Суметь сохранить детство

СОБЕСЕДНИК
Известный азербайджанский поэт Ингилаб Исаг, член Союза писателей Азербайджана, живет в Ханларском районе. Преподает в Гянджинском филиале Азербайджанского института учителей.
- В чем задача поэзии - найти ответы на вопросы жизни?
- Поэт приходит в поэзию в поисках ответов на занимающие его вопросы, но когда начинаешь разбираться что к чему, то понимаешь, что поэзия не столько дает ответы на вопросы, сколько множит их число. Для меня поэзия это восстановление потерянных узелков жизни. Поэзия - это таинственная пустота между словом и мною. Человек что-то значит в этом мире не поступью и статью, а словом. В слове заключена величайшая тайна человека. В открытую дверь может войти каждый. Поэзия - это больше умение входить в запертые двери.
- Великий Низами в «Наставлении сыну» заметил, что самые прекрасные стихи - самые обманчивые.
- Не только стихи, в жизни вообще много обманчивого. Назым Хикмет писал: «Люди, вас кормят обманом». Обманчивость поэтического слова извинительна, потому что этот обман направлен на то, чтобы доставить удовольствие, а не на то, чтобы разрушить чью-то жизнь. Я никогда не искал ответа на вопрос, что такое поэзия. Не хочу сказать, что мог бы найти - я хотел, чтобы этот вопрос продолжал занимать меня, как мысль о местах, в которых я не бывал.
- Вам за 60... Что дала вам в жизни поэзия?
- Как-то я был в гостях у друга. В комнате играл мальчонка, полуголый. Я подозвал его и сказал: некрасиво ведь, пойди оденься. Мальчик ответил, воззрившись на меня: «Дядя, если некрасиво, то и не смотри». Я поразился словам ребенка. И в самом деле, когда всматриваешься во что-то, замечаешь немало некрасивых моментов. Так и поэзия - чем больше ты склонен ко лжи и обману, тем глубже в пропасть скатываешься. Человек приходит в этот мир, дабы познать его некрасивые стороны. Худшее зло, когда ты привносишь некрасивое от себя.
- Почему в ваших стихах такое значение придается тишине?
- Я ведь дитя тишины. Имею привычку молчать и слушать других, но очень часто выясняется, что и они ничего не говорят. Я молчу, но делаю больше, чем они. Заключенную в слове тишину необходимо привнести в литературу. Вот, скажем, на свадьбе вроде бы кругом родные и друзья, играет музыка, хорошее угощение, а чувствуешь себя не в своей тарелке. Почему? Потому что нет тишины. Только в тишине человек может быть спокоен. Сегодня человек имеет очень многое, но сам он уподобился многоэтажному зданию, в котором нет этажа человечности. «Свободные» люди влияют на культуру и на все области жизни. Нет ничего страшнее на свете, чем свободный в негативном смысле человек. Такие могут как минимум нарушить чье-то мыслительное пространство.
- Что дала вашей поэзии жизнь на лоне природы?
- Это привнесло в мои стихи сельский воздух, сельскую атмосферу, сельскую непосредственность. Я всем своим существом привязан к этому. Деревья - мой пульс. Когда село страдает от безводья, больше всего переживаю засуху я: молю небеса послать тучу, молю арык дать воды. В Гяндже есть прекрасный Ханский сад, прежде каждое утро один пожилой человек приходил и сидел там. Однажды я спросил о причине, и он ответил: «Каждый день я прихожу и любуюсь восходом солнца». Забывать природу нельзя. Сельская жизнь не дала мне забыть о мире, и это явствует из моих стихов.
- Почему вы против потребительского отношения к слову?
- Даже миллионные гонорары или премии не стоят хорошего произведения. Иногда пишут бессодержательные книги о богатых людях. Я поражаюсь, как эти авторы позволяют себе транжирить на них такие слова, как они могут быть столь безжалостны к слову. Ведь слово - как дитя, нельзя от него требовать чего-то, ожидать что-то, ему можно только служить до последнего вздоха. Нельзя терять чувства родства со словом. Говорят, что Мухаммед Хади продавал свои стихи, но он делал это, чтобы не умереть, протянуть еще немного, а не для того, чтобы купить дом или машину. Если бы он не нуждался, то, уверен, будучи поставлен перед выбором «стихи или деньги» предпочел бы стихи.
- Слово за все время своего существования не спасло мир. Почему же люди все еще верят ему?
- Слово может спасти мир, когда возвысится до уровня истины. Но сегодня сила слова в его лжи, поэтому никто никого не слушает. Слово гибнет, когда питается ложью и клеветой. Слово страшно только для того, кто понимает его. Слово подобно голубю старается защитить мир под своим крылом, но люди с охотничьей натурой бросают в голубя камни.
- Рустам Кямал озаглавил посвященную вам статью «Поэт, превращающий тишину в печаль». Превратившись в печаль, тишина перестает быть тишиной. Не жалеете о своей тишине?
- Это мнение Рустама Кямала. Я ничего не знаю о превращении тишины в печаль и о том, что именно происходит во время сочинения стихов. Я слепо блуждаю среди своих стихотворений. На торжества в связи с 870-летием Низами явился и бывший министр культуры Турции Намык Кемал Зейбек. Я подарил ему свою книгу, в которой он прочел стихотворение «Тишина», ему понравилось. Вообще, лучшие мои стихи - те, в которых говорит тишина. Порой мне думается, что слово - это предательство тишины. Я самовыражаюсь больше через тишину.
- Как правило, пишущая братия жалуется на свои условия, вы же выглядите довольным жизнью…
- Я не озабочен тем, как бы побольше заработать. Я собственными руками построил свой дом, подворье. И это для меня самый прекрасный дом на свете. В 90-е годы на это место навалили камни, а потом участок был передан мне под постройку дома. Люди, навалившие камни, предложили мне строить из этих камней, но я не согласился - не мог допустить на свою землю посторонние камни, привезенные с другой целью. Все в жизни должно следовать своей цели, а те камни не были предназначены для постройки моего дома. Таково и мое отношение к литературе. Нужно иметь свое мнение, не обращая внимания на то, что говорят другие.
- Не стесняет ли вас в творческом плане жизнь в провинции, отдаленность от литературной среды?
- Нет, потому что я очень привязан к этим местам. Если бы жил в Баку, то, возможно, опустился бы сильнее, не мог бы любить деревья, как людей. И потом, к нам в дом часто приезжают поэты и писатели из Баку, привозят бесчисленное множество книг. Должен заметить, что проблема книг - одна из острейших в нашей литературе. Ожидая своего времени, мы теряем драгоценное время. Верно сказано, что судьба каждого - в пасти волка, и нужно суметь вырвать ее оттуда. Поэтому я не жалуюсь на свою судьбу и довольствуюсь тем, что имею. Трудности не дают права обвинять кого-то. Если бы каждый сам справлялся со своими горестями, то мир не знал бы горя.
- Не охладеваете ли вы к уже написанным стихам?
- Теперь изменилось отношение к литературе, литературному слову, иным стал стиль общения между людьми. Нельзя упрекать за это, невозможно предъявлять требования согласно прежним правилам. Я никогда в жизни не действую запрограммированно.
У меня заранее формируется отношение к теме, на которую я сочиняю стихи, поэтому мое отношение к написанным стихам не меняется. Дистанция между словом и пером должна быть столь мала, чтобы даже воздух не проходил между ними. Слово нужно постоянно употреблять. Низами учил вострить перо, даже если ничего не пишешь. Кафка заметил, что перо - не инструмент в руках писателя, а часть его души. Слово должно исходить из души и сердца. Одна моя студентка сказала, что возьмет мою книгу в качестве приданого. Более высокой оценки для меня быть не может.
- Как вам отсюда панорама столичной литературной жизни?
- Я читаю журналы «Улдуз» и «Азербайджан», газету «Каспiй» - это газета духовности. Беру также «525-ci qəzet». Сегодня есть авторы, которые относятся к литературному процессу, как к судьбе, - Ализаде Нури, Салам. Но немало и таких, кто под влиянием европейской литературы создает произведения с непонятной анатомией и корнями. Кое-кто пишет ущербные стихи. Есть такие авторы, которые словно стараются вызвать у читателя отвращение к литературе. Литература с блатом никому не нужна. Необходимо, чтобы произведение само могло создавать свою судьбу, без того, чтобы автор мобилизовал материальные и другие резервы.
- Литература сближает вас с людьми или отдаляет?
- Как ни странно, но литературе отдаляет меня от людей. Мне не по пути с теми, кто занят сплетнями и пересудами, наушничает, неспособен вдумчиво относиться к жизни. Увидев лужайку, я без колебаний бросаюсь туда, не раздумывая, во что одет. Стремлюсь к обособленности и спокойствию. Литература не должна множить зло, ее задача - содействовать торжеству добра. Я хочу быть только там, где слово проливает свет, все остальные места мне неинтересны.
- Ваши любимые поэты?
- Али Керим и Вагиф Самедоглу. Али Керим не стареет. Величайшая мудрость на свете - суметь сохранить детство; в этом смысле я восхищен чистотой его стихов. Вагиф Самедоглу сумел обойти все пространство жизни поэта. Слова в его стихах не рифмуются, они перекликаются с его духом. Читателей у Вагифа немного, но это истинные читатели. Его стихи недоступны пониманию заурядного, случайного читателя.
Фарид ГУСЕЙН