Последняя весна

ИСТОРИЯ
Всякий раз, оказавшись в Москве, Руфат Махмудов, давний друг нашей семьи, обязательно отправляется на Новодевичье кладбище, чтобы в знак благодарности возложить цветы на могилу человека, которого он никогда не видел, но с которым, хоть и косвенно, связано восстановление доброго имени его отца - Махмуда Махмудова.
Полковник юстиции В.Борисоглебский… Именно так было подписано сообщение от 4 мая 1956 года, много лет ожидаемое в Баку. А в нем - слова: «Дело по обвинению Махмуда Бала Али оглу Махмудова пересмотрено Военной коллегией Верховного Суда СССР 17 сентября 1955 года. Постановление «тройки» НКВД Азербайджанской ССР от 19 октября 1938 года в отношении Махмуда Махмудова отменено, и дело, за отсутствием состава преступления, прекращено».
…В последнее время, все чаще заглядывая в свой домашний архив, Руфат, сын Махмуда, увы, перешагнувший свой 80-летний рубеж, с волнением берет в руки этот пожелтевший от времени клочок бумаги. И всплывают в памяти те страшные дни…
Апрель 1938-го… Руфату - пять лет… И ему трудно понять, почему в такой солнечный весенний день горько плачет мама, почему молча, не произнося ни слова, собирается куда-то отец и кто эти чужие люди, что-то ищущие в их доме…
Только спустя долгие годы, в период оттепели, наступившей в нашей тогда еще большой стране в первой половине 50-х, когда среди тех, кого реабилитировали первыми, оказался и Махмуд Махмудов, семье стала известна страшная правда о постигшей его судьбе. Однако еще довольно долго дела о реабилитации по каким-то неведомым нам причинам не очень охотно предавались гласности.
Лишь ближе к концу 80-х годов прошлого столетия, когда не стало ни запретных тем, ни запретных зон и был даже взят курс на восполнение забытых страниц истории, мне, тогда сотруднику Азербайджанского информационного агентства, удалось получить разрешение ознакомиться с рядом дел репрессированных в годы сталинщины. А среди них - и с делом великого азербайджанского актера, мастера сцены Аббаса Мирзы Шарифзаде.
Каково же было мое удивление, когда в ряду «обвинительных» документов мне встретились материалы очной ставки Шарифзаде с внезапно арестованным начальником Главреперткома Управления по делам искусств при Совете Министров Азербайджана Махмудом Махмудовым! Здесь я позволю себе процитировать несколько строк из написанной мною тогда и опубликованной в газете «Бакинский рабочий» статьи:
« -…Вы подтверждаете показания Махмудова о том, что он был завербован вами для шпионской деятельности на территории Советского Союза?
- Да, подтверждаю. Я завербовал для шпионской работы в пользу иранской разведки Махмудова Махмуда Бала Али оглу!»
Теперь, когда нам известна вся правда и о тех, кто был зачислен в стан «врагов народа», и о том, как выбивались из них подтверждения несовершенных преступлений, понятны и показания Махмудова, и признание Шарифзаде. И все эти неправомерные действия «ревнителей законности» по выбиванию ложных признаний, совершавшиеся в подвалах НКВД, происходили в те дни, когда газеты пестрели ханжескими призывами к борьбе с карьеристами, которые де, стараясь застраховать себя от возможных обвинений в недостатке бдительности, прибегают к применению огульных репрессий против честных и преданных партии людей.
Несколько слов о том, почему именно Махмуд Махмудов попал в поле зрения ведущих дело артиста Шарифзаде горе-следователей.
…Сын рабочего-каменщика и домохозяйки, появившийся на свет в 1906 году в селении Зыря близ Баку, Махмудов окончил сельскую начальную школу, поступил на русское отделение техникума, завершив который, некоторое время, совсем еще молодым человеком, занимался преподаванием. Была у Махмуда страсть - он любил читать, пробовал писать. Потому никто не удивился его поступлению на сценарный факультет Всесоюзного государственного института кинематографии в Москве.
Правда, учиться пришлось заочно: к тому времени он уже обзавелся семьей - женой его стала преподаватель литературы Гюльсум ханым, старшая дочь старшего брата известного в Баку и высоко почитаемого всеми Мир Мовсум ага, святого, говорили, человека, вселявшего в людей веру и надежду, которые всегда сбывались. Она и родила ему сына.
Однако доучиться во ВГИКе до конца Махмуду не довелось. Республика ощущала острую нехватку кадров. По рекомендации возглавлявшей Управление по делам искусств при Совете Министров Азербайджана Окюмы Султановой, его, студента четвертого курса, не достигшего еще и 30 лет, назначили руководителем репертуарного комитета этого управления.
Как говорит Руфат, ссылаясь на рассказы уже давно ушедшей из жизни матери, отец был счастлив и очень увлеченно и продуманно занимался порученным ему важным делом формирования репертуаров театров республики, часто встречался с режиссерами, актерами, с интересом прислушивался к их мнению. Естественно, чаще руководитель комитета общался с театральными деятелями такого ранга, как Шарифзаде, что не проходило мимо всеобщего внимания, в том числе и тех рьяных исполнителей чьей-то воли, кто, наметив очередную жертву, которой и стал однажды чрезмерно активный, на их взгляд, начальник Главреперткома, приступал к ее изощренной «обработке».
…30-е годы прошлого столетия, совпавшие с периодом работы Махмуда Махмудова в репертуарном комитете, стали, можно сказать, периодом наивысшего расцвета азербайджанского театрального искусства. Комедии М.Ф.Ахундзаде, посвященные борьбе со средневековой отсталостью, косностью, религиозным мракобесием и положившие, по общему мнению, начало Азербайджанскому национальному театру, произведения А.Ахвердиева, Н.Нариманова, Дж.Мамедгулузаде и ряда других известных авторов, преследовавшие цель облагораживать нравы людей, демонстрировать поучительные примеры, а позже пьесы Дж.Джаббарлы, вдохнувшие в азербайджанский театр свежую струю, приблизившие его к современности, основательно обогатили репертуары театров.
Поставленные на сцене пьесы Дж.Джаббарлы - историко-романтический спектакль «Невеста огня», «Севиль», провозгласившая равноправие женщин, - сыграли огромную роль еще и потому, что помогли вытеснить из репертуара пьесы, ставшие чуждыми тогдашнему зрителю по идее, стилю и языку. Этому Махмуд Махмудов, занимавшийся формированием репертуарной политики в театрах республики, придавал огромное значение, что, видимо, нравилось не всем.
В тот же отрезок времени появилась еще одна пьеса на современную тему - «Хаят» Мирзы Ибрагимова, первый драматический опыт писателя, тематически продолживший «Алмас» и «Яшар» Дж.Джаббарлы.
Молодой талантливый руководитель Главреперткома придавал огромное значение воспитанию в актерах и режиссерах чувства нового, передового, чему и должен был служить репертуар, призванный приучать деятелей театрального искусства вникать в смысл окружающей жизни, «напрягать, как того требовал К.Станиславский, свой ум, пополнять его недостающими знаниями, уметь пересматривать свои воззрения».
Однако, основываясь на принципах жизненной правдивости, театры Азербайджана в 30-е годы прошлого столетия стремились также к поэтически возвышенному, романтическому изображению действительности и героев, о которых они рассказывали. Ведь произведения, которые рассчитаны только на сознание, а не на чувства одновременно, это не искусство. Такой подход при выборе пьес для постановки всячески поощрялся руководством репертуарного комитета Управления по делам искусств. В тот период, а точнее - в 1934-м, ценители театра увидели на сцене приуроченную к 1000-летию великого Фирдоуси постановку «Сиявуш» Гусейна Джавида, с которым Махмудова связывала еще и личная дружба, «Вагиф» Самеда Вургуна и другие спектакли, с восторгом принятые зрителями.
Огромное внимание уделялось также постановке на сценах азербайджанских театров произведений западной и русской классики. Большим успехом пользовались в тот период шекспировский «Макбет», спектакли по А.Островскому - «Без вины виноватые», «Бесприданница», «Платон Кречет» А.Корнейчука, другие.
Хотелось бы отметить еще и то, что направленная на усовершенствование репертуарной политики деятельность Главреперткома была ориентирована также на еще большее сближение театров с азербайджанскими писателями, взращивание новых драматургов. Такой курс, проводимый неуклонно, нашел свое выражение в творчестве ряда новых, обладающих даром свыше режиссеров. Достаточно вспомнить лишь одного из них - Адиля Искендерова.
Судя по воспоминаниям о Махмуде Махмудове, которыми успела поделиться и со мной спутница его, к сожалению, очень и очень короткой жизни Гюльсум ханым, был он великим романтиком и в хорошем смысле слова - фантазером. Возможно, это и стало той основой, на которой сложились добрые отношения у совсем еще тогда молодого азербайджанца из Баку с большим русским писателем Алексеем Толстым, чьими произведениями он зачитывался. Будучи еще студентом-заочником ВГИКа, Махмуд довольно часто ездил в Москву, где однажды и состоялось их знакомство. Махмуд делился с писателем, которому явно приглянулся, прислушивался к его всегда мудрым советам. И не только при встречах, они довольно часто перезванивались…
Но однажды все это кончилось. В жизнь 32-летнего Махмуда ворвалась беда, и весна 1938-го стала для его последней: спустя менее чем через полгода, после истязаний, которые невозможно описать словами, он, как сотни, тысячи других преданных Родине людей, был «расстрелян без суда и следствия».
…Один за другим следовали годы. Сединой покрылась голова Гюльсум ханым, подруги жизни моего героя. Вырос сын. И вопреки всем тяготам, с которыми сталкивалась «семья врага народа», вырос не озлобленным, а напротив, доброжелательным, умеющим любить и радоваться жизни человеком. Его не сломили ни оскорбительное лишение права вступить в комсомол вместе со сверстниками, ни рухнувшая мечта стать военным летчиком.
Отчаянный по натуре, он никогда ничего не боялся. Помню, как однажды Руфат рассказывал мне, вроде бы шутя, что когда-то, когда ему было четырнадцать лет и он отправился в Ленинград, чтобы в очередной раз попытаться поступить в летное училище, о нем, а вернее, его смелом поступке, писала какая-то местная газета. Оказалось, он спас от гибели троих маленьких ленинградцев, на которых чуть было не наехал мотоцикл. Словом, он умел и любил жить на полную катушку и жил, настойчиво добиваясь желаемого. Поступил в институт, а завершал учебу уже тогда, когда семья получила ту заветную бумагу о реабилитации отца.
Руфат стал строителем мостов и тоннелей. Работал на Клязьме, во Владимире, позже реконструировал завод в Забрате. В 1959-м был принят в строительный отдел Совета Министров нашей республики, спустя пять лет назначен заместителем по строительству одного из госкомитетов Азербайджана. Потом в его жизни были предприятия легкой промышленности. А в последние годы, уже в пенсионном возрасте, возглавил небольшое текстильное предприятие, где трудится по сей день.
И всегда, во все времена, даже в самые тяжкие для него, «сына врага народа», дни рядом с ним была преданная ему жена, кстати, ряд лет проработавшая заместителем начальника отдела Госплана республики, красавица Аза, были любящие его верные друзья…
Ныне Руфат Махмудов, внучатый племянник Мир Мовсум ага, уже и сам аксакал, совершивший хадж в Мекку, главную свою миссию видит в том, чтобы творить благо, дарить людям добро. И я - живой свидетель того, что он делает это, делает от души, радуясь возможности помочь тому, кто в помощи нуждается…
Как жаль, что не довелось Махмуду Бала Али оглу Махмудову увидеть повзрослевшего сына и все свое замечательное потомство! В сфере бизнеса трудятся его старший внук Фуад и правнук Махмуд, получивший имя прадеда, профессором медицины стал младший внук Фарид, в этой же области работает сын Фарида - Вахид, а дочь его - Фарах - успешно учится в вузе…
Все они - дети своего Отечества, члены процветающего общества свободных и счастливых людей…
И пусть никогда-никогда не будет в их жизни последней весны!
Эльмира АЛИЕВА