Все в мире - стих...

СОБЕСЕДНИК
ДОСЬЕ
Атаол Бехрамоглу - турецкий поэт, родился в 1942 году, первые стихи публиковал за подписью Атаол Гурус. В 1960 году окончил факультет языка, истории и географии Анкарского университета по специальности «Русский язык и литература». Его стихи выходили в журналах «Папирус», «Йени-дерги», «Халкын-достлары», определив его литературное кредо. Известность принесла книга «Однажды обязательно». По приглашению Союза писателей СССР проходил стажировку в Москве.
В 1981 году вышел в свет сборник его переводов с английского, французского и русского языков под заголовком «Песни братьев». Переводил книги «Современная мировая поэзия», «Современная русская поэзия», «Чехов. Все драматические произведения». Его книга «Ни дождь, ни стихи…» некоторое время пролежала под запретом.
В 1982 году провел в тюрьме 10 месяцев как основатель одного из обществ политической направленности. После освобождения вел научную работу в Сорбонне. В 1989-м был оправдан и получил разрешение на публикацию своих произведений, после чего вернулся в Турцию. В 2002 году удостоен премии «Всемирный день стихов» турецкого литературного общества PEN. В 2009 году стал профессором Бейкентского университета. В настоящее время ведет колонку во влиятельной газете «Джумхурийет».
Мы встретились с А.Бехрамоглу на 33-й Стамбульской книжной выставке, долго беседовали о мировой поэзии, турецкой и азербайджанской литературе. А потом мне удалось уговорить поэта на интервью.
- Вам пришлось и побывать за решеткой, и жить в эмиграции. Причиной послужили ваша общественная позиция и стихи. Стоило ли терпеть такие испытания?
- Безусловно. Я считаю, что литература, особенно поэзия, полностью отражает переживания человека. Судьба писателя - часть жизни общества, жизни страны. Если писатель подвергается преследованиям, значит, его страна также испытала эти страдания. В этом плане я видел страдания моей страны и лично пережил их. Стоит разделить с родиной ее беды. Не забывайте, что страдания не проходят бесследно, они в той или иной мере налагают отпечаток на стихи, и они превращаются в носители истории. Нужно принимать свою судьбу как данность, а не воспринимать ее как некое бремя, которое обязан нести. Я не жалуюсь на свою судьбу. Если на этот вопрос ответить коротко, то я скажу: стоило.
- Почему турецкие поэты XIX-XX веков находились под влиянием не русской, а французской поэзии?
- Тому есть несколько причин, и я назову основные. В XIX веке турецкие просвещенные люди хорошо владели французским языком, поэтому читали в основном французских поэтов. Кроме того, в этот период существовала тяга к Европе, а под Европой в первую очередь понималась именно Франция. Вам может показаться странным, но русская поэзия стала переводиться на турецкий в конце XX века. Я принадлежу к первым переводчикам стихов Пушкина и Лермонтова, до меня было переведено не более двух-трех стихотворений. И сегодня у нас не много профессионалов, знающих русский язык на высоком уровне. Да, русская поэзия грандиозна, но я не хотел бы, чтобы наша литература развивалась под чьим-то сторонним влиянием. Турецкая поэзия по-своему прекрасна.
- Я читал сборники стихов Анны Ахматовой и Марины Цветаевой в переводе на турецкий. Перевод откровенно непрофессиональный. Почему турецкие переводчики адаптируют русских поэтов к своему мышлению, почти ничего не оставляя от оригинала?
- Начнем с того, что обе эти поэтессы обладают собственным неповторимым почерком и стилем изложения, используют такие обороты, которые очень трудно, а порой и невозможно донести до читателя в полной мере. Перевод таких поэтов требует не только отличного владения русским языком, но и хорошего знания среды, в которой они творили, и вообще их биографии. При переводе стихов они приобретают особенности языка, на который переведены, это неизбежно. Но необязательно искать аналог того или иного оборота в турецком языке, тогда в переводе не сохранится ни следа от оригинала. Нельзя забывать еще один момент: необходимо сохранять в переводе дух, интонацию поэта. Если не смог передать этот дух, энергетику, стиль изложения переводимого поэта, то стараешься переводить так, чтобы сделать похожими на стихи своих поэтов, чтобы перевод воспринимался, по крайней мере, как образец национальной поэзии. Я против такого подхода к переводу. Лучший перевод - когда остаешься верен оригиналу и сумел передать на своем языке дух переводимого стихотворения.
- Между левыми в Турции 60-70-х годов и наших дней большая разница. В чем причина?
- Причина в том, что с тех пор утекло много воды и мир уже не тот, что прежде. Изменились цели борьбы. Путь, пройденный до наших дней, полит кровью, очень многие сели за решетку. В 1940-50-е годы слова «я - левый» рассматривались как преступление, а теперь положение иное. В результате длительной борьбы левая идея была принята обществом как образ мыслей. Сегодня заявление о левых убеждениях уже не влечет изменения отношения к человеку, как это было 50-60 лет назад.
- Вы всю жизнь были рядом с протестующими - с молодости и до недавних событий, начавшихся после вырубки деревьев в парке Гези в Стамбуле. Как вы сохраняете бунтарский дух?
- Для меня величайшее качество в человеке - справедливость. Если кто-то заденет женщину, я начну выяснять с ним отношения, если кто-то пнет кота, я сделаю ему замечание… Не терплю несправедливости. Чувство справедливости должно быть в сердце каждого человека. Моя левизна не есть что-то вычитанное из книг, оторванное от гуманизма. С детства я всегда и везде выступал против любой несправедливости. Получив образование, я подвел под чувство справедливости научный фундамент. Человек непросвещенный не может предъявить к окружающему миру строгих требований.
- Вы встречались с такими выдающимися поэтами, как Пабло Неруда и Яннис Рицос. Как они запомнились вам - как личности и как поэты?
- С Пабло Нерудой я встречался, когда он был послом во Франции. Он говорил не столько о себе, сколько о Назыме Хикмете. Очень простой был человек. Греческий же поэт Яннис Рицос был человеком весьма светским, внешне напоминал актера, но по натуре чрезвычайно душевный. Из других выдающихся поэтов я был знаком с Расулом Рзой. Мы с Анаром отправились проведать его в больнице, где он лечился. Он высказал мнение о моем стихотворении «Однажды обязательно», проанализировал использованные мною аллитерации и ассонансы. Его беседа произвела на меня сильное впечатление. Общаться с большими поэтами очень интересно.
- Что, на ваш взгляд, привнесли в турецкую литературу «вторые новые» и чем они отличаются от «первых»?
- «Первые новые» привнесли в поэзию разговорный язык, их произведения более понятны неподготовленному читателю. Первым этой дорогой пошел Назым Хикмет. «Вторые новые», напротив, использовали больше метафор. Конечно, это нельзя назвать чем-то новым, классическая средневековая поэзия изобилует метафорами. Творчество «вторых новых» в этом плане перекликается с символистами. После «вторых новых» в поэзии появилось множество их подражателей, которые то и дело употребляли обороты типа «уши стола», «борода лампы» и думали, что создают поэзию. Они понятия не имели о том, что такое истинная поэзия. Подражатели же «первых новых» превращали поэзию в шутовство. Вообще, все поэтические течения портят подражатели. Настоящий же поэт не воспринимает подобных вещей всерьез и идет собственным путем в творчестве.
- Сегодня поэзия постепенно сближается с прозой. Насколько эта тенденция проявляется в турецкой поэзии?
- Сближение поэзии с прозой на руку «производителям стихов», которые утверждаются в мысли, что все, что они ни напишут, - это стихи. Орхан Вели не писал рифмы, но отлично знал классическую поэзию. Теперь же появилось много таких, кто не знает традиций и пишет что попало, называя это поэзией. В результате стихотворных сборников сегодня много, а хороших стихов мало.
Фарид ГУСЕЙН