НЕСУН

- Ну разве так можно, товарищи, с трудом сеем пшеницу, а какая-то шельма приямо на глазах ворует. За год мы сменили трех складчиков, а толку никакого. И что теперь, дожидаться, пока какой-то дармоед все разворует? А детей чем кормить будем? Выходит, все мы бездарности. А ну, Гасым, встань-ка! Ты что, бессовестный, забыл - когда мы тебя складчиком назначали, партбилетом клялся, что все будет честно? И что теперь - опять недостача. Мы тебе покажем, как клясться партбилетом!
- Председатель, клянусь партией, могилой отца, я ничего не знаю. У меня же нет большой семьи, чтобы зариться на государственное добро. Я да жена - вот и вся семья. Зачем мне пшеница? Клянусь Аллахом, каждый день запираю амбар, уходя домой, замки сам проверяю.
- Откуда же недостача?
- Клянусь этим мужиком, - Гасым кивнул на портрет Ленина, висевший на стене, - ничего не знаю. Хотите, надевайте наручники и отправляйте в Сибирь.
- Товарищ председатель, - с места встал один из колхозников, имевший привычку выступать по поводу и без оного. - Если мы сами не можем сберечь с таким трудом выращенное зерно, зачем голову ломать, давайте на эту должность пригласим человека из соседнего села.
- Только этого нам и не хватало! А что в районе подумают? Они же скажут, мол, что это за колхоз, одного порядочного складчика найти не могут. Я не согласен. - После этой фразы, надменно сказанной парторгом, председатель совсем сник:
- Товарищи, Гасым будет строго наказан, но ведь склад кому-то нужно поручить. Кого предлагаете? Высказывайтесь.
- А какие могут быть предложения, - встал колхозник, который обычно предпочитал выступать последним. - У нас почти из каждой семьи кто-то уже работал на складе, людей больше нет. Остается одно: всем взять дубинки…
- У каждого есть свои дела, да и все одновременно не могут быть складчиками, - перебил колхозника парторг. - Пока этот вопрос не дошел до руководства, давайте решим его между собой. Нам не нужны ни люди из соседнего села, ни дубинки. Или вы хотите сказать, что среди нас не осталось честных коммунистов, которым можно доверить склад?
Выступление парторга, остро попахивающее Сибирью, ввело участников собрания в ступор. Все дружно повернулись и уставились в окно, откуда хорошо был виден бюст Ленина. Казалось, колхозники ждали ответ именно от него: как, мол, Владимир Ильич, не осталось честных коммунистов?..
***
Колхозники, засветло вышедшие на поля хлопчатника, сидели под кроной старого тутовника и обсуждали предстоящее вечером собрание. Вопрос был ясен: опять недостача зерна, складчика либо выгонят, либо влепят выговор по партийной линии. А если народ не заступится, то бедолагу могут и в объятья прокурора передать. Все прекрасно понимали, что в управлении колхоза грядет большой скандал.
Хромой Гадир, опершись на посох из тамарикса, внимательно слушал говоривших, иногда поддерживая сельчан, вовсю поносивших вора. В селе на него не обращали никакого внимания. Мало того, что сам хромой, видимо, и над семьей его висело проклятье, ибо два его сына тоже ходили, едва волоча ноги. Нормальной была только жена, правда, ее не отправляли полоть сорняки или собирать хлопок. Присутствуя на свадьбе или похоронах, она всегда говорила, что заботится не за двоими, а за троими детьми - и все инвалиды. В селе Хромого Гадира считали убогим: по праздникам его семье отправляли угощение, масло, мясо, люди считали, что убогого оставлять голодным нельзя. И работу ему поручили самую легкую. Впрочем, это была даже не работа, а просто времяпрепровождение. Хромой Гадир по утрам следил за гусями и курами у лужицы рядом с гумном, а по вечерам полол сорняки на территории вокруг бюста Ленина, собирал остатки за комбайном.
Хромой Гадир, с утра проводив гусей и кур к месту выпаса, шел к амбару, собирал в мешок высыпавшуюся при разгрузке пшеницу и овес, а потом садился в тенечке и мирно дремал. Никто и не предполагал, что в самую жару задняя часть большого колхозного амбара - самое прохладное место, просто райский уголок. И никто, конечно, не догадывался, что именно там, где в амбаре два открытых оконца, постоянно дремлет Гадир. Два его сына, по-утиному набегавшись за курами и гусями, незаметно шмыгали туда, и Хромой Гадир, озираясь по сторонам и убедившись, что никто не видит, запускал детей через оконце в амбар. Дети набивали зерном мешочки на своих поясах и передавали отцу, а тот прятал их в укромном месте. Вечером пересыпал зерно в мешок, взваливал на плечо и шел домой. Самое интересное, что никому и в голову не могло прийти, что Гадир несет ворованное зерно. Более того, если по пути встречался кто-то, настойчиво предлагали помочь донести мешок. Гадир не соглашался, запыхавшись от усталости, и, опираясь на посох, упрямо нес сам. Тем, кто в поте лица трудился на полях, даже во сне не могло привидеться, что помимо большого колхозного амбара в селе есть еще один такой же - у Гадира в подвале.
О том, что муж покусился на государственное добро, знала только жена. Однажды ночью, когда Гадир в очередной раз вернулся с мешком, она спросила его, зачем он это делает. В ответ Хромой так избил жену посохом, что все ее тело было в синяках. Такие же хромые, как и он, дети, глядя на экзекуцию, не только не вмешались, но и даже не пикнули. Более того, если бы отец хотя бы взглядом намекнул, они охотно присоединились бы к экзекуции. С тех пор она больше не задавала ему вопросов.
Гадир же, опустошив мешок, устраивался в тенечке и посмеивался над сельчанами. Что за народ, думал он, все говорят, что охраняют двери амбара, забывая при этом, что в нем есть окна и даже дымоход. Что вы прицепились к дверям? Хоть сто замков повесьте, кто же через дверь-то полезет? Вор - он и через окно проникнет, и в щель проползет. Ему было жаль, что дети такие же инвалиды, как и он. Был бы нормальным хотя бы один, такими делами можно было ворочать! Ведь столько окон вокруг - залезай, бери - не хочу, никто и не пикнет. Но что делать, сукины дети, оба в отца пошли, всю жизнь будут на палку опираться…
Дом Хромого находился неподалеку от колхозного управления, рядом с садом тутовника. Построил его, правда, он не сам. После свадьбы народ, собравшись, справил ему жилье. Кто-то дал гусей, кто-то - кур и другую живность. Короче, чтобы и у этого бедолаги во дворе было весело. Гадир соорудил перед домом навес для виноградника, а вот что было под ним, напоминало достаточно благоустроенный бункер, заваленный мешками, из-за которых кого-то уже упекли в тюрьму, а кое-кого прогнали в шею. После каждой уборки урожая колхозный амбар начинал пустеть, а бункер Гадира - пополняться новыми мешками. Что со всем этим делать, не знал даже он сам. Воровство было единственным его занятием, но бросить это дело ему даже в голову не приходило. Понимая, что девать ворованное некуда, он проклинал на чем свет стоит и людей, и колхоз.
***
Свет из окон управления падал на улицу, по которой возвращался Гадир. В зале стоял такой шум-гам, что слышно было в другом конце села. Колхоз редко оказывался в таком беспомощном положении. Народ здесь был тихий, дружелюбный, ворота не закрывались даже на ночь, и заборов между соседскими дворами не было. Гадир по привычке шел домой, но вдруг ему захотелось войти и послушать, о чем речь идет. Правда, он не любитель шумных мероприятий, но вовсе не потому, что с ним не считались или не приглашали. Просто Гадир ненавидел скопление народа. На сей раз любопытство взяло верх: кому же теперь доверят амбар? Он спрятал мешок в кустах рядом с бюстом Ленина, хотя знал наверняка, что даже если положит его перед бюстом, никто ни о чем не догадается.
Как только Гадир, волоча ногу, вошел в зал, бывший складчик, ждавший отправки в Сибирь, вскочил и уступил ему место.
- Мы будем охранять дверь амбара по очереди каждую ночь. Никто не посмеет туда залезть, - говорил очередной оратор, которого знали как главного советчика. Его все уважали, он тоже был инвалидом, но не от рождения, как Гадир, а потерял ногу на войне.
Гадир, как только услышал слово «дверь», чуть не расхохотался: ну надо же, какие глупцы! Да обойдите вы амбар и гляньте, что там творится, - что вы прицепились к несчастной двери с ржавым замком?
- Товарищи, ведь вы понимаете, что охрана склада - дело серьезное, давайте все поможем. Но ключи мы должны доверить одному человеку - самому ответственному и честному. Есть среди нас такой?
- Есть! - глаза парторга загорелись, он даже встал. - Например, товарищ Гадир. Сверкающий взгляд парторга заворожил всех, включая председателя, весь зал, словно потеряв надежду на выздоровление больного, повернулся к Гадиру. Ставить вопрос на голосование не было смысла, потому что от аплодисментов дрожали стекла. Председатель с видом человека, с плеч которого упал тяжелый груз, встал:
- Прекрасно, Гадира мы все знаем, очень совестливый человек. Отдаем ключи ему.
Все это время Гадир сидел ошеломленный, криво улыбаясь. Ему так и хотелось сказать: народ, вы что, сдурели совсем? Доверяете ключи мне!?
- Товарищ председатель, что я могу сказать? При всем народе обещаю, что буду беречь эту дверь как зеницу ока...
Добавить ничего больше ему не удалось - грянули бурные аплодисменты.
Когда народ разошелся, он вышел, звякнул связкой ключей и положил их в карман. По привычке оглянулся, как ни в чем не бывало взвалил на плечи мешок и поплелся домой…
Натиг Мамедли Перевод Али САИДОВА