Чернокнижник

– Перестань брюзжать! – хозяин квартиры, мужчина средних лет, оторвался от чтения книги, раскрытой ровно посередине, и повернулся лицом к лежащему на коврике псу. – У тебя прекрасное, редкое, несущее глубокий смысл имя, Аргус! Каждое твое пятнышко напоминает глаз. А их как раз сто, я сосчитал.
– Плохо считал! – пес лежал, уткнувшись мордой в лапы и, казалось, дремал. Он лишь слегка приподнял ухо. – Их сто одно. Только ему, сто первому, и удается поспать. Остальные – оченьки мои недремные! Нет чтобы Крезом назвать или, на худой конец, Цезарем…
– Потому и не назвал, чтоб не заносило, – усмехнулся хозяин. – Амбициозный ты слишком. Того и гляди, золота и власти взалкал бы!
– Не смешно… – пес недовольно ударил хвостом об пол.
– Псу положено службу нести. Один глаз спит, другой бодрствует.
– Вот именно! А у меня вся шкура в глазах. И ни один не спит. Все псы как псы, один я Аргус стоглазый…
– Что ж, могу вернуть тебя в родное лоно собачьей жизни.
Аргус встрепенулся. По короткошерстым белым бокам, усыпанным сотней черных пятен, пробежала нервная волна. Пес вскинул морду и уставился на хозяина – шутки колдунов могут иметь роковые последствия! Но хозяин, по всей видимости, был далек от дурных помыслов. Он заложил шелковой лентой недочитанную страницу, закрыл необычного вида книгу и бережно переложил ее в ящик стола. Пес уже немолод, вот и капризничает. Преимущества своей жизни Аргус вполне осознает, о «собачьей жизни» большинства сородичей представление имеет и нарываться на ссору с хозяином-чародеем неразумно – все это оба хорошо понимают.
– Сегодня у тебя будет возможность еще раз убедиться в том, что исполнение желаний не всегда делает счастливым, – последние слова импозантный мужчина, внешность которого никак не соответствовала традиционному стереотипу магов и колдунов, произнес уже вслух. Он встал из-за стола, подошел к собаке и в знак дружбы легонько потрепал по загривку. Беспокойство Аргуса рассеялось. Затем хозяин приблизился к окну и отодвинул штору. Комната наполнилась мягким светом полуденного весеннего солнца.
– Сегодня у нас весна, – произнес он, зажмурился и сделал глубокий вдох. – «Время пробуждения природы». А разве она вообще когда-нибудь засыпает? Скажут же люди! Реки текут и зимой, скованные льдами. Животные продолжают приносить потомство, вскармливают его в норах и берлогах, укрытых сугробами. Под корой голых деревьев вызревают новые почки. Все живет, дышит, движется. Природа – великая труженица! Ей без разницы времена года. Она никогда не спит.
– Прямо как я! – тихонько тявкнул Аргус. Он уже не сердился. Наоборот, загордился таким сравнением. Пес приготовился продолжить тему самоотверженности и незаменимости собственной персоны в миссии хозяина. Но тут в дверь легонько постучались. Она не была заперта. На пороге стоял мужчина лет сорока.
– Разрешите? – посетитель робко топтался на месте и обводил комнату почти испуганным взглядом. Не найдя в помещении даже намека на жилище колдуна, он удивился. – Я не ошибся? Вы кол…, простите, господин Ашумал?
– Не ошиблись, – вежливо ответил хозяин, пригласил его войти и указал на кресло. – Проходите, присаживайтесь. Мы тут с Аргусом размышляли о явлениях природы, об их круговороте. Все, что нас окружает, без конца переходит из одного состояния в другое. Но никто этому не удивляется, не называет это волшебством. Почему, как вы думаете?
– Не знаю, – пожал плечами посетитель. Он пытался понять, кого Ашумал назвал Аргусом, но не видел никого, кроме небольшой белой рыбки со множеством черных пятен, которая лениво двигала плавниками в круглом аквариуме на треноге, слева от стола. – Какое же это волшебство? Обычное дело. То вода, то лед… То камень, то песок… Нормально.
– То уголь, то алмаз, – продолжил хозяин. – Тоже вполне нормально. Особенно относительно стоимости.
– Это другое. От угля до алмаза миллион лет проходит, – снова неуверенно пожал плечами гость.
– Верно. Но и за более длительный срок не каждый кусок графита становится алмазом. Однако, что вас привело сюда, если не верите в волшебство? – необычный маг сосредоточенно разглядывал пятнистого Аргуса в круглом аквариуме. Одинокая рыбка, по всей вероятности, была сыта, от того и не реагировала на легкое постукивание по стеклу и расползающуюся по поверхности воды щепотку рыбьего корма.
– Как вам сказать… Мне говорили, что… Видите ли, я неудачник… Хронический. Даже когда родился, умудрился плечо вывихнуть. Так и пошло по жизни. Все шиворот-навыворот… Соседскому коту завидую!.. – с трудом подбирая убедительные слова, ответил посетитель. Он еще раз обвел взглядом комнату. В ней не было абсолютно никаких предметов, указывающих на ремесло хозяина. Ни пучков ведьминских трав, ни пузырьков с зельем, ни свечей или цветных камешков – вообще никакой «колдовской» утвари. Это была обыкновенная небольшая комната кабинетного типа, с громоздким письменным столом, двумя глубокими креслами, книжными полками, уставленными томами классиков эпохи социалистического реализма и толковыми словарями. На стенах никакой ритуальной символики или рисунков таинственно-зловещего содержания. Обои обыкновенные, бледно-зеленые. На одной стене висели часы, тоже ничем не примечательный предмет домашнего обихода, штамповка массовой торговли. Правда, будь посетитель менее зашорен мыслями о своей несчастной судьбе и более внимательным относительно окружающего мира, он заметил бы, что только часовая стрелка движется в правильном направлении. Минутная же шла назад. Она двигалась очень медленно, крадучись и пятясь. Легкая ситцевая шторка с фиалками и загогулинами была отодвинута. Снаружи доносились звуки шумного и душного городского лета.
– А вот завидовать нехорошо! – подмигнув рыбке, произнес хозяин. – Тем более, коту. Чем же кошачья жизнь лучше человеческой?
– Тем, что кастрированный кот моей соседки спит в специальном лукошке, на шелковой подушечке с кружевами, жрет паштет из отборных креветок и печени цесарок, запивает витаминизированным молоком и лечится от несуществующих болезней в элитной ветеринарной клинике! Для его фотоснимков специальный альбомчик имеется, а фотографа домой приглашают раз в три месяца и валютой платят. И что самое ужасное… я дни считаю до следующего раза. Не дождусь, когда старая дура позовет сфоткать этого дармоеда. Когда он сдохнет, его цветная фотография будет висеть на стене в траурной рамке!
– Да-а, коты недолго живут. Лет десять, наверное. Или чуть больше.
– А что моя долгая и никчемная человеческая жизнь против его короткой и беззаботной кошачьей?
– У вас больше времени на перемены.
– Я уже прожил почти сорок лет, но еще не испытал от этого особенного восторга. Вы хотите сказать, что долгая жизнь неудачника – это преимущество перед короткой жизнью кота-везунчика? Бьюсь, как рыба об лед, а хорошего дантиста себе позволить не могу. Зато у кота Теодория золотой клык, и эта сволочь всякий раз будто дразнит меня, скалится, когда прихожу. Видели бы вы, как он позирует перед объективом – Том Круз, да и только! Извините, но у меня такое чувство, что я пришел на прием к психологу, а не к… колдуну. Да и обстановка тут, скажем прямо, какая-то нечародейская, – посетитель еще раз обвел взглядом книжные полки и треногу с круглым аквариумом.
– Ясно… Вы ожидали увидеть кругом хрустальные шары, мумии неведомых тварей, дымящиеся черепа и шаманские бубны? Наверное ждете демонстрации чу¬додейства.
– Не помешало бы… – по своему обычаю неуверен¬но пожал плечами посетитель, – Для убедительности.
– Я, знаете ли, не амбициозный библейский фокусник, – спокойно ответил Ашумал. Недоверие гостя нисколько не обидело его. – Понимаю вас. Сомнение – это один из путей к познанию. Но почему же тогда вы так уверены в своей предрешенной невезучести? В этом случае у вас, вижу, сомнений нет. Ну, да ладно. Исполню вашу мечту. Отныне жизнь ваша станет безмятежной, сытой и беспечной. Как у соседского кота… Как, вы сказали, его зовут, Теодорий? Любопытное имечко. Можете идти, любезный. Идите.
– К-куда? – недоуменно вскинул брови гость.
– К своей мечте. Куда же еще? Советую вам поспешить. А то дождь собирается, промокнете. Вот и осень пришла. Аргус любит осень, – маг ласково посмотрел на пятнистую рыбку, будто уснувшую в самом центре аквариума. Он протянул гостю руку для прощального рукопожатия.
– Сколько я вам должен, господин Ашумал? – спохватился посетитель.
– В вашем понимании, нисколько.
– Только не говорите мне о душе в качестве оплаты, – криво усмехнулся мужчина. – Я не верю в козни дьявола относительно проданной души.
– И правильно делаете! Тем более, что я и не дьявол. Ничего, кроме времени на чтение любимой книги, мне не нужно. Возьму у вас лишь то, что вам самому в тягость. Поторопитесь, скоро наступит зима, – с этими словами он отпустил руку гостя и проводил его до дверей. Когда дверь за посетителем закрылась и, слившись краями со стеной, стала ее частью, маг Ашумал провел по ней ладонью, постоял перед стеной какое-то мгновение и вернулся в свое кресло перед громоздким письменным столом. Он открыл ящик стола, вынул оттуда тяжеленную книгу и осторожно раскрыл перед собой на том же месте, где была заложена шелковая лента.
– Ну вот, – вполголоса произнес маг, кинув взгляд на лежащего рядом пса с сотней черных пятнышек-глазков, покрывающих спину и бока, – у нас появилось время прочесть еще несколько страниц. Все, как всегда, по-честному. Ты сам видел, как я старался его отговорить. Но он так уверен в своей невезучести и никчемности, что мог пойти на самоубийство. Так что, никакого насилия или обмана. Человек завидовал обласканному судьбой коту и впредь будет доволен. А мы получили оставшуюся часть его человеческого бытия, еще 34 года. Не ахти как много, но не так уж и мало. Думаю, пару страниц осилим.
Пес лежал, как и прежде, уткнувшись мордой в лапы. Будто дремал. Но, когда хозяин нагнулся, чтоб погладить его, обиженно отвернулся.
– Снова дуешься? – тихонько засмеялся хозяин. – Ладно, извини. Я просто предусмотрительно подстраховался, чтоб не раздражать тебя присутствием потенциального кота.
– И не смог придумать ничего лучше рыбы…
– А ты забыл, как в прошлый раз дамочку разволновал вид пятнистой орхидеи, и она чуть не оборвала отросточек на рассаду?
– Забудешь ее, как же! Чуть без хвоста не оставила! А этого, кошачьего фотографа, облаял бы от души, не будь я рыбой.
– «Рыба немая», – думает человек. «Человек глухой», – думает рыба. Из-за твоего окраса у меня очень ограничен выбор. Не превращать же тебя в байкальскую нерпу!
– Конечно, лучше в карпа… Спасибо, хоть не в камбалу.
За окном было уже совсем темно. Редкие крупные хлопья снега медленно опускались на ветки старого дерева, для того, чтобы ранним утром проснуться весенними почками.
* * *
Пожилая женщина без конца утирала салфеткой распухшие от слез глаза. Она в который уже раз разглядывала фотоальбом со снимками своего умершего три дня назад любимца, мордастого кота Теодория. Преждевременная смерть Теши на восьмом году жизни (ветврач сказал, что это произошло от переедания и малоподвижного образа жизни) стала для нее ужасным потрясением. А все предметы в доме были так или иначе связаны с Тешуней и напоминали о нем душевной болью. К тому же ей не удалось сделать последнего, посмертного фотоснимка кота в миниатюрном гробике – сосед-фотограф пропал куда-то именно в тот момент. Она не могла себе простить! Женщина как раз собиралась поднести к губам цветную фотографию Теодория, сделанную два месяца назад, как до нее донесся странный звук. Будто кто-то плакал за дверью. Безутешная хозяйка издохшего кота-чревоугодника отложила альбом с фотоснимками в сторону и, подойдя ко входной двери, заглянула в «глазок». На лестничной площадке никого не было. Она приложила к двери ухо и вновь услышала жалобное попискивание. Старушка надела очки и осторожно приоткрыла дверь. Она не сразу разглядела промокшего и озябшего дымчато-серого котенка на половичке перед соседней квартирой, хозяин которой отсутствует третий день.
– Ах! – сцепила пальцы женщина, определив, наконец, источник жалобных звуков. – Бедненький ты мой! Иди ко мне, маленький, иди, славненький. Господи, худенький-то какой!
Старушка бережно взяла на руки несчастного котенка и занесла в свою квартиру. Здесь малыш был напоен теплым молочком из плошки почившего Теодория, растерт антиблошиными салфетками, подсушен мягким махровым полотенцем и вскоре уснул, свернувшись в углу дивана, укрытый пуховым платком хозяйки. Женщина смотрела на него, не в силах сдерживать слезы. Но на сей раз это были слезы умиления и тихой радости, уступающей место печали. Она вспомнила, как несколько лет назад в такой же холодный вечер подобрала у парадного входа дрожащего и мокрого котенка, нареченного позднее Теодорием.
– Ну вот, Тешуня, ты и вернулся! Ты больше не покинешь меня, золотце, правда? И все у нас будет замечательно…
Гюльшан ТОФИГГЫЗЫ