• пятница, 29 Марта, 13:14
  • Baku Баку 14°C

Фрау Френи из села Муганлы

29 июня 2019 | 11:00
Фрау Френи из села Муганлы

СУДЬБА
Две очень разные стратегии. Пока Армения все более отдаляется от РФ и ни на сантиметр не приближается к ЕС, Азербайджан наращивает экономические и культурные связи и с Россией, и со странами Евросоюза. В одном из предыдущих номеров мы уже писали о создании культурных мостов между Азербайджаном и голландским городом Остервейк, где открыли памятник в честь нашего соотечественника - героя Голландского сопротивления Мамеда Мамедова. А 10 мая голландская делегация участвовала в открытии дома-музея на родине героя в Загатальском районе.
6 мая нынешнего года в городе Золотурн (Швейцария), что в 30 км севернее Берна и в 100 км от Цюриха, был открыт Азербайджано-турецкий культурный центр. Основанный во времена Римской империи, в IV веке до н.э., этот немецкоязычный город признан жемчужиной швейцарского барокко и очень популярен среди туристов, считается одним из культурных и исторических центров Западной Европы. Золотурн часто называют городом 11 соборов, 11 башен римской крепости, 11 фонтанов, 11 алтарей и 11 колоколов. Здесь располагается один из величественных памятников Швейцарии - Кафедральный собор Св.Урсена, а также один из самых загадочных фонтанов Европы, построенный в 1561 году, - фонтан Юстиции. В центре композиции - статуя высокой женщины с повязкой на глазах и с мечом в руке - богини Юстиции, у ее ног четыре фигурки: символ Римской империи, папы римского, турецкого султана и мэрии Золотурна.
Шеф культурного центра Джевзет Арас выразил благодарность всем оказавшим поддержку строительству и открытию центра, в первую очередь - Посольству Азербайджана в Швейцарии. Кстати, в Золотурне проживает большая азербайджанская диаспора, при Культурном центре функционирует воскресная школа для изучения азербайджанской культуры, языка и истории.
Думаю, нашей диаспоре будет интересно узнать, что именно с Золотурном связана романтичная история любви азербайджанца и девушки из состоятельной семьи из этого городка.
История эта произошла в 1945 году. Если кто-то сказал бы швейцарскому фермеру Карлу Бузеру из городка на берегу Женевского озера, что его любимая дочь - красавица Френи будет жить в селе Муганлы Газахского района Азербайджанской ССР, герр Бузер, во-первых, спросил бы, где находится это село, а во-вторых, наверняка послал бы оракула к черту. Тем не менее Френи Карловна Юсупова, в девичестве Бузер, большую часть своей жизни прожила в селе Муганлы Газахского района.
В 1948 году вопреки желанию родителей она выходит замуж за бывшего военнопленного Ислама Юсупова. После освобождения из лагеря для солдат советской армии он переезжает из Германии и обосновывается в Швейцарии. У них родилось два сына: старший - Петер, младшего назвали Ислам. Отец долго упрашивал местного священника, и тот наконец сдался и вынужден был зарегистрировать мальчика под нехристианским именем. Семья Френи Бузер издревле католическая, и настойчивость ее супруга не могла не вызвать сопротивления, так как это обстоятельство отдаляло семью от коммуны. Швейцарская коммуна принимала иностранцев неохотно: к ним долгие годы присматриваются, предъявляется ряд особых требований, кантональные комиссии проводят с ними беседы с целью выяснить знания по истории, культуре Швейцарии, уровень правовых знаний.
Новобранец коммуны Ислам Юсупов, муж Френи, оказался очень норовистым. Экзамен на язык и историю сдал отлично, но от своей веры не отказался.
В Золотурне после Второй мировой войны осталось жить не менее двадцати бывших военнопленных-азербайджанцев. Часть из них со временем вернулась на родину, и не потому что не выдержали экзамена: они работали, имели семьи. То, что кажется сейчас пределом мечтаний - проживание в одной из самых богатых стран Европы, в 1946 году пареньку из села Муганлы не пришлось по вкусу. Долгое время он скрывал от молодой жены свою мечту вернуться на родину. Ислам неплохо зарабатывал на ферме тестя, в свободное время путешествовал на своем мотоциклете по Италии и Франции. Женившись на единственной дочери своего хозяина, он со временем стал совладельцем процветающей фермы. Так продолжалось до 1955 года. Но после первого визита Н.С.Хрущева в Швейцарию, где на встрече с бывшими военнопленными Никита Сергеич заверил: никаких лагерей, возвращайтесь, - Ислам в числе первых подал заявление в советское посольство. В последний момент, когда виза уже была на руках, спросил жену: «Поедешь со мной в СССР?».
Государство, войной обойденное, встревожилось: молодая красивая золотокудрая швейцарская женщина с двумя сынишками поступает крайне непатриотично - бросает фатерлянд ради бывшего солдата из СССР и готова уехать с ним в разрушенную войной голодную страну. Несмотря на возмущение всего Золотурна, огромное сопротивление родных и властей, Френи пробила себе визу, и Юсуповы всей семьей приезжают в Муганлы.
Все село встречало Ислама: а как же, прошло 13 лет после войны, его ждали родные и друзья. Статная белокурая его спутница вызывала восхищение и любопытство, все спрашивали, надолго ли приехала в село эта красавица. Оказалось - навсегда.
Первый шаг навстречу общине сделала сама Френи: молла Вейс, старший брат Ислама, обратил ее в мусульманство, и стали католичку Френи Бузер называть Френи баджи.
Девятилетнего Петера по обоюдному решению родителей переименовали в Мустафу. Жили небогато, как все, привезенные несколько швейцарских часов раздарили или продали. Душа Ислама пела, не было человека в селе счастливее его. Френи упорно изучает язык, ей очень хотелось стать своей и очень важно было знать, есть ли ответное движение со стороны сельчан.
«Большая часть моей жизни прошла тут, в Муганлы, - рассказывала Френи хала в 1998 году, - сейчас я азербайджанка. Люблю готовить национальные блюда - плов, долму, кутабы, а тогда, в 1956 году, удивлялась: ну как можно без рождественского гуся с яблоками?». Сельчане делали все, что бы Френи быстрее освоилась. Прошло пять лет после ее переезда - и никто в селе больше не называл ее, как в год приезда, «гариб адам» (чужестранка).
Соседка Френи - Рубаба, супруга друга молодости Самеда Вургуна - Тофика Годжаева, рассказывала в 1999 году: «Мы изо всех сил старались, чтобы Френи скорее привыкла, привязалась к нам. Я сама часами занималась с ней, помогала изучать азербайджанский. Даже если она захотела бы, она никогда не стала бы такой, как мы. Но раз женщина пожертвовала ради семьи и мужа родиной и близкими, мы должны были сделать все, чтобы Френи обрела новую родину и новую родню».
По-настоящему врастание в деревенскую общину началось с того момента, когда Френи узнала, какую беду отвели от ее дома муганлинские женщины. Ислам ведь ушел на войну женатым, и его первая супруга с детьми жила в Муганлы. Она настраивала сельчан против Френи - все равно, мол, убежит, не выдержит. Требовала, чтобы Ислам развелся с чужестранкой, вернулся в первую семью и содержал своих законных детей. Ее, конечно, можно понять: время голодное, в селе всего пятеро здоровых мужчин, все остальные - старики и подростки. А она, законная жена Ислама, готова принять в семью двоих детей Френи, лишь бы та уехала обратно в Швейцарию. Пытаясь уговорить, обращалась к Френи: наверняка у нее на родине детей от мусульманина не жалуют, так вот она готова помочь. Пусть, мол, спокойно возвращается в свой родной Золотурн на берегу прекрасного Женевского озера, а она отдаст ее славным мальчикам все тепло своей души, ухаживать за ними будет, как за родными. Френи ответила просто: и детей не отдаст, и сама в Швейцарию не вернется. Остальное пусть решает муж.
Но женщины села решили проблему по-своему, без всяких согласований со спорным мужчиной, и сказали довоенной жене Ислама: христианка доказала свою любовь и преданность супругу, детям. Она его настоящая жена, а ты не имеешь прав на Ислама - для тебя он погиб на фронте. Часть заработка в колхозе Ислам должен отдавать на содержание своих детей от первой жены.
Решение было неожиданным для многих, но раз его принял женский сход села - реальная власть тут в годы войны и еще долгое время после нее - значит, обжалованию не подлежит.
Жизнь Френи в селе наладилась, община приняла ее и защитила. Пока был жив Ислам -он умер в 1975 году, - все было так, как постановил женсовет в далеком 1956-м. К тому же Френи и ее муж ни разу не дали повода усомниться в прочности их семьи. Дочь богатого швейцарского фермера работы не чуралась, все у нее получалось легко и споро, и вживалась в сельскую общину она с удовольствием. Как будто швейцарское правительство прислало ее с важной миссией: узнать, что такое СССР изнутри…
Но тут произошла одна история. Вызвал ее к себе тогдашний председатель колхоза и сходу заявил: «Будешь жить со мной. Я - власть. Все вы зависите тут от меня, а красота твоя не для почтальона Ислама. Да он и возразить не посмеет. Не только он, весь колхоз будет молчать». Властным тоном предложил подумать. То, что посмеет возразить сама Френи, - это никак не могло уместиться в председательской голове. Она к тому времени обладала уже изрядным словарным запасом, но всем посыльным председателя отвечала кратким «нет!». Ничего не сказала мужу, он сам прекрасно знал, о чем болтают деревенские сплетницы.
Некоторые считали, что блондинка поартачится и сдастся. Френи с изумлением наблюдала за происходящим. В ее представлении высшей властью обладал совет общины, собрание граждан кантона. Но чтобы какой-то председатель непонятной ей формы кооперации заявлял: «Ты моя, я - власть» - и на этом основании домогался ее? Допустим, он даже и власть в этом абсолютно чуждом для нее обществе. Это не значит, что Френи Бузер, гражданка Швейцарского союза, дочь вольных хлебопашцев, должна жить так, как ей приказывают: опозорить свое имя, мужа и стать поводом для пересудов в селе.
Но что больше всего возмутило председателя колхоза, это даже не отказ златокудрой красавицы, а то, что она заявила своим подругам, что их председатель - просто деревенский дурачок. И ему доложили: швейцарка просила передать ему, что относится к нему с чувством брезгливого сострадания. Но так как она не может объяснить ему это по-азербайджански, попросила подруг сообщить ему, что не видит большой разницы между председателем нашего колхоза и деревенским ишаком. И когда третья или четвертая посланная швейцаркой женщина передала председателю насчет брезгливого отношения к нему со стороны Френи, тот не выдержал. На очередном собрании взревел: мол, не для того советский народ проливал кровь, чтобы дочери швейцарских капиталистов и кулаков не подчинялись председателям колхозов! И объявил войну Швейцарии со всеми ее кантонами. Френи будет подчиняться нашим законам! Все взрослое население прекрасно понимало, о каких законах идет речь. За войной Френи с председателем с интересом наблюдало все село.
После собрания проходит какое-то время. «А еще Френи просила передать тебе, - радостно сказала подруга швейцарки, - что ты не просто ишак. Ты дурачок, пользующийся своей властью, чтобы безнаказанно делать людям мелкие пакости. Просто Френи пока не может этого сказать по-азербайджански, поэтому послала меня».
Тут, наконец, председатель стал прозревать: Френи включила в борьбу с председателем всех муганлинок. И он понял, что запахло жареным, - с появлением швейцарки в селе резко увеличился словарный запас муганлинок, а это уже было опасно для него. Френи выбрала правильную тактику: придать огласке эту историю и вовлечь в свою борьбу с председателем женщин всего села. На том домогательства деревенского падишаха-сластолюбца и прекратились...
Однако Френи не переставала изумляться. Первые 20 лет пребывания в советском селе она все время задавала неудобные для председателя колхоза вопросы. Швейцарская коммуна и местная деревенская община имели совершенно разные ориентиры, ценности и стратегии развития. В первом случае - союз состоятельных и самостоятельных граждан, а во втором - союз зависимых от воли партии и председателя колхозников. Местная община не имела права контролировать деятельность управления колхоза. Допустим, на ферме ее отца было семь коров симминтальской породы, каждая из которых давала в год по восемь тысяч литров молока. В колхозном стаде было 130 коров, но молока они давали столько же, сколько семь коров на обычной швейцарской ферме. При этом себестоимость молока чуть ли не в 20 раз выше. Ни один из членов колхоза не имел права поднять вопрос о выбраковке бесплодных яловых. Вроде бы стадо общее, колхозное, но на самом деле принадлежало оно председателю, и через него - некоему мистическому отчету. Точно так же и земля, и пастбища, и сады...
«Да поезжайте и купите с десяток наших симменталок!» - наивность Френи не имела границ. Швейцарская коммуна - Френи все время сравнивала - представляла собой содружество, союз ряда самостоятельных хозяев-владельцев ферм. Их объединяли общие для региона проблемы экологии, налогов, расходов на общественные нужды, коммуна сообща решала муниципальные проблемы. Диктовать фермеру, чем ему заниматься - выращивать кукурузу или виноград, - это показалось бы там возмутительной ересью. Отсюда совершенно органично было восприятие Френи председателя деревенским дурачком. Довести колхоз до нищеты и при этом заявлять: «Я - власть»! Поэтому женсовет села всегда защищал Френи, она потрясла муганлинок снисходительным отношением к советской власти и к призывам компартии выполнить пятилетку за три года. Она демифологизировала их деревенские ужастики. Для нее это было так же забавно, как наблюдения за манипуляциями главного шамана верховья Амазонки. Попутно подрывались и колхозно-советские мифы. Муганлы в 1980-е годы было село богатое, но - типично советский парадокс - при очень бедном колхозе. Богатели тайком, не смея приобрести даже жалкий «жигуленок». Сейчас все наоборот, будто прорвалось: все торопятся богатство продемонстрировать. Но союза свободных фермеров, коммуны как не было в Муганлы тогда, так нет и сейчас. Питьевую воду возят издалека. Вода нужна всем, в селе много состоятельных людей, но не могут собраться и скинуться на артезианский колодец и покупку мотора. Но так и в советское время было: община дружно сложится на свадьбу парня из бедной семьи, а вот колодец, мотор, ясли и прочий соцкультбыт - это все обязанности колхоза, райкома, в конечном счете мифического ЦК Компартии и загадочного Кремля.
Из коровьего стада половина нетельных - не наше дело, наверху разберутся. Незаасфальтированы улицы? Не наше дело, есть власть. В результате в течение нескольких поколений советского периода из села вымывался самый плодородный слой инициативных и предприимчивых людей, умеющих работать на земле и желающих быть хозяевами своей судьбы и своего края.
Френи видела - здесь крестьянин работает так же, как и у нее на родине. Но качество жизни несоизмеримо, и это вытекает из социальной незащищенности человека, пытающегося разбогатеть тайком. В годы застоя и перестройки здесь было немало людей, владеющих большими отарами овец. Всеми правдами и неправдами они должны были умасливать местную власть, чтобы к ним, богатым и умелым, не применялись бы санкции. Жируешь? Долю! Но доля не идет на благо сельской коммуны, оседая в карманах часто сменяющихся председателей и проверяющих из центра.
В Швейцарии стимулом для производителя материальных благ было достижение почетного положения в обществе, престиж уважаемого человека, создателя образцового хозяйства. Здесь же стимул - разбогатеть так сногсшибательно, чтобы продать дом и землю и открыть бизнес в Турции, Баку или Москве. Однако даже в трудные послевоенные годы швейцарка не вернулась к себе на родину, а после развала СССР молодежь стала покидать село сразу по окончании школы. Френи по натуре не была бунтаркой, она просто долго не могла разучиться изумляться...
До распада СССР поезд Агстафа-Тбилиси всегда останавливался на станции Муганлы. И вдруг в 1988 году остановку отменили. Именно Френи Бузер-Юсупова подняла женщин Муганлы, и они сообща обратились в ряд республиканских инстанций и добились восстановления попранных прав муганлинцев. Насчет артезанского колодца тоже она подняла вопрос, и власти района нехотя приняли меры. Ни у кого из местных вмешательство бывшей швейцарской гражданки во внутренние дела Газахского района не вызывало протеста: она своя, муганлинская.
Френи Бузер с годами так естественно вписалась в муганлинскую общину, словно каждый год местные парни ездят за невестами в Швейцарию. Жила она в бедном доме своего мужа Ислама, где было всего-то две комнаты. А жили там Френи и семья ее старшего сына Мустафы. Только в 1989 году, когда Френи получила свою долю от продажи отцовского дома в Швейцарии, Юсуповы стали отстраиваться.
Несомненно, Френи - натура пластичная, но и пластичность азербайджанской сельской общины сыграла свою роль. Только встречное движение позволило молодой женщине из другого мира, иного измерения акклиматизироваться в чужой среде. Первая встреча автора этих строк с ней состоялась в 1997 году.
«Почему я осталась среди этих людей? - задумывается Френи. - Это было в 1949 году, еще до нашего приезда сюда. Муж моей соседки Рубабы привез однажды домой двух девочек: одной - пять лет, другой - семь. Подобрал он их на Евлахском базаре, где они попрошайничали. Одна была азербайджанка, звали ее Алмаз, другая - русская, Маруся. Время было голодное, своих детей у Годжаевых трое, на руках старики-родители, а тут еще двое детей. Девочки росли на моих глазах. Смешно вспомнить, как я, швейцарка, уговаривала по-азербайджански Марусю прилежно учиться. Когда у Рубабы спрашивали, как она могла принять двух девочек в свою семью, да еще в такое голодное время, она удивлялась вопросу.
Прошли годы, обе девочки окончили школу, и их приемные родители справили обеим свадьбы. Алмаз сейчас живет в соседнем селе, Маруся - в Тбилиси. Можно ли не полюбить таких людей, как мои соседи Годжаевы? Таких много в нашем селе. Мне трудно вспомнить подобную историю в Золотурне».
Прощаясь с ней, из жалких остатков своего школьного немецкого задаю вопрос фрау Френи: «Помните свою молодость? Расскажите о красивой сказке под названием «Золотурн».
Фрау Френи закрывает глаза, и вдруг звучит немецкая речь. Френи рассказывает, как в первое воскресенье поста юноши ее родного Золотурна зажигают в полях костры, в центре их - щит с привязанным к нему чучелом ведьмы, а вокруг костра неистовые пляски до утра. Юноши с горящими факелами рассеиваются по виноградникам и фруктовым садам. Девушки наблюдают с высокой горы множество мерцающих, движущихся в темноте светящихся точек. Они, то рассыпаясь, то догоняя друг друга, мечутся по долине.
«Нэнэ, нэнэ, - курчавый темноволосый малыш, сын Мустафы, сидя на коленях у бабушки, обеспокоенно дотрагивается руками до лица вдруг помолодевшей женщины. - Что ты говоришь? Я боюсь». «Не бойся, - обнимает Френи внука. - Я здесь, я с тобой»...
Рядом с Муганлы, в трех километрах, в 1989 году для беженцев из Армении и турок-месхетинцев возвели новый поселок Беюк-Кесик. Муганлинские парни строили дома, женщины готовили пищу для строителей и новых соседей. Если бы переселенцы узнали, что плов им готовила швейцарка родом из кантона Золотурн, что неподалеку от Женевского озера, они бы очень удивились...
В селе Муганлы Газахского района до сих пор проживают дети и внуки Френи Бузер.
Ширин МАНАФОВ
banner

Советуем почитать