• пятница, 29 Марта, 13:30
  • Baku Баку 14°C

Дирижер Фуад Ибрагимов: «Я родился в Шуше, там каждый связан с музыкой»

02 января 2021 | 13:38
Дирижер Фуад Ибрагимов: «Я родился в Шуше, там каждый связан с музыкой»
Азербайджанский дирижер Фуад Ибрагимов родом из Шуши записал с Государственным академическим симфоническим оркестром России им.Е.Светланова музыку азербайджанских композиторов. Записи концерта будет транслировать в течение месяца музыкальный телеканал «Mezzo». Фуад Ибрагимов рассказал «Москва-Баку» об этом проекте телеканала, родном городе Шуше и своем музыкальном становлении, а также о том, как встречают азербайджанскую музыку в мире.
- Фуад, расскажите, пожалуйста, сначала каким Вы запомнили свой родной город?
- Очень много могу об этом рассказать. С самого детства я был окутан музыкой. Мой дедушка был ханенде — певцом, исполняющим мугам. Он всегда брал меня на все музыкальные мероприятия, которые были в Карабахе. Моя мама — пианистка, окончила консерваторию в Баку. Дома я все время слушал музыку. И мои дяди тоже музыканты. В Шуше каждый связан с музыкой. Я с нетерпением жду возвращения туда.
Несмотря на то, что в семье все были музыканты, в музыку я пришел самостоятельно, по собственной инициативе. Когда мне было 6 лет, к нам в школу приехали учителя из Баку и рассказывали об инструментах, после чего спросили, есть ли у кого-нибудь желание пойти на скрипку или фортепиано. На фортепиано я уже играл благодаря маме, а скрипка для меня была неожиданностью — я проявил большой интерес к ней, записался на обучение и объявил об этом дома. Скрипки дома не было, она появилась у меня благодаря удивительному стечению обстоятельств. Известный композитор Сулейман Алескеров, живший в Шуше, близко дружил с дедушкой, именно он подарил мне скрипку. Занимался я всего несколько месяцев, так как поступил в музыкальную школу накануне событий в Карабахе в 1988 году. Родители сняли меня с русского сектора, пришлось забрать меня из школы, и в 1991 году нашу семью эвакуировали. Все этого ожидали, но для меня это было неожиданностью, хотя я видел, что соседи собираются уезжать. Люди боялись оставаться в городе, потому что с утра до вечера бомбили, это был ужас. Нашу семью и соседей спас наш старый дом — мощное строение с подвалом, который использовался как бомбоубежище. В 1991 году нас срочно эвакуировали в Агдам, так как дядина невеста была родом оттуда. Полгода мы оставались в Агдаме, но там было недостаточно места для всех, у нас очень большая семья. Родителям нужно было как-то работать, поэтому мы переехали в Баку, где долгое время жили в санатории в комнате 9 кв.м. с бабушкой, дедушкой, мамой, папой, тетей, дядей.
Никак невозможно было думать о музыке, это было жуткое время. Но у меня всегда была бурная реакция на музыку. Если что-то передавали по радио, я на весь день это запоминал и пел. Мама это замечала. Потом она говорила, что хотела бы отдать меня на музыку, но боялась, что у мужчины в будущем, учитывая все события, не будет возможности проявить себя в этой профессии. Она не могла предугадать, что я буду так быстро развиваться. Я все время на столе стучал ритм, играл на фортепиано.
В 12 лет, спустя год, как мы приехали в Баку мама повела меня к Тофику Асланову. Он меня послушал и сказал, что обязательно нужно отдать ребенка заниматься. Так я начал заниматься музыкой. Но в 12 лет сложно начинать учиться музыке. Для первого класса я был слишком большой. Тогда для меня сделал огромное исключение директор школы-студии при консерватории. Он сказал, что если я осилю программу для 7 класса, то он возьмет меня, несмотря на то, что рост и возраст у меня не для 7 класса. Так я поступил в эту школу и в 15 лет ее закончил и поступил в консерваторию. Это было для меня чудом.
В моей жизни происходили чудесные вещи, которые открывали дорогу в искусство. Таких примеров очень много. Я получил образование в Германии, что было для статуса моей семьи — беженцев — недоступно. Для обучения за границей не было средств, все расходы взял на себя «Фонд друзей культуры Азербайджана» Мехрибан Алиевой, потом — Фонд Гейдара Алиева, и помог Мстислав Ростропович. Я играл для него на мастер-классе, после чего он лично говорил с Гейдаром Алиевичем и благодаря ему я поехал учиться в Германию.
Сейчас я живу, в основном, в Баку, но даже во время пандемии езжу на концерты. Много проектов в сентябре и декабре были связаны с Москвой. Я записывал с Госоркестром имени Светланова диск. Солистами были пианист Борис Березовский и Александр Князев — виолончелист и органист. Проект, где Березовский и Князев солировали был создан по инициативе агентства в Париже, другой проект — при участии Министерства культуры Азербайджана. Меня очень обрадовала возможность дирижировать этим оркестром. Мы работали над четырьмя произведениями азербайджанских композиторов — Узеира Гаджибекова — увертюра к опере «Кёроглу», Гаджи Ханмамедова — Концерт № 2 для тары с оркестром, Арифа Меликова - Симфония № 4 и Фикрета Амирова — Симфония «Низами». Все четыре произведения взаимосвязаны, их объединяет тар. Все эти композиторы играли на таре. Ханмамедов, например, участвовал в премьере оперы «Кёроглу» - сам играл на таре. По инициативе Гаджибекова Ханмамедов поступил в консерваторию и учился у Кары Караева, как и Ариф Меликов.
- Записи этой программы скоро начнут транслировать по музыкальному каналу mezzo на весь мир!
- Да, ранее mezzo уже устраивал вечера музыки Караева, Амирова, а в этот раз решили исполнить музыку разных композиторов. Программу мы выбирали с Исмаилом Гусейновым, работником Министерства культуры Азербайджана.
- В процессе работы с русским оркестром над азербайджанской музыкой Вы давали комментарии по истории музыки?
- Да, конечно, но оркестр не любит, когда ему много о чем-то говорят. Музыка сама за себя говорила. Хорошие музыканты чувствуют хорошую музыку. Естественно, в восточной музыке есть особые исполнительские приемы, которые приходилось несколько раз проигрывать, чтобы они изящно получались, но так как оркестр первоклассный, для музыкантов это не составляло труда, тем более музыка им очень понравилась. Я это видел по их глазам. Особенно они были влюблены в наш народный струнный инструмент тар. Когда тарист играл свою каденцию, оркестр слушал, как завороженный, буквально замирал.
В декабре я приезжал в Москву, чтобы дописать программу. Музыканты подходили и говорили, как им нравится тар. На таре играл Сахиб Пашазаде (заслуженный артист Азербайджана — прим.ред.).
- Вы сами играете на таре?
- Нет, сначала я играл на скрипке. Потом мой учитель Тофик Асланов предложил попробовать освоить альт. Он мне очень понравился из-за бархатности тембра. По классу альта я окончил Бакинскую консерваторию в классе Баяндура Мехтиева и продолжил обучение в Германии у известного педагога Райнера Моога, которого порекомендовал Мстислав Ростропович. Далее я учился уже дирижированию в Кёльнской высшей школе музыки.
- Вы исполняете азербайджанскую музыку по всему миру. Как ее встречает международная публика?
- Для меня это всегда неожиданно — настолько яркая реакция у публики. Я думаю о том, что вдруг музыка не тронет, не будет понятна, но такого ни разу не было. Помню первое свое исполнение произведения Амирова «Азербайджанское каприччио» в 2008 году в Германии. Там музыканты привыкли к хорошему качеству оформления нот, но я им мог предложить только старые рукописи на тот момент. И музыканты отказались. Это свойственно немецкому характеру, они требуют внимания и уважения. Мне пришлось использовать свой восточный шарм (хохочет), я сказал: «Давайте только один раз, только начало сыграем, если не понравится, отложим и больше не будем играть». Я тогда был еще студентом. Оркестру понравилась музыка, они настолько в нее влюбились, что попросили оставить им ноты.
В Китае тоже азербайджанскую музыку встречали горячо! Мне хочется ее исполнять как можно чаще, потому что она достойна всемирного внимания, берет за душу.
- На какой музыке Вы были воспитаны?
- В детстве я часто слушал маму. Она играла сонаты Бетховена. Я больше всего любил слушать «К Элизе» и Патетическую сонату. Мама и Чайковского играла. В исполнении дедушки я постоянно слушал мугам. Но - до поры до времени, пока не наступила большая пауза в связи с событиями в Карабахе.
- Когда Вы вернулись в музыку, что Вы почувствовали?
- Было очень сложное время. Я ощущал, как тяжело семье питаться, одеваться. Люди, находившиеся в этой ситуации могут понять, что я имею ввиду. Но музыка меня просто спасала и позволяла не задумываться о бытовых проблемах. Передо мной стояла цель освоить программу 7 класса. Тофик Асланов, Лала Касанова и Лала Гусейнова работали над тем, чтобы я поступил. Меня радовало, что я делал большие шаги.
Но за три года до поступления в консерваторию много всего случилось. Уехал Тофик Асланов. В Азербайджане были сложности с работой и ему пришлось уехать в Турцию. Я тоже задумался о том, стоит ли продолжать учиться, потому что у меня не всё получалось, чувствовал, что чего-то не хватает, казалось, что я не развиваюсь. Мне было 15 лет тогда.
И тут внезапно в Азербайджанский государственный симфонический оркестр объявили конкурс, причем, обновляли весь состав оркестра. Пригласили профессоров из Бакинской консерватории, из Москвы, Беларуси, Украины. Руководить оркестром назначили Рауфа Абдуллаева. Мне захотелось в этом конкурсе участвовать, чтобы узнать мнение профессиональных музыкантов и понять, стоит ли мне продолжать.
Тогда я выбирал между музыкой и армией — думал пойти служить и стать военным. Решил, что или мне на конкурсе скажут, что все хорошо и я могу продолжить занятия музыкой, или же я оставлю музыку и займусь другим своим любимым делом.
Всё опять сложилось удивительным образом. Меня, мало того, что похвалили, так еще и пригласили работать в оркестр в 15 лет. Это было потрясающе. Я был самым молодым. Меня до сих пор называют «сыночек оркестра». Там я работал до отъезда в Германию и влюбился в профессию дирижера. На меня очень повлиял Рауф Абдуллаев. Глядя на него, я понимал, кем нужно быть, чтобы осмелиться стать дирижером.
Я долго шел к тому, чтобы стать дирижером. Мой близкий друг Омар видел, что я постоянно беру в руку палочку и что-то изображаю. Без образования я не мог дирижировать и долго не решался пойти учиться, потому что мне казалось, что я недостаточно хорош для этой профессии. Но желание оказалось сильнее.
Я ни с кем не говорил на эту тему, но мама знала, что я обожаю эту профессию. Она видела, что я прихожу с работы, открываю ноты и дирижирую «Лебединым озером» Чайковского, «Щелкунчиком». Но это все были эмоции из-за влюбленности в эту профессию.
В итоге я не смог сдержать себя и решил подойти к профессору в Германии, которому доверял. Он вел студенческий оркестр в консерватории в Кёльне. Все были в восторге от его работы, и мне хотелось рассказать ему, о чем я мечтаю. Я подошел и сказал: «Скажите мне, пожалуйста, или да, или нет. «Может быть» — не говорите, пожалуйста». Он сказал подготовить мне несколько произведений, несмотря на то, что я еще ничего не умел. Важно было убедить его в том, что я чувствую музыку и заставить профессора почувствовать то, что я чувствую. Это было условием поступления в его класс. Я подготовил «Эгмонта» Бетховена за два месяца, Симфонию № 9 Дворжака, программу по фортепиано, потому что для дирижера это важно. Я очень старался. После последнего аккорда профессор сказал: «Ну что же, я Вас поздравляю, Вы сумасшедший!» Я удивился, спросил, в каком смысле, на что он ответил, что у дирижера должен быть внутренний огонь, огромное желание, и взял меня в свой класс.
- Какие же преимущества Вы видели для себя в военном деле?
- Я люблю дисциплину и организованность. Может, у меня это из-за знака зодиака, я в этом, конечно, не разбираюсь (смеется). Меня вдохновляет военная дисциплина, гордость, сила, военная форма. Мне нравится защищать. Мысли о том, что надо идти стрелять у меня не было, хотелось быть сильным и правильным. В дирижировании тоже надо все время быть дисциплинированным, работать над собой, как в спорте.
Кстати говоря, после окончания консерватории в Германии я поступил в немецкую лётную школу. Это требует много ответственности, внимания, многозадачности. Я там учился 2 года, получил лицензию, но музыка остается главной для меня. В лётное искусство важно инвестировать часы, но у меня такой возможности нет.
- Ваша мама сейчас продолжает музыкальную деятельность?
- Да, в 90-е годы она вынуждена была работать лаборанткой в консерватории и преподавала в училище, а сейчас она только преподает. Большой помощью в 90-е была моя зарплата в оркестре, я приносил хорошие деньги. Мама гордилась мной. Для меня тоже важно гордиться своими детьми. Не важно, вырастут они музыкантами или нет. Пока они маленькие — старшей дочке 3,5 годика, младшей — 1,5. Буду смотреть за их развитием, они танцуют, поют.
- С какими азербайджанскими музыкантами Вы сотрудничаете?
- С Фархадом Бадалбейли выступали в Москве и Баку. С Мурадом Адыгезал-заде выступали в Мюнхене с моим оркестром. Я руковожу Бакинским камерным оркестром, с которым мы много раз выезжали на гастроли. В Мюнхене я с 2014 года дирижирую оркестром «Новая Филармония Мюнхен». Это интернациональный оркестр, там играют музыканты из 44 стран мира. Был с этим коллективом в Китае и Азербайджане.
- Вы говорите по-немецки?
- Да, как ни странно, даже лучше, чем по-русски. Я в Германии жил 15 лет.
- Как Вы перенесли переезд с Востока на Запад?
- Я был очень открытым. Многому научился за пределами консерватории, изучал людей, их культуру, диалекты. Это сыграло большую роль в моем становлении. Я не хотел быть замкнутым на музыке, хотел увидеть, что вокруг.
- Вы поддерживали азербайджанские традиции в Германии?
- Да, я ходил все время с картой и показывал, где находится Азербайджан, потому что в 2001 году мало кто о нем знал. Я включал нашу музыку, рассказывал о культуре. После победы в Карабахе уже нет надобности кому-то рассказывать об Азербайджане.
- Вы собираетесь отмечать Новый год?
- Да, конечно. И католическое Рождество тоже. Моя супруга — полячка. В этом году праздник Нового года для меня затмевает наша победа. Освобождение Шуши открыло у меня второе дыхание. Супруга еще ни разу не была в Карабахе, но я ей так рассказал о Шуше, как будто она там сама побывала. Моя мама удивляется, как много я запомнил о Шуше за 10 лет. Я узнаю всё в городе даже с закрытыми глазами.
- Почему Шуша произвела на Вас такое неизгладимое впечатление?
- Шуша - что-то невероятное для меня. Особенно снег — такой белый, как нигде. Правда, он был необыкновенного цвета. Кристально чистый воздух. Помню запах. Дедушка возил меня в горы, к ручьям. А потом начались взрывы, стрельба. Это очень тяжелые переживания.
Помню школу, где дедушка преподавал, горел камин, я маленький сидел и слушал. Над Шушой летало много вертолетов, мы выбегали и смотрели. В Шуше много старинных домов, мы сами жили в одном из них — доме наших предков. Там были 1,5 метра глубиной стены. В Шуше находятся дома Натаван Хуршидбану, Бюльбюля, Гаджибекова. Некоторые дома сейчас сохранились, но наш - разрушили до фундамента.
- Вы, конечно, поедете в Карабах со своей интернациональной в семьей. На каких языках вы разговариваете в семье?
- С детьми говорю по-русски, читаю им русские сказки. Супруга с детьми говорит по-польски. Мультфильмы дети смотрят на английском. С моей мамой они говорят по-азербайджански. Еще я говорю на немецком. Всего пять языков дети слышат. Сам я на русском языке люблю читать биографии известных людей, романы, детективы.
- Вы сказали, что будете отмечать католическое Рождество. Какая религия Вам близка? Каких традиция придерживаются в Вашей семье?
- Мы верим в Бога, неважно, какая религия. Важно то, что мы учим детей всему, чему учат религии — быть добрыми, хорошими. Дети сами выберут религию, когда почувствуют необходимость. Сегодня нам из Польши прислали пряники к Рождеству, будем отмечать.
Всех поздравляю с наступающим Новым годом! Желаю, чтобы в скором времени мы вернулись к творчеству, сели рядом друг с другом и поговорили о музыке! Желаю, чтобы пандемия закончилась, было много радости и здоровья!
banner

Советуем почитать