Кажущаяся видимость

ВЗГЛЯД
Происходящее в соседней Центральной Азии всегда интересовало Азербайджан. Расположенные в регионе страны близки нам, как с исторической, этнической, религиозной, так и политической и экономической точек зрения. В настоящее время эти страны также переживают влияние экономического кризиса в связи с падением цен на нефть и снижением курса национальных валют. В качестве ответа на вызовы политические элиты региона прибегают к различным шагам, в основном направленным на усиление центральной власти.
О процессах, идущих в странах Центральной Азии в интервью газете «Каспiй» рассказал научный сотрудник Института проблем международной безопасности РАН, доцент факультета мировой политики МГУ Алексей Фененко, недавно посетивший этот регион.
- Чем вызвана необходимость в поправках в Конституцию Таджикистана: стабилизацией ситуации в стране или необходимостью усилить власть президента Эмомали Рахмона?
- Ужесточение внутренней политики Таджикистана - реакция на попытку переворота в сентябре прошлого года. Напомню, что мятежники попытались сначала взять под контроль ряд административных зданий в столице, а затем напали на районный отдел милиции в городе Вахдат (около Душанбе). За попыткой переворота, как выяснилось, стоял бывший замминистра обороны генерал-майор Абдухалим Назаров (Назарзода).
Локальный кризис выявил проблемы, стоящие перед Таджикистаном. Стабильность этой страны обеспечена подписанным 27 июня 1997 года Московским договором. По его условиям, в обмен на признание территориальной целостности страны Памир подтверждал свой автономный статус, а умеренно-исламские силы получили право создать легальную Партию исламского возрождения (ПИВ). Лидеры оппозиции получили треть мест в коалиционном правительстве, а вооруженные силы оппозиции включались в состав вооруженных сил страны.
Но в марте 2015-го ПИВ проиграла парламентские выборы, не преодолев 5-процентный барьер, а ее председатель Мухиддин Кабири покинул Таджикистан. После этого Минюст республики потребовал от руководства партии прекратить свою деятельность, поскольку большинство ячеек партии в регионах республики прекратили работу.
Сентябрьский мятеж, видимо, стал ответом на эти действия. Возникает ситуация пересмотра базового соглашения 1997 года, что может привести к серьезным политическим потрясениям в республике. В руководстве Таджикистана, судя по официальным источникам, опасаются, что местных радикалов поддержат транснациональные сети вроде ИГ или «Аль-Каиды». Нет полного доверия и своей элите: сентябрьский мятеж доказал, что в ней есть сторонники развития страны по радикально-исламистскому пути.
Развитие сентябрьского кризиса могло также привести к дестабилизации традиционно болевых точек: Гарма и Горного Бадахшана (Памира). Отсюда, видимо, - стремление администрации Рахмона ограничить связи внутренних радикально-исламистских группировок и внешних сил, в том числе - посредством ограничения доступа к социальным сетям. Последнее особенно важно на фоне событий на Ближнем Востоке и частичного пересмотра Московского договора 1997 года.
- В Казахстане в марте пройдут очередные досрочные выборы. Насколько нуждается страна в этом, неужели ситуация в РК настолько непростая?
- Прошлогодние внеочередные выборы в Казахстане, думаю, были вызваны двумя причинами. Руководство Казахстана (в отличие от Узбекистана и Туркменистана) заинтересовано в том, чтобы сохранить за собой статус демократического государства в глазах стран ЕС и США. Президенту Нурсултану Назарбаеву также нужно подтверждение своей легитимности - все-таки президентский пост он занимает с апреля 1990-го. Эксперты видели в этом и другой момент - создание прецедента, когда президент Казахстана назначает досрочные президентские выборы по своему усмотрению. Вполне возможно, что это - репетиция референдума по переходу власти к преемнику.
- Насколько стабильна обстановка в других странах Центральной Азии?
- Внешне ситуация относительно стабильна, но внутри происходят процессы, которые не всегда можно предсказать. Потенциально сложной проблемой остается Узбекистан. Президенту Исламу Каримову удалось выстроить относительно эффективную вертикаль власти, ликвидировать или, как минимум, резко ограничить деятельность наркобаронов и радикально-исламистских группировок. Но сохранится ли эта стабильность после его ухода? Узбекская элита может и не признать в качестве его наследников дочерей - Гульнару и Лолу Каримову.
Если на роль преемника будет претендовать кто-то из его сподвижников, то страна может погрузиться во внутриэлитный кризис. Тогда возможно повторение Андижанских событий 2005 года, которые, по сути, были мятежом «наркобаронов». Вопрос в том, сможет ли узбекская элита подавить подобные движения в условиях борьбы за пост преемника. Вспомним, как в начале 1990-х в Центральной Азии опасались идей появления «Исламского государства» в Ферганской долине.
Вопрос о правопреемстве вообще один из сам трудных для стран Центральной Азии. Преемник должен быть легитимным и в глазах народа, и в глазах элиты. Иногда здесь приходиться иди на искусственную легитимность. Тот факт, что у президентов Казахстана и Узбекистана - дочери, сильный удар для традиционного общества стран Центральной Азии. Претендентами будут скорее высшие чиновники, что может привести к новому туру борьбы.
Нестабильной остается ситуация в Кыргызстане. После волнений 2010-го лидеры центральноазиатских государства всегда «держат в голове» опасность повторения этих событий: коллапс власти, который повлечет за собой обострение межэтнических противоречий.
Более стабилен Туркменистан, который традиционно держится особняком от остального региона. Но активизация талибов на афгано-туркменской границе может вызвать серьезный кризис: оборонять пустынные и полупустынный пространства Туркменистана будет трудно.
- Сохраняется ли угроза дестабилизации стран Центральной Азии со стороны Афганистана?
- Афганистан на обозримую перспективу останется вялотекущей угрозой безопасности для всех стран региона. Там продолжается война с участием радикально-исламистских группировок, и конца этому конфликту не видно. До 2015-го существовал хотя бы ограниченный стабилизирующий фактор - военное присутствие стран НАТО. После его радикального сокращения гарантии мира (хотя бы условного) не остается. Ситуация осложняется тремя факторами.
Во-первых, остается слабым «пакетное соглашение», заключенное в июле 2014 года между президентом А.Гани и лидером оппозиции А.Абдулла. (До сих пор сохраняются сомнения, как именно А.Гани стал президентом - по результатам выборов или «пакетного соглашения»).
Во-вторых, некоторые радикальные группировки активизируются, провозглашая себя частью ИГ. В-третьих, сохраняется традиционный разлом между пуштунской, таджикской и узбекской частями страны. В-четвертых, остается напряженность в отношениях с Пакистаном, прежде всего - на афгано-пакистанской границе, проблемной «линии Дюранда» 1893 года. В пакистанской элите традиционно популярны проекты автономизации Пуштунистана от остального Афганистана.
Для стран Центральной Азии здесь есть несколько опасных моментов. Так, официальный Душанбе опасается, что боевики из Афганистана попытаются дестабилизировать Гарм и Памир, где есть недовольство итогами гражданской войны начала 1990-х. В Ашгабаде есть опасения перед возможным прорывом боевиков из Афганистана. В Ташкенте - что вмешательство афганских боевиков приведет к повторению андижанского кризиса 2005 года. Поэтому за Афганистаном будут пристально наблюдать, как за очагом нестабильности.
- Какую роль мог бы сыграть в их защите ОДКБ? Почему было уменьшено российское военное присутствие в Таджикистане - с дивизии до бригады?
- В ОДКБ ситуация не простая. Изначально Ташкентский договор 1992 года задумывался как система гарантий безопасности России ее союзникам. ОДКБ унаследовал логику Ташкентского договора и был призван стать механизмом его реализации. Однако события последних восьми лет заставляют усомниться в его прочности.
Во-первых, у элит центральноазиатских стран появились сомнения в прочности его гарантий. ОДКБ так и не выполнил миротворческих функций в период кризиса в Кыргызстане летом 2010 года. Президент Каримов тогда открыто раскритиковал ОДКБ за невыполнение его миссии. После этого Узбекистан не раз критиковал организацию за ее неэффективность. Во-вторых, в российском руководстве растет скепсис к ОДКБ. Еще во время «Пятидневной войны» с Грузией (2008 г.) ОДКБ фактически самоустранилась от конфликта: никаких заявлений о поддержке России не было ни со стороны организации, ни со стороны ее участников. В-третьих, выход Узбекистана из ОДКБ в 2012 году создал не только прецедент, но и проблему - как выстраивать отношения со странами, находящимися вне договора. Можно прервать в ответ на выход сотрудничество. Но как выстроить систему безопасности без такой важной страны, как Узбекистан?
- Как сейчас в Центральной Азии обстоит дело с интеграцией в рамках всего региона путем создания соответствующей региональной структуры?
- Об интеграции в Центральной Азии заговорили только в начале 2000-х, когда стали создавать ЕврАзЭС. Но и тогда реализация интеграционного плана «единого экономического пространства» оказалась отодвинутой почти на десятилетие из-за «оранжевой революции» в Украине. В итоге, реальные интеграционные процессы начались после 2010-го - с созданием Таможенного союза. Следующие четыре года ушли на его «переплавку» в Евразийский экономический союз (ЕАЭС).
Пока из всех государств Центральной Азии в ЕАЭС состоит только Казахстан и Кыргызстан. Таджикистан остается кандидатом. Если Душанбе вступит в ЕАЭС, неизбежно встанет вопрос об Узбекистане и Туркменистане. Возможно, со временем и они вступят в ЕАЭС и для них будет придумана особая форма партнерства. Не исключено соперничество за влияние в этих странах России и США. Но в любом случае формат взаимодействия с ЕАЭС этих стран искать придется.
Роман ТЕМНИКОВ