• пятница, 29 Марта, 01:07
  • Baku Баку 7°C

«Богатырский» батальон

28 июня 2013 | 09:47
«Богатырский» батальон

ИСТОРИЯ
Становление иранской регулярной армии в первой трети XIX в. проходило под активным влиянием извне и во многом определялось соперничеством противоборствующих западных держав на Востоке. Уже начало первой войны с Россией выявило отсталость военной организации Ирана. В первую очередь - отсутствие современного оружия, тактики и боевых построений.
Поэтому по примеру Турции наследный принц Аббас Мирза и его отец Фатх Али шах создают «новое» войско, в теории способное противостоять армии более развитого, сильного государства. Если теоретические познания в области военной мысли Аббас Мирза приобрел из оттоманских источников (позже использовались также русские и французские тексты), то практическое обучение войск ему помогали осуществлять изначально европейцы. Русские, французские, английские военные поочередно пытались организовать персидскую армию на европейский лад.

Первыми военными наставниками персиян стали русские военные специалисты. Это были люди опытные, находящиеся «под рукой» и, наконец, дешево обходящиеся. Из беглых русских солдат Аббас Мирза набирал инструкторов «для введения и утверждения системы недавно принятой воинской дисциплины». В официальном донесении от 4 ноября 1807 г. указывалось: «17-го егерского полка бежавший в Персию офицер Лисенко в Нахичеване персов обучает регулярству; почему шах-задэ приказал Хусейн-хану Эриванскому склонять солдат к побегу и доставлять к нему дезертированных».
Очень скоро русских заменили французы - военные из миссии Гардана.
Тем не менее, русские помогали французам внедрять «преимущества европейской военной организации» в армию шаха. Англичане смогли увидеть в Ширазе (куда французов не пустили) 30 русских пленных под началом их офицера «Русс хана» (1808 г.). Им было «велено муштровать персидские войска, набранные и экипированные на русский манер». Наряду с французскими офицерами, муштровавшими эриванскую пехоту, русские военнопленные использовались для обучения сарбазских барабанщиков.
Путешественник-англичанин (1824 г.) отмечал, что гарнизон г.Ахар состоял из 3000 персов, «которые организованы на европейский военный лад русскими дезертирами, 57 из числа которых ныне находятся в городе. Один из них рассказал мне, что большинство его соотечественников жили там со времен битвы при Керчи (Султанабаде), которая имела место в 1812 г., когда персы одержали победу над русскими на берегах Аракса». Другой европейский очевидец видел на севере страны множество русских дезертиров, обучавших персидские войска (1829 г.).
Но персы нашли еще лучшее применение дезертирам из армии противника. «Русские, - говорил Аббас Мирза, - соседи и враги наши; рано или поздно война с ними неизбежна, а потому нам (лучше) ближе знакомиться с их боевым учением, чем с учением англичан». В силу этих соображений персидское правительство, «зная храбрость русских солдат», всегда охотно принимало («с великими выгодами») в свои войска русских дезертиров, бежавших из кавказских полков. Так, например, из отряда полковника П.М.Карягина в июне 1805 г. передались персам обер-офицер (30-летний поручик 17-го егерского полка Емельян Корнилович Лисенко), четыре унтер-офицера и 53 рядовых, егерей и мушкетер. «Это было настолько позорное событие в истории русской армии, что отечественные военные историки впоследствии отказывали поручику Лисенко в русском происхождении и считали его «французским шпионом».
Русские, вступившие в иранскую армию, пользовались особым расположением Аббас Мирзы, который вообще «старался переманивать на персидскую службу офицеров разными посулами». С пленными принц был «очень человечен», хотя за каждую русскую голову предлагал денежную премию. Среди беглецов оказался в 1802 г. штаб-трубач Нижегородского драгунского полка вахмистр Самсон Яковлевич Макинцев (1780-1849). Обратив на себя внимание наследного принца, он был зачислен наибом (лейтенантом), а потом и султаном (капитаном) в Эриванский полк. Бывший вахмистр «скоро понял выгоду, которую он может извлечь из своих соотечественников, находившихся тогда в Персии и много содействовал к составлению из них особого отдела персидских регулярных войск, который поступил под его управление». Аббас Мирза на смотру в Тавризе остался так доволен обмундировкою и выправкою дезертиров, что пожаловал Макинцева майорским чином. Позднее он дослужился до полковника и был возведен в ханское достоинство. В Персии его называли Самсон хан.
Кроме того, существовала «образцово-инструкторская» Русская рота в Тавризе под началом Лисенко: «Посмотрел на Лисенка и наших солдат, в ружье стоявших, до ста человек, в тонких мундирах, - отмечал побывавший на приеме у Аббас Мирзы майор Степанов. - Шах зада (Аббас Мирза) невероятно хорошо их содержит и любуется ими».
Эриванскую крепость (1808 г.) укреплял «по всем европейским военным правилам» дезертировавший подполковник Кочнев. «Гонение рока, или бедственный случай был причиною, что он, стараясь ускользнуть от преследования, бежал в Персию, яко соседнее Государство, - вспоминал современник. - Впоследствии, принужден будучи вступить в Персидскую службу, был он уважаем, как хороший Офицер, и употребляем в делах против племен, нередко восстающих в Персии друг на друга: никогда однако ж не обращал он оружия против своего отечества, невзирая на сильные убеждения и настояния Правительства... и старался каким-нибудь случаем опять возвратиться в отечество, на что и предпринял некоторые покушения. Персияне, узнав о таковых его поисках, решились отомстить ему; и, употребив при постройке некоего моста, сбросили его в воду». Впрочем, есть и другие отзывы о деятельности Кочнева: «Он предупредил персиян о нашем вторжении (в Эриванское ханство) и передал им все планы, неизвестно каким путем добытые из штаба Гудовича». В бою под Мигри (5 июля 1810 г.) в персидских войсках находились «наши» беглецы Кочнев и Лисенко. Генерал Ртищев предупреждал Котляревского, что «по точным известиям» «изменники Кочнев и Лисенко командуют там (в Талышинском ханстве) неприятельскими войсками и имеют в руках своих Ленкоранскую крепость» (1812 г.).
Приток дезертиров значительно усилился в ходе Эриванского похода Гудовича. «Само собою разумеется, - отмечал востоковед Н.Ханыков, - что русский солдат, хотя и преступный и бежавший из своего отечества по разгулу или своеволию, был несравненно способнее к отправлению обязанностей регулярной военной службы, чем ленивый персиянин, не понимавший ни пользы дисциплины, ни необходимости подчиниться ей; и потому не трудно угадать, что наши перебежчики приобрели в короткое время доверие и внимание персидского правительства... выгоды, которые они не только сохранили, но и увеличили смелостью и сметкою, свойственными в такой степени русскому человеку». Около 1809 г., когда численность дезертиров достигла уровня половины личного состава Эриванского полка, Аббас Мирза (добавив Русскую роту Лисенко?) перевел их в Тавриз и образовал из них отдельный батальон (под началом Самсон хана) в составе своей гвардии. Назвали его Багадеран (Бехадыран), «Богатырский», т.е. гренадерский.
Уже в ночном бою у переправы на Араксе (1810 г.) участвовало до 70 дезертиров - большей частью переколоты, а трое взятых в плен (адъютант Калашников, подпоручик Иван Лашкеев и рядовой Иван Ефимов) повешены «за измену вере и отечеству». При Асландузе (19-20 октября 1812 г.) погибло немало дезертиров, а 28 их взяты в плен (осуждены «кратким военным судом» и повешены). Вдобавок, неизвестное число солдат до сражения, а после боя - казачий урядник с 56 нижними чинами Троицкого полка (плененными в начале этого года под Султанабадом), явились «с раскаянием» в русский лагерь. Остатки Багадерана (400 чел. с сархангом Мирза Ахмед Кашани) вскоре были разгромлены в Аркевани, потеряв еще 52 чел. пленными. Часть военнопленных и дезертиров была выдана России при заключении мира в 1813 г. Но Русский батальон не перестал существовать. Персидское правительство не желало «возвратить храбрецов, которых оно принудительно завербовало в батальоны, предназначенные служить образцом для персидских войск и способствовать укреплению их дисциплины». Российская сторона в 1821 г. оценивала Багадеран «более нежели в 2 тыс. чел.». Правда, цифра была завышена почти вдвое - она не превышала 1000 чел.
Итак, батальон комплектовался из военнопленных и беглых солдат с дополнением из местных христиан. Из записок английского путешественника: «Они (дезертиры) казались отменно выглядящим сборищем молодых людей с бледными лицами, светлыми волосами, голубыми глазами и бритыми подбородками - приятный контраст смуглым лицам и отпущенным бородам истинных мусульман». Офицерами у них были русские и уроженцы Закавказья. Большая часть личного состава сохраняла христианскую веру. Некоторые, спасаясь от выдачи в Россию, формально приняли ислам. Самсон хан установил в батальоне суровую дисциплину. Но при этом солдатам своевременно платили жалованье, дозволяли жениться и жить в собственном доме. Все это привлекало дезертиров из русской армии. «Да и как было тогдашнему солдату не соблазниться на подстрекательства персиян? Тут тяжелая лямка на долгие годы, а там дорогая свобода и жен вволю!», - писал декабрист А.С.Гангеблов. Более того, «подсылаемые из Персии шпионы подговаривают их тайно на побег» льстивыми обещаниями, порой даже спаивая солдат и захватывая их силой. Дошло до того, что в 1820 г. в вербовке дезертиров (из 42-го егерского полка) для Русского батальона были уличены возвращавшийся в Иран после поездки по Кавказу британский капитан артиллерии Эдуард Уиллок, брат английского поверенного в делах в Персии Генри Уиллока, и его спутник армянин Садык. Между тем тот самый Генри Уиллок, дискутируя с русской стороной на предмет выдачи дезертиров, заявлял, что «эти люди вполне довольны своим существованием и тем, как с ними обращаются, и не думает, что они захотят добровольно покинуть Персию».
Организация «Русского батальона» установилась к началу 1820-х гг. Дезертиры делились на семейных и холостых. Семейные солдаты (около 200 чел.), осевшие на полученном участке земли, составляли батальонный резерв, и у них же квартировали холостые дезертиры, когда «богатырей» распускали по домам. Но случалось это, очевидно, исключительно редко. В отличие от прочих батальонов сарбазов, Русский батальон не распускали практически целиком по домам на большую часть года. Напротив, батальон нес караулы во дворце наследника, а потом и шаха: «Аббас Мирза имеет к ним (дезертирам) большую доверенность, составил из них внутреннюю свою стражу и вверил им особу свою». Батальонный оркестр - лучший в персидской армии - составляли 30 музыкантов.
Вместе с тем появление дезертиров способствовало распространению алкогольных напитков: «Вот русские солдаты, что к нам в батальон пришли, - ни один не умел ничего делать! Только много пили араку». Пьянству дезертиры предавались «под любым предлогом и при первой возможности». Аббас Мирза даже разрешил открыть винную лавку в Тавризе для нужд батальона. Туда стали заходить и солдаты-персы, что неизбежно влекло за собою драки между представителями обеих наций. Но, как правило, дезертиры, после обильных возлияний просто отсыпались по углам.
Перед началом второй русско-иранской войны Макинцев отказался сражаться против соотечественников. «Мы, - заявил он, - клялись на святом Евангелии не стрелять против своих одноверцев и клятве нашей не изменим». Тем не менее, Аббас Мирза взял Самсон хана с собой в поход «с условием... что полк его будет в резерве». Однако в реальности дезертиры приняли активное участие в военных действиях. Багадеран участвовал в осаде Шуши (где «особенно дерзко наступал» при вылазках гарнизона), сражался при Елисаветполе (где русским «беглецам, взятым в плен, не давали пощады»), отличился при Аштараке (17 августа 1827 г.) - «рассказывают, что в этом деле беглый, прежде чем схватиться в рукопашную с нашим солдатом, начинал окликом: «Ты какой губернии?».
Невзирая на потери в обеих войнах с Россией, Багадеран оставался самой надежной, боеспособной и дисциплинированной частью иранской армии. Он верно служил своей новой стране, составляя «надежду на штурмах и в делах решительных», а также «в случаях внутреннего возмущения или религиозных волнений». «Многие подвиги храбрости в делах против туркменцев и авганцев приобрели им большое уважение в Персии. Батальон пользовался славой, которая делала его грозным в глазах персиян и их врагов на Востоке». Боевые качества этого батальона были еще заметнее на фоне других частей «регулярной» персидской армии.
Говоря о военных преобразованиях в Персии, стоит отметить, что «попытка привлечь европейскую дисциплину в персидскую армию не только провалилась, но и привела к обратному результату». Накопленные столетиями традиции при организации новой армии преодолеть не удалось. В немалой степени из-за того, что привлечь необходимое количество квалифицированных европейских военных инструкторов на постоянной основе иранцы не смогли, а единственная их боеспособная и достаточно дисциплинированная часть - Русский батальон - так и осталась привилегированным и уникальным формированием.

Специально для газеты Kaspi

Алексей КРУГОВ, доцент кафедры истории России;
Максим Нечитайлов, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник
Северо-Кавказского федерального университета.
г.Ставрополь
banner

Советуем почитать