Война - не опереточная прогулка

РЕЗОНАНС
В статье «Ирония истории» («Каспiй», №169, 13 октября с.г.) в эксклюзивном интервью нашему корреспонденту научный сотрудник Института проблем международной безопасности РАН, доцент факультета мировой политики МГУ Алексей Фененко поделился своими соображениями о ситуации в Сирии, интересах в этой стране России и других крупных игроков.
После публикации статьи и ее размещения в электронной версии газеты «Каспiй» ряд экспертов в своем обращении в редакцию и ее визави выразил несогласие по поводу взгляда Алексея Фененко на трактовку некоторых моментов в интервью. В связи с этим А.Фененко выразил желание дать еще одно интервью нашему изданию, в котором ответил своим критикам.
- Некоторые эксперты в своем обращении в нашу редакцию утверждают, что войска Асада на самом деле не достигли таких больших успехов в ходе своего наступления в Сирии, освободив лишь несколько сел. Так каковы в действительности успехи Асада? К тому же войска Асада наступают на территории, где нет сил ИГ. С кем он тогда воюет?
- Заявления о том, что «сирийская армия не достигла больших успехов», вызывает у меня горькую усмешку. В СМИ, к сожалению, утвердились представления о войне как об опереточной прогулке. Между тем с начала XIX в. любой интересующийся военным делом человек знает «формулу Клаузевица»: соотношение сил должно быть 1:3 в пользу наступающего по численности задействованных вооруженных сил и по огневой мощи. К слову сказать, согласно той же формуле, нормальные потери наступающего в три раза больше обороняющегося - просто потому, что обороняться на подготовленных позициях в три раза легче, чем наступать.
Теперь обратимся к примерному соотношению сил: сирийская правительственная армия насчитывает примерно 150 тыс. бойцов. Из них определенная часть (по разным оценкам около 30 тыс.) отвлечена на боевые действия с «умеренными суннитами», контролирующих в сущности два района - Алеппо и Дераа. Силы ИГ - примерно 120 тыс. Значит, равенство в силах. Кроме этого, «Хезболла» (10-15 тыс.) и курдское ополчение (20-30 тыс.) отвлекают часть сил ИГ, но координируют ли военные действия с правительством Асада - вопрос. То есть ни о каком соотношении сил, выгодном для полномасштабного наступления сирийских правительственных войск (1:3 или хотя бы 2:1), пока говорить не приходится.
Российская группировка в 22-23 самолета способна наносить удары только на узких участках фронта: для разрушения инфраструктуры ИГ необходимо в три раза больше - до 100-120 боевых машин. Поэтому сирийская армия делает то, что возможно в таких условиях: нащупывает те узкие направления, на которых можно осуществить прорыв.
Касаясь заявления о том, что «Асад воюет там, где нет ИГ», тут я вижу три проблемы. Во-первых, серьезные столкновения между сирийской армией и силами ИГ как раз происходят (в качестве примера можно привести недавние бои в северных пригородах Хамы, Кафр-Набуде и Пальмире). Во-вторых, ситуация в Сирии напоминает «слоеный пирог»: внутри одного района действуют как силы ИГ, так и другие радикальные группировки, и те, кого американцы называют «умеренными суннитами».
В-третьих, любой военный эксперт объяснит, что организация наступления требует полного контроля над тылом: хотя бы для того, чтобы организовать бесперебойное снабжение вооруженных сил на передовой. Ничего удивительного, что сирийская армия зачищает анклавы, контролируемые радикально-исламистскими группировками, перед организацией наступления на позиции ИГ.
- По сообщению СМИ, готовится крупномасштабное наступление сирийских и иранских войск на Алеппо. Насколько успешным будет это наступление? И означает ли столь масштабное вовлечение иранских войск в это наступление прямое военное вмешательство Ирана в гражданскую войну в Сирии?
- Взятие города - один из наиболее сложных видов военных действий, если противник выстроил оборону. Предвидя вопрос, отвечу: авиация в подобной операции практически бессильна, поскольку оборонять руины легче, нежели цельные конструкции (если, конечно, противник, в отличие от армии Саддама Хусейна, намерен всерьез сопротивляться). Алеппо - крупный городской центр, и взять его будет не просто. Потребуется серьезная и тщательно продуманная операция. Я бы пока воздержался от разговоров об «участии сирийских и иранских войск».
Вооруженные силы Ирана пока не являются полноценным участником боевых действий. На днях заместитель министра иностранных дел Ирана Хосейн Амир Абдаллихан сообщил, что Тегеран отправил в Сирию только группу военных советников, а не контингент вооруженных сил. В СМИ встречались сообщения, что Иран отправит в Сирию около 1 тыс. военнослужащих для борьбы с ИГ. Но что такое 1 тыс. военнослужащих? Это чуть больше батальона - силы, которыми не переломить ход военных действий. Скорее, речь идет о силах быстрого реагирования. Но конфликт в Сирии интернационализировался давно - достаточно вспомнить, например, операции турецких вооруженных сил на сирийской территории в феврале и июле этого года или обстрелы сирийской территории Израилем. Поэтому исключать усиления участия Ирана нельзя.
- Чем чревато прямое участие в войне на сирийской территории для Ирана?
- В странах Персидского залива минувшие три года рос страх перед усилением позиций Ирана. Дело в том, что усиление позиций шиитов в Ливане, Сирии, Ираке, Йемене и даже Бахрейне воспринимаются в этих странах как экспансия Тегерана. Усиление шиитов в Йемене дворы Саудовской Аравии и ОАЭ посчитали casus belli, начав 26 марта 2015 г. военную операцию в этой стране (эту операцию американские СМИ окрестили «войной аравийской коалиции»). Опасения усилились после подписания в июле Женевского соглашения по ядерной программе Тегерана.
Укрепление позиций Ирана в Сирии, конечно, побудит эти страны принять контрмеры. С военной точки зрения они слишком слабы, чтобы начать опосредованные боевые действия против иранской армии. Скорее, они пойдут по пути финансирования радикальных суннитских группировок, способных оказать сопротивление поддерживаемых Тегераном шиитов. Наиболее уязвимы Ирак и Ливан, где происходит давнее и нередко кровопролитное противостояние шиитской и суннитской общин.
Более того, в контексте нынешних событий нельзя исключать взаимодействия курдов со странами Персидского залива как альтернативы усилению влияния шиитов. Но это пока гипотеза.
- Кандидат в президенты США Хиллари Клинтон выступила с предложением создать в Сирии запретную зону для полетов военной авиации. Как вы оцениваете данное предложение?
- К сожалению, Хиллари Клинтон не уточнила, что подразумевается под такой зоной и как она будет обеспечена. Если речь о запрете полетов военной авиации великих держав, то непонятно, кто и как будет обеспечивать воздушную компоненту в борьбе с ИГ. Если речь идет о введении США запретов на полеты российской авиации, то это - прямой путь к локальному (в лучшем случае) военному конфликту с Россией. Возможно, здесь есть предвыборная риторика: попытка использовать «сирийскую карту».
- В предыдущем интервью вы говорили, что у ИГ «пока нет ни военных заводов, ни промышленной базы, ни складов с оружием». Смею утверждать, что у ИГ давно есть «промышленная база», к примеру, захваченные нефтеперерабатывающие заводы типа НПЗ Байджи. Контрабандная торговля нефти - основной источник долларовых поступлений в ИГ. Более того, если у ИГ нет «складов с оружием» и никакой логистики, то тогда что уничтожает ВКС РФ?
- Давайте не путать термины. «Склад» и «хранилище оружия» - далеко не идентичные понятия. Первый предполагает наличие не только хранилища оружия, но также ремонтной инфраструктуры, системы доставки запасных частей и хранилищ смазочных материалов. Второй - это просто хранилище оружия, прежде всего привозного. Вот именно второй тип и уничтожает российская авиация. Не идентичны понятия «промышленная база» и отдельные завод или предприятия.
Промышленная база - это способность государства самостоятельно разрабатывать и серийно производить на собственных предприятиях различные виды вооружений. Таких заводов, способных серийно производить оружие на территории, контролируемой ИГ, нет. Безусловно, ИГ имеет поступления от выручки нефти, эксплуатируя нефтеперерабатывающие заводы. Но это не военно-промышленный комплекс в его классическом понимании.
- Вы также заявили, что «дело не дошло даже до создания «арабского батальона», о котором не раз говорили американцы». О каких «арабских батальонах» говорят США? Это сирийские курдские «Отряды народной самообороны» (YPG) набирают арабов в свои «батальоны» из-за массовой иммиграции местных курдов. Вам известно, что курды, а не американцы, ведут переговоры о создании такого батальона с племенем Шаммар, чей лидер Хамиди Дахам аль-Хади в июле 2014-го был назначен губернатором администрации кантона в Джазира в Северной Сирии?
- Тут перепутано все. Еще на Стамбульском саммите НАТО 29 июня 2004 года обсуждался проект создания «арабского батальона» как прообраза общих сил быстрого реагирования монархий Персидского залива. Такой батальон должен был создаваться в координации с Североатлантическим альянсом в рамках «Стамбульской инициативы сотрудничества» программы военного партнерства НАТО и монархий Персидского залива.
В тот момент инициатива осталась нереализованной. Были совместные операции стран Персидского залива: полицейские (Бахрейн) и военные (Йемен). Но коллективных вооруженных сил или сил быстрого реагирования стран Персидского залива под общим командованием создано не было. Ситуация изменилась 6 августа 2014 года, когда лидеры ИГ заявили о намерении захватить Кувейт. К этому времени боевые действия развернулись в районе Багдада. 19 августа 2014 года Кувейт усилил пограничный контроль. Именно тогда состоялась серия консультаций шейха Кувейта с монархами Саудовской Аравии и ОАЭ.
2 сентября 2014 года министр обороны США Чак Хейгел поставил вопрос о возможности возвращения к проекту создания «арабского батальона» как коллективным силам оперативного реагирования. Страны Персидского залива, однако, открыто не стали рассматривать этот проект. Видимо, не сочли угрозу со стороны ИГ настолько значимой, чтобы совместно принимать военные меры. Так что участие арабов в подразделениях курдского ополчения к данному проекту не имеет никакого отношения.
Роман ТЕМНИКОВ