения. Главное - писать по зову своего сердца.

- Какова причина радикальных перемен в вашем творчестве после «Горящего сердца»?
- Я много читал. Находясь в Москве, целыми днями просиживал в библиотеке, читая произведения мировой классики на русском языке. При этом уяснял для себя, что есть серьезная литература, и убеждался, что обыденным темам в искусстве не место. После радикальных перемен в стране против меня пошла волна критики, меня стали вытеснять из литературы. В то время меня никто не поддержал, пока Гейдар Алиев не заступился за меня. Еще до того как стать секретарем ЦК Компартии Азербайджана, он позвонил мне и предложил встретиться. Хотел, чтобы я написал ряд сценариев, но тогда я не согласился. Уже став секретарем ЦК, он пригласил меня к себе в кабинет и мы долго с ним беседовали. После этого я по его совету написал ряд сценариев, по которым были сняты фильмы. Он часто возил меня с собой, мы выступали, встречались с простыми тружениками. Придя к власти, Гейдар Алиев изменил направление литературного процесса, проявлял заботу о серьезных писателях.

- А кто были те, кто вас критиковал, и на какой основе?
- Однажды в Союзе писателей АР при обсуждении моего произведения прозвучала резкая критика, мне не дали выступить в свою защиту. Меня поддержал Расул Рза. После этого Вели Ахундов сказал, что Расул - наш выдающийся поэт, и он с ним согласен. И когда мне позволили высказать свою точку зрения, я сказал: «Даже убийце принято давать последнее слово, но вы и этого меня лишили».
После в ЦК было созвано совещание с участием членов Союза писателей. Из 45 партийных писателей 43 выступили против меня. Даже Мехти Гусейна обвинили в том, что он подстрекает своего родственника против коллективизации, поддерживает его критику советского строя. Они хотели добиться моего исключения из партии и из рядов СП. В ответ Мирза Ибрагимов, не выдержав, заявил: «Что вы хотите от этого молодого писателя, он ведь пишет кровью сердца».
Все это гнетуще действовало на меня, я менялся, и эта перемена проявлялась в литературном творчестве.
- Некоторые ваши книги сравнивают с произведениями Чингиза Айтматова, другие говорят о вашем влиянии на него.
- Да, такие высказывания были. Критики писали, что его повесть «Белый пароход» появилась под влиянием моей «Телеграммы». Он не питал ко мне приязни, при встречах держался равнодушно. На заседании в Москве, когда все проголосовали в мою пользу, он не поднял руки. Тем не менее, в одном из своих последних интервью заметил: «Мы все учились у Исы Муганны и ощутили его влияние». То есть признал правду.

- В ваших произведениях присутствует мистическая окраска. Были ли в вашей жизни такие моменты?
- Мои предки были посвящены в культуру народа огня - одэров. Сегодняшние наши беды происходят оттого, что мир не пытается узнать правду об этом народе и его языке. Когда до меня стали доноситься голоса с других планет и я узнал, что пророк Иса - не Иисус Христос, не мессия, а Эйсар, то мне открылись многие мистические истины. Я ужаснулся, когда узнал, каким образом планета Багодэр, откуда ко мне доносятся голоса, была названа Юпитером. Мир потерял былые ориентиры, свернул с пути истинного, ошибочно воспринят и оценен. Гений Низами был выпестован орденом ахи: его наставником был ахи Феррух Имад, руководитель багдадского братства ученых «Ихван ас-Сафа» (в переводе с арабского «братья чистоты»). Мы должны вернуться к той забытой культуре.
- Что для вас идеал?
- Для меня идеал - это Эйсар, то есть Иса. Идеал в моих глазах олицетворяет народ Одэр, его культура. Мы живем в засилье искаженных представлений, и поэтому говорить о подлинных ценностях смысла нет. Нам говорят, что на печати пророка Мухаммеда были начертаны слова «Аллах, Мухаммед». Я дал толкование этой староарабской записи, слова в ней означают «рука человека» и «истина Одэра». Если прочесть по порядку, по буквам, то станет ясно, что там и в помине нет того, о чем нам заявляют.
- Почему вы все время перерабатываете свои произведения?
- Впервые я переработал повесть «Саз», а потом и другие произведения - «Звук свирели», «Сухая ветка». Дело в том, что мое творчество приняло иное направление. Я переработал и «Идеал», и даже добавил несколько страниц в последний вариант, увидевший свет в издательстве Hədəf. Это - результат не творческих поисков, а эволюции морального, духовного порядка. В таких изменениях я постоянно ощущаю потребность.

- Свои киносценарии вы писали по заказу?
- И по заказу тоже, но на интересные мне темы. Сценарии фильмов «Доктор Нариманов», «26 Бакинских комиссаров» и «Насими» написаны по прямому заказу Гейдара Алиева. Это был действительно мудрый человек, он понимал, что никто другой не сможет написать о Насими так от души. Ведь я основывался на первоисточниках, проник в корень событий.

- Когда заходит речь о Нобелевской премии, то говорят, что она может быть вручена вам. Думали ли вы об этом?
- Видите ли, язык и философия моих произведений, объяснение исторических событий на основе учения ахи значительно затрудняют их перевод на другие языки. И потом, лучшей наградой для меня станет не Нобелевская премия, а адекватное восприятие моих произведений, возрождение и распространение культуры ахи.

- Как живется автору «Идеала» в век разрушения идеалов, поношения незыблемых прежде ценностей, пересмотра старинных шифров?
- Я уже не могу читать - зрение ослабло. Книги читает мне дочь. Не получается закончить начатое. Меня радует, что издательство Hədəf решило напечатать все мои произведения. К счастью, мои идеалы не умерли, находятся люди, понимающие мои суждения. Недавно вышел в свет роман Шамиля Садига «Одэры», предисловие к которому написал я. Пока зрение позволяло, я читал и убеждался в том, что нынешнее литературное поколение не борется за свои идеалы, порой увлекается превратно представленным прошлым. Но наряду с этим выходят и сильные литературные произведения. Писатель должен много читать и уметь жертвовать светом своих очей. Меня очень беспокоит то, что не хватает сил окончить прерванную работу над несколькими произведениями. Часто болею, но завершить их нужно во что бы то ни стало. Я внес некоторые изменения и дополнения в книги, выходящие в издательстве Hədəf.
- Ваш совет молодым писателям?
- Читать и читать. Постигать культуру Одэров. Любить написанное. Возвращаться к уже написанному и даже изданному, работать над ним. Писатель не должен писать только для издательства - написал, сдал, и дело с концом. Его произведения должны расти вместе с ним.
- И последний вопрос. В романе «Идеал» Самед и Гюльгез любили друг друга всеми фибрами души… А вы сами пережили такую любовь?
- На протяжении долгих лет рядом со мной была моя супруга Фируза ханым. Она понимала меня как писателя, читала и осознавала написанное мной. Другой любви у меня не было. Она все еще со мной, оделяет меня заботой. Любовь - это когда два человека всегда рядом. Теперь я болею, порой допекаю ее, но она все терпит и очень хорошо ухаживает за мной.

Фарид ГУСЕЙН